— В чем дело? — требовательным шепотом произнес Салинас. — Я пригласил данного свидетеля с целью уточнить две простые позиции. Первое: что у Рикардо Ариаса никогда не было склонности к суициду. И второе: то, что он, хотя и обещал, не позвонил своей матери в субботу, дает возможность установить вероятное время смерти. Воровал он деньги, когда учился в пятом классе, или нет, все это чистой воды диффамация[31], не имеющая никакого отношения к существу дела.
Кэролайн предвидела подобную ситуацию с тех самых пор, как впервые намекнула Джереду Лернеру о процессе, и теперь она надеялась, что он вынесет то решение, которое было нужно ей. Поэтому заговорила, обращаясь непосредственно к нему:
— Думаю, мистер Салинас не станет отрицать того, что он старается представить Рикардо Ариаса психически уравновешенным человеком, которому и в голову никогда не приходила мысль о самоубийстве и у которого не было никаких врагов, кроме его бывшей жены и моего клиента. Достаточный повод, чтобы говорить об этом. Однако кроме того с самого начала процесса, со своей вступительной речи Виктор пытается изобразить Рикардо Ариаса как некий кладезь добродетели. — С этими словами она повернулась к Салинасу. — Вы сами вынудили меня, Виктор. Мой Рикардо Ариас мошенник и лжец, неспособный заработать на жизнь честным трудом; к тому же вполне вероятно, он являет собой хрестоматийный тип социопата, скрывающегося под личиной мелкого плутишки. Все это заставляет предположить, во-первых, то, что мой Рики был человеком психически неуравновешенным, а во-вторых, что подобные ему люди отравляют жизнь другим. — Она вновь обратилась к Лернеру: — Ваша честь, мы находимся на процессе об убийстве, а не на поминках, устроенных для семьи и друзей Рики, если допустить, что таковые, кроме незадачливой мисс Уорнер, у него были. Представляя интересы Криса Паже, я имею право предать огласке любые факты, которые свидетельствовали бы о психическом отклонении в поведении покойного мистера Ариаса. Смею вас заверить, Ваша честь, таковых наберется немало.
— Это пустая отговорка. — В обращенном на Лернера взгляде Салинаса стояла мольба. — Мелкая кража, если таковая действительно имела место, не дает оснований говорить о склонности к суициду. Для мисс Мастерс вопрос о самоубийстве — это уловка с целью всячески опорочить человека и добиться, чтобы присяжные в конце концов забыли, что это суд не над Рикардо Ариасом, а над его убийцей.
— Это что-то новенькое, — оборвал его Лернер. — Но вы немного опоздали, Виктор. В следующий раз, подбирая мальчика для битья, не забудьте как следует проверить его, прежде чем отдавать на заклание. — Он посмотрел на Кэролайн. — Адвокат, я предоставляю вам значительную свободу действий. Постарайтесь не злоупотребить моим доверием.
— Благодарю вас, Ваша честь, — произнесла Кэролайн и добавила про себя: «И вас, Джонни Мур».
Салинасу не оставалось ничего другого, как только пожать плечами. Возвращаясь на свое место, он украдкой взглянул на Кэролайн, словно желая напомнить ей, что процесс будет длинный и трудный.
Кэролайн повернулась к Соне Ариас: перед ней стояла нервная, не скрывавшая своего раздражения женщина, полная решимости до конца защищать доброе имя своего сына. Лишь на мгновение Кэролайн ощутила жалость к ней.
— Вы помните мой вопрос? — ровно спросила она.
Соня выпрямилась на свидетельском месте.
— Этот Бернхард не ловил Рики на краже. Но мы выплатили ему пятьсот долларов, потому что он грозился позвонить в полицию.
— А не было ли другой причины, по которой вам не хотелось иметь неприятности? Например, не случалось ли у Рики за три месяца до этого инцидента неприятностей в школе?
Кэролайн показалось, что Соня Ариас съежилась на своем стуле.
— Произошло недоразумение, — пробормотала та.
— Его на время исключили из школы, не так ли? Потому что обвинили в краже контрольной по математике из стола учителя?
— На него заявил другой учащийся, который сам и украл эту контрольную, а потом, когда его поймали, во всем обвинил Рики. — Соня с мольбой посмотрела на присяжных. — Рикардо ни в чем не был виноват. Просто такому красивому и талантливому мальчику всегда все завидовали. Видели бы вы его в смокинге на школьном балу. Девочки были от него без ума…
— Верно ли, что, когда он учился в университете, — прервала ее тираду Кэролайн, — ему пришлось съехать из общежития?
— Да. — Соня посмотрела на нее как-то затравленно, потом нахмурилась и добавила: — Это было, когда он решил жить вместе с Терезой. Хотя мог бы выбрать любую девушку.
Кэролайн подошла ближе.
— А Рики не рассказывал вам, что совет самоуправления общежития потребовал, чтобы он выехал, потому что он воровал из комнат?
— Нет, — отрезала Соня, обеими руками вцепившись в подлокотники. — Такое могла сказать только она. Рики не говорил мне ничего подобного.
Паже заметил краем глаза, что Салинас порывался встать, чтобы заявить протест, но в последний момент передумал: у Кэролайн, скорее всего, были свидетели, и заяви он протест по данному пункту, те могли бы выступить на суде.
— Нет? Ну хорошо, — продолжала Кэролайн. — Вы упоминали, что после окончания юридического факультета Рики работал в трех различных фирмах, верно?
— Да.
— Он говорил вам, что из двух его уволили?
— Нет.
— И что из одной его уволили, потому что он ввел их в заблуждение относительно своих профессиональных качеств?
— Нет, — изрекла Соня. Ее взгляд растерянно блуждал по залу. — И это также неправда.
— Откуда вам это известно?
Соня снисходительно ухмыльнулась:
— Потому что я знаю своего сына.
«Сомневаюсь я, что кто-нибудь может похвастаться тем, что знает его, — подумала Кэролайн. — За исключением разве что его жены». Однако в душе она чувствовала удовлетворение: ей хотелось верить, что в биографии Джозефа Дуарте не было таких фактов, как кража выручки у работодателя и жульничество на экзаменах.
— Вы знали, что ваш сын наблюдался у психотерапевта? — спросила она.
К удивлению Паже, Салинас не выказал никакого беспокойства.
— Разумеется, — с улыбкой, словно ей удалось провести Кэролайн, произнесла Соня. — Рики рассказывал мне. Он переживал за Елену, и ему нужен был совет специалиста. Я помогла ему деньгами.
— Сколько стоил такой совет?
— Недешево — сто долларов в час. Но для Рики мне ничего не жалко.
Адвокат с любопытством взглянула на нее.
— Вы отправляли деньги врачу или Рики? — спросила она.
— Естественно, Рики. Я не хотела ставить его в неловкое положение.
«Положим, это было бы невозможно», — отметила про себя Кэролайн.
— Скажите, миссис Ариас, а почему Рики сам не платил за услуги психотерапевта? — поинтересовалась Мастерс.
— Она давала ему слишком мало денег, и мне, как обычно, пришлось помочь ему.
— Говоря «она», вы, видимо имеете в виду миссис Перальту и те деньги, которые она давала ему в качестве алиментов на ребенка и супружеского пособия?
— Ну да. — Соня с вызовом уставилась на присяжных. — Рики говорил, она получает больше восьмидесяти тысяч в год, в то время как он вынужден выбиваться из сил, заботясь о дочери и пытаясь наладить собственное дело. Я думала, наш суд окажется более справедливым.
— Я вас понимаю, — промолвила Кэролайн. — А не упоминал ли он, что миссис Перальта тоже добивалась опекунства и что он, отстаивая свои родительские права, в тоже время отказался устроиться на какую-либо работу? И требовал в суде, чтобы ему назначили максимальное пособие, какое только допустимо по законам штата, — и получил его?
Соня пренебрежительно махнула рукой.
— Как бы там ни было, этого недостаточно, чтобы свести концы с концами.
— Так, значит, он жил на деньги Терезы Перальты?
— Ну да.
— Когда вы согласились оплачивать услуги психотерапевта, вам, конечно, было известно, что «Инкуизитор» заплатила Рики десять тысяч долларов за статью, в которой ваш сын обвинял ответчика, мистера Паже, в том, что тот отбил у него жену?
В глазах Сони отразилось недоумение, затем она высокомерно улыбнулась.
— Эта история имела огромный общественный интерес, и Рикардо представал в ней в самом выгодном свете. Разумеется, газета не могла упустить случай, чтобы не рассказать о нем.
— Миссис Ариас, вы, видимо, не поняли мой вопрос. Я спросила, известно ли вам, что «Инкуизитор» заплатила Рикардо десять тысяч долларов?
На смену улыбки пришла презрительная гримаса.
— Я не помню таких деталей.
— Вот как? Вы бы согласились оплачивать расходы Рикардо, если бы знали, что у него есть десять тысяч? Или отправили бы ему ту сумму, о которой упоминали?
