class="p1">— Тебе нужно отдохнуть. Иди, приляг, поспи.
— Спать? — Томаш вздрогнул.
— Боишься, что снова туда вернёшься? Но ведь, — Фён сжала его кисть, — ты туда не вернёшься, ты здесь.
— Да, я здесь, я понимаю.
Томаш повернулся к Фён. Та и сама уже едва держалась на ногах — лицо её блестело от пота, волосы спутались, а глаза покраснели.
— Чего ты? — смутилась девушка.
— Извини, до сих пор не могу поверить, что вернулся. Да и вернулся ли я на самом деле? Может, часть меня осталась там навсегда. В подвисающем вирте, где ты медленно сходишь с ума. Может, и правда… Они же через этот интерфейс себя в мозги Аскару записали. Ты понимаешь? Все эти ложементы только для этого туда и поставили. И теперь, когда мы всё отключили…
Томаш не договорил.
— Ты сам всё отключил, чтобы Ладу спасти. И молодец. Никаких твоих частей там не осталось, не неси крестолесицу. Отдохнёшь — и будет всё как прежде.
— Не будет. Что-то изменилось. Во мне что-то сломалось. Я на звёздную карту смотреть не могу, сердце в груди от страха сжимается. — Томаш нервно рассмеялся. — Подумать только! На Литии мне никогда не сиделось. Никогда не боялся ничего. По молодости, по глупости — это понятно. Но другие всё равно боялись, как будто инфаркт их там хватит, стоит только на орбиту выйти.
— А ты не боялся, — сказала Фён. — И я не боялась. Все люди разные.
— Дело не только в страхе. Что-то меня гнало постоянно, как шило в заднице. Я только и думал о том, чтобы летать. А сейчас…
— Налетался, значит. Мне тоже, по правде, хватило. Век бы эти звёзды дабельные не видела! Можем… — Фён на секунду задумалась, — на Литию вернуться.
— Да кому я там нужен, на Литии!
Фён посмотрела на него усталым взглядом.
— Я бы хотел, — улыбнулся Томаш. — Правда. Но корабля уже нет. Закончилась моя одиссея.
— Вот видишь.
Над головой мерно сопели воздуховоды, и кончики волос Томаша шевелились от поднятого машинами сквозняка.
— А в Качанике сейчас какое время года? — спросил он.
— Когда улетали, лето начиналось.
— Лето. Там очень красивое лето. Озёра, деревьев много. Всё зелёное такое, аж в глазах рябит. Это вам не тонущий в смоге Бакар. Я бы, правда, хотел, если ещё не поздно. Буду, наверное, месяц трупом лежать, в себя приходить. Отвыкли мои кости от литийской гравитации.
— Привыкнешь.
— Но как мы туда попадём? Пассажирский рейс взять сейчас не получится.
— Попадём, не брини. Не сейчас, так потом. Закончится же когда-нибудь всё это. Навоются и по домам пойдут.
— Не так давно я был уверен, что и не начнётся.
Фён внезапно прижалась к Томашу, обхватила его за плечи.
— Чего ты?
— Всё хорошо. Ты здесь. Нам сейчас… — Фён вздохнула. — Нам сейчас главное в живых остаться. И всё будет хорошо.
— Как скажешь.
— Мы вернёмся домой!
Фён отстранилась от Томаша и потёрла глаза.
— Ты как? — спросил Томаш.
— Нема патни. — Фён отвернулась. — Иди отдыхай уже, а? Я сама сейчас тоже пойду.
— Спасибо.
— Пожалуйста.
Фён, не оборачиваясь, быстро зашагала по коридору. Томаш долго смотрел ей вслед.
Глава 17. Эвакуация
Индикатор в виде окружности медленно заполнялся светящимися зелёными каплями — сообщения на бакарийском Томаш прочитать не мог, но картинка была понятна и без этого. Лицо Лады, проступающее сквозь мельтешащие надписи и зелёные брызги, казалось совершенно белым, как будто, пока Томаш спал, её заменили на керамическую куклу.
— В порядке всё? — Насир заглянул в отсек.
— Да. — Томаш насилу оторвал взгляд от мерцающего щитка. — Капсула ещё работает. Долго ждать.
— Ну так быстро никто не обещал! Ты чего не спишь-то?
— Не спалось. — Томаш присел на край капсулы. — Вернее, заснул-то я быстро, только…
— Кошмары?
— Да. От таких снов только сильнее устаёшь.
— Эх, жаль тинктурка закончилась, она в таких случаях хорошо помогает!
— Хватит мне тинктуры. И так в тумане всё. Ты сам-то чего не спишь?
— Да я что? — пожал плечами Насир. — Наотдыхался уже. Хотел вот ещё в логах порыться, раз уж вся система, как старая шармута, перед нами ляжки раздвинула.
— И что там с реактором?
— Елдыш полный с реактором! Причём не так давно проблемы начались, а сыпать ошибками стало постоянно как раз после того, как ты в вирт залез.
— Мы отрубали реактор, чтобы поймать… — Томаш тряхнул головой. — Неважно. Но я думал, это только в вирте.
— Как видишь, не только. Ошибки в логах всё чаще и чаще — как обратный отчёт включили, херзац его так. Сколько этому корыту несчастному осталось, один арлаб знает.
— Да уж, всё у нас не слава богу.
— Я ещё это, — причмокнул языком Насир, — логи решил посмотреть, а там вся хронология полёта, как на…
— Что там? — перебил его Томаш. — Аскар в вирте нёс под конец какую-то околесицу, я так и не понял толком, что с кораблём произошло.
Насир хитро прищурился.
— Короче, прыгнули они. Накопал я там записи о запуске некоего модуля с этим, как полагается, матерным кодом. Я не сразу сообразил, чего за модуль такой, но потом шарами покрутил и допёр, что это гипердвигатель их, адыр его елдыш.
— Аскар говорил, что произошла какая-то авария.
— Да погоди ты! Чего ты, как сарах? Там ещё до аварии интересный абрам кирдым творился. Есть запись о заданных координатах — прыжок на одну световую минуту — и запись о том, где они в итоге оказались. Вернее, две записи.
— Как две записи?
— А вот так! Сбойнуло что-то в навигационном модуле, наверное, вот он и выдал сразу две версии, как будто этот елдыш несчастный раздвоился. Вариант первый — менее светового года от сектора, вариант второй — почти восемь тысяч световых. Восемь тысяч, херзац его так! Ты представляешь аотар?
— Значит это правда, — прошептал Томаш, чувствуя, как холод расходится по жилам.
— Правда что? Ошибка там была, переполнение какое-то произошло — и всё! У программистов руки из алхимара растут, или модуль какой накрылся к херзац матерах! По логам уже не понятно.
— Думаешь, они прыгнули всего на световой год?
— Всего! — фыркнул Насир. — Скажешь тоже, аотар! Заканчивай уже харазой страдать! На целый год в харазу прыгнуть — это же рехнуться можно!
— А потом что по логам?
— Потом как раз авария. Энергию этот их гипердвигатель жрёт так, что на целый город хватит. Или на два. Главный реактор не выдержал, тараканы поползли устранять, да только хуже сделали — причём сами же и погорели в первые минуты.
— Тараканы?
— Автономная, елдыш её, единица. Короче, ты слушаешь
