Сомов сорвал пломбы с опечатанной двери дома, натаскал из подвала дров для камина и убрал беспорядок в комнате оставленный обыском. В зеркале осмотрел свое левое плечо, на котором уже проявилась новая татуировка – глаз, вписанный в семиугольную звезду, а под ним вертикально написанное имя повелителя.
– Поздравляю, – мрачно сказал Виктор своему отражению, – поменял шило на мыло.
Он растопил камин и устроился возле него в кресле, отрешенно глядя как пляшут кривые языки пламени. Временами он наклонялся, подбрасывал полено‑другое или лениво ворошил угли кочергой и опять погружался в тяжелые раздумья. Он должен был ощущать злость по отношению к герцогу, но вместо этого испытывал только досаду и невольное уважение к сильному и опытному сопернику. Магическая клятва не позволяла разозлиться на своего властелина, и поэтому Виктор злился на самого себя. После нескольких часов нелегких размышлений он взял со стола пачку бумаги и начал набрасывать варианты своих дальнейших действий в письменном виде. Писал, перечитывал, правил, перечеркивал, комкал листы, рвал их в клочья и раз за разом отправлял в огонь. За ночь он извел кучу бумаги, а первоначальное заглавие «План» вскоре изменил на «Бизнес‑план», потом на «Бизнес‑план императора», а когда в окне забрезжил рассвет, Сомов пересел за стол и вывел на чистом листе окончательное название – «Бизнес‑план императора Осаны». На другом листе он стремительным почерком набросал столбиком десять пунктов. Это был еще далеко не сам план, это были только основные тезисы, которые со временем должны были наполниться содержанием и обрасти деталями, но это уже был путь, пор которому можно и нужно было двигаться. Виктор вложил листы в новую кожаную папку, завязал тесемки и убрал в ящик стола. Только после этого он перебрался на кровать и с довольной улыбкой крепко уснул.
Днем Сомов первым делом нанес визит Авику Лакису, которого застал в компании молодых людей с длинными немытыми волосами. Компания товарищей сидела вокруг журнального столика с раскрытыми брошюрами, которые они поспешно и несколько запоздало попрятали кто в карманы, а кто под полы одежды. Хозяин дома несколько смутился, стал выпроваживать патлатых друзей и те, недобро зыркая в сторону визитера, в лучших английских традициях, ушли не прощаясь. Оставшись вдвоем, Сомов вкратце поведал Лакису о своих злоключениях, а потом в свою очередь попросил лекаря рассказать все, что он знает о клятве верности и обо всех тонкостях этой магической зависимости. Подтвердилось, что навредить властелину ни прямо, ни косвенно было невозможно, как нельзя было и ослушаться его приказов. В остальном же клятва верности практически никак не сказывалась на человеке, и можно было спокойно жить обычной нормальной жизнью, если в нее не вмешивался повелитель. Беда Сомова заключалось именно в том, что ему попался чересчур деятельный повелитель, который ждал от него слишком много свершений и спокойной жизни не обещал. Прощаясь с лекарем, Виктор не удержался от совета:
– Завязывай ты с этим кружком коллективного чтения, Авик. Поверь мне, друг, это не тот путь, который ведет к добру. Я это знаю точно.
Ближе к вечеру ноги сами принесли Сомова в таверну «Трюм», где по‑прежнему звучала такая родная земная музыка, и было полным‑полно народа. Приятно было видеть, что за время его отсутствия здесь ничего не изменилось. Когда Виктор с блаженной улыбкой неторопливо шел по залу его седую шевелюру не могли не заметить. Отовсюду стали слышаться возгласы «Элвис», таверна зашумела, музыканты на сцене вдруг заиграли нестройно, а затем прекратили игру и всем составом, роняя инструменты, бросились навстречу Сомову. Виктора облепили его со всех сторон, улыбались, обнимали и говорили что‑то неразборчивое все одновременно. На руках у него с двух сторон повисли Сула и дочь Обоста, периодически целую его в обе щеки. Вперед с трудом протиснулся скрипач и принялся радостно докладывать о состоянии дел, но Сомов не слушая лишь добродушно отмахнулся.
– Потом, старик, потом, я же вижу, что у вас все хорошо.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Ликующая молодежь толкалась вторым рядом, сжимая теплое кольцо объятий, но, не решаясь на излишнюю фамильярность. У Крапалика на глазах выступили слезы. Виктор ободряюще улыбнулся и взъерошил ему волосы:
– Не реви, герой Сим, мы еще победим дракона!
Из кухни стала выглядывать прислуга, набежали гарсоны, а вдалеке мелькнуло красное лицо Рука Карса, не решающегося подойти ближе. Шум в зале нарастал, и вдруг раздались аплодисменты. Сначала одиночные и редкие, а затем все больше и больше, и наконец, зааплодировала вся таверна. Растроганный Сомов не мог поверить своим глазам, что его с такой любовью приветствует публика. У него неожиданно запершило в горле, и он смущенно замахал руками, призывая всех успокоится. Теперь он не мог уйти просто так и поднялся на сцену.
– Спасибо друзья за столь душевный прием. Слухи расходятся быстро и, наверное, многие из вас знают, почему я отсутствовал и где провел некоторое время.
Виктор грустно усмехнулся, а зал взорвался шумом и криками поддержки. Тайную стражу в Маркатане недолюбливали. Сомов дождался тишины и объявил:
– В это трудно поверить, но я вернулся домой. Об этом и будет моя песня.
Он взял в руки гитару, заботливо поданную Кропаликом и, глядя в доброжелательные участливые лица начал в тональности ля‑минор, переводя песню прямо на ходу:
Я шел к себе домой,
Я шел по мокрым лужам…
И слушатели впервые в жизни отлично поняли песню без начала, без конца, а местами и без рифмы.
После выступления Виктор еще несколько провел часов в репетиционной, слушая новости со всех сторон, а потом у него состоялся неловкий разговор с хозяином таверны. Сомов не держал зла на Карса за то, что тот не предупредил его о визите начальника тайной стражи. В той ситуации ни Рук, ни Виктор уже ничего не могли изменить, но хозяин таверны все равно чувствовал себя виноватым, шел пятнами и постоянно вскакивал при разговоре. Сомов обсудил рабочие моменты и, не задерживаясь, покинул кабинет, вежливо отказавшись от коллекционного вина, чем окончательно расстроил Карса. Выйдя из таверны, Виктор не успел отойти от нее и пары шагов, как из‑за его спины ловко вынырнул Хлыст.
– Привет, Музыкант, – весело подмигнул разбойник и кивнул на карету, стоящую неподалеку, – Надо поговорить.
В карете находился Орк, который сначала облапил Сомова, а потом отодвинул его от себя внимательно рассматривая и произнес:
– Жив, Музыкант, жив. Признаюсь, я на это уже и не надеялся. Ну, здравствуй, брат.
– Здравствуй, – улыбнулся Сомов и сразу поправил: – Меня зовут Виктор. Виктор Сангин. Это мое настоящее имя, Орк. А как тебя зовут? А то все Орк, да Орк.
– Гурон, – чуть растеряно назвал себя разбойник, – Гурон Бирс.
Он стукнул кулаком в стенку, и карета медленно покатилась вдоль набережной.
– Думал все, увижу тебя только на копье, – радостно продолжал Орк, – Дважды ходил смотреть на казнь и каждый раз ожидал, что следующим на плахе будешь ты. Ищейки последний месяц, как с цепи сорвались, облавы за облавой, носом землю рыли и все про тебя вынюхивали. Пришлось даже логово сменить. Ну, рассказывай, приятель, как удалось вырваться.
– Я и не вырвался, Гурон, – грустно усмехнулся Сомов и показал разговорный амулет, – Знакомая штука? Прямая связь с начальником тайной стражи герцогом Кроном Гроссом. Я теперь у него вроде как на коротком поводке и, судя по всему, очень надолго.
– Что‑то такое и следовало ожидать, раз ты вышел из солнечной башни, – нахмурился разбойник, – Жаль. Надеюсь, ты понимаешь, что отныне наши дорожки расходятся. Доверять тебе братья больше не смогут.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Понимаю.
– Много из тебя Инквизитор выпытал про наши дела?
– Ты удивишься, Бирс, но не было ни пыток, ни разговоров о братстве. Герцог даже пообещал вас не трогать.
– Пообещал? – с сомнением покачал головой бандит, – Не думаю, что рыцарю тени можно верить на слово. Будь с ним осторожен, Виктор, он и тебя обманет.
