для людей, особенно поющих, тени можжевельника, а также дерева sohat, растущего в Сицилии и Африке[888]. Далее предлагаются различные способы противостояния неблагоприятному воздуху как с помощью рациона питания, так и при устройстве жилищ, средства борьбы с ядовитыми насекомыми и рептилиями.
Адам основывается на довольно обширной медицинской литературе (Гиппократ, Гален, Авиценна) и на собственном опыте, чтобы регламентировать практически все аспекты жизни паломника, навязать ей столь же четкий ритм, какой определяет жизнь всего мироздания. В этом кодекс здоровья, regimen, напоминает монашеский устав, regula. Достаточно сопоставить произведение Адама с «Уставом св. Бенедикта», написанным в VI веке под непосредственным влиянием личного опыта основателя западного монашества, св. Бенедикта Нурсийского. Параллелизм очевиден даже на уровне синтаксиса: слова, обозначающие временные интервалы (donec, ante, post, statim, cito, per intervalla), призваны подчинить деятельность человека, жизнь не только его духа, но и тела неизменным природным ритмам. Св. Бенедикт думал о спасении души, но, обладая практическим умом, знал, сколь важно для этого было владение своим телом, основанное на сдержанной, разумной аскезе. В этой разумности был залог успеха бенедиктинского Устава, во многом не только отразившего, но и сформировавшего представления Запада о времени и о теле. Владение телом, забота о теле для Адама необходимо сочетается с владением временем.
Адам описывает распорядок дня, рассчитанный на оптимальную деятельность организма в необычных условиях похода. Каждому климату соответствует особая диета, продукты нужно везти с собой, поскольку, покупая их на местном рынке, невозможно удостовериться, выращены ли они в здоровом воздухе. Приемы пищи строго регламентированы: во время «обильных трапез» не следует есть легкую пищу до тяжелой, поскольку желудок, пустовавший на протяжении некоторого времени, переварит первую, но отвергнет вторую. Чтобы желудок работал естественно, лучше есть регулярно небольшими порциями. Несоблюдение этого распорядка приводит к заболеваниям[889]. Нельзя есть после физических упражнений, купания, сильных движений, потения, соития и глубокого сна, а также — после сильных переживаний, например, связанных со страхом или тоской. Все это вредит пищеварению. Если голод в подобной ситуации слишком силен и паломник не в состоянии его перенести, он может немного поесть, согласно естественной потребности, но не фрукты и не овощи. Нужно быть осторожным с вином, поскольку оно легко переваривается и «тянет за собой» вниз, в пищеварительный тракт еще не переваренную пищу, что вызывает боль в различных частях тела. Автор старается разделить во времени активную деятельность, отдых и приемы пищи, хотя он понимает, что это не всегда просто в условиях походной жизни[890]. Такой же порядок предписан относительно воды: не следует пить ни на пустой, ни на полный желудок, всегда в меру, следует избегать холодной воды — особенно людям нервным, толстым и худым[891].
Сон есть упокоение и восстановление жизненных сил, потревоженных гневом или соитием, пишет Адам. Он полезен особенно пожилым людям, поскольку утепляет и увлажняет тело. Именно поэтому Гален якобы ел салат-латук каждый день, потому что эта трава помогала ему от бессонницы. Перед сном нужно сделать ряд упражнений, иначе можно повредить одному из пяти чувств, особенно зрению, и сон будет беспокойным. По окончании переваривания пищи надо поспать некоторое время на правом боку, держа голову по возможности вертикально, под теплым одеялом, потом перевернуться на левый бок, затем снова на правый. Сон на животе, считает Адам, способствует пищеварению. Сон дневной, на пустой желудок или просто слишком долгий вреден для здоровья. Но, и это очень важно, если паломник приобрел привычку, даже если она вредная, не следует отказываться резко, «беспорядочно»[892].
Последняя ремарка примечательна для понимания сути «кодекса здоровья» как жанра. В вопросах здоровья, как и во многих других, важнейшее значение имеет идея порядка, ordo. Подчинение повседневной деятельности «научному» регламенту гарантировало успешность режима, на первый взгляд странноватого. Возможно ли просыпаться несколько раз за ночь, чтобы перевернуться с боку на бок только потому, что так предписано? Можно ли задумываться о состоянии желудка всякий раз, когда хочется пить? Как только пытаешься представить себе реализацию норм, предложенных Адамом, сталкиваешься с очевидными трудностями, которые видны даже на нескольких характерных примерах, которые я привел. Эти трудности сродни тем, которые встречаются при работе с «Введением» Михаила Скота. Каждый магистр считал своим долгом дать своему читателю или пациенту такой распорядок, который оставлял бы минимум пространства для его фантазии и самоуправства. А этот последний, видимо, чувствовал себя тем более обнадеженным, чем более строгими были эти предписания, даже если они казались нереализуемыми.
Есть, возможно, еще одна причина этой жесткости. Адам явно не практикующий врач. Все его предписания касаются именно здравоохранения, а не лечения. Исключение можно видеть разве что в кровопускании. Оно было, кажется, самым распространенным медицинским средством, в котором астрология, ритмы макрокосмоса традиционно играли важную роль. Запрещая хирургические операции и установку банок на членах в момент, когда луна находится в соответствующем знаке зодиака, Адам верен принципу микро- и макрокосмоса, основанному на всемирной симпатии. Эта всемирная симпатия, замечает наш автор, четко отражена в соответствующих таблицах. Несомненно, он имеет в виду мелотезию, наподобие той, которую поместил в свое «Введение» Михаил Скот и которая, судя по всему, была известна медикам не хуже, чем скальпель и бинт[893]. Астрологическое время определяет ритмы человеческого тела, но Адам, как и Михаил Скот, на самом деле далек от астрального детерминизма. Не меньшее значение, чем астрология, имеют, например, эмоциональный настрой, грусть, радость, страх.
В заключение Адам Кремонский обращается к своему адресату, Фридриху II, желая ему успешного пути в Иерусалим. Как и всякий средневековый человек, автор воспринимает такое путешествие совершенно особым образом, не иначе как в категориях морали и религии — не случайно в качестве авторитета здесь возникает уже не Птолемей и не Гиппократ, а Сенека[894]. Перед нами очередное «наставление во благе», в котором императору предлагается заботиться о вдовах и сиротах, о церкви, о спасении души. Это наставление снова показывает нам, сколь прозрачна была граница между зерцалом государя и научным трактатом или сочинением по cura corporis.
Такие наставления не следует считать идеологическим камуфляжем: спасение души и освобождение Гроба Господня было возможно только при «спасении» тела, при сохранении здоровья. Малярия, разыгравшаяся в лагере уже готовившихся к отплытию из Бриндизи крестоносцев, унесла жизни многих рыцарей, в том числе родственника Фридриха II, ландграфа Людвига Тюрингского, вскоре канонизированного. Наученный этим опытом, император предпочитал заручиться знаниями по медицине и гигиене для осуществления похода.
Перу Феодора Антиохийского принадлежит обращенное Фридриху II письмо о cura corporis, выжимка из «Тайной тайных».
