под которой прятался маленький город. Волосы их белели. А глаза заполнялись серым туманом. В какой-то момент я понял, что не слышу их шагов, потому что у них вовсе не осталось ног. Они больше не были связаны с землей, лишь с мраком. Они сами стали тенями.
И чем больше они оборачивались тенями, тем сложнее хозяйке было ими управлять. Они все так же появлялись по щелчку ее железных каблуков, парили в воздухе за ее плечами и таяли. Они больше не понимали ее приказов, а наказания их не пугали. Но других повелителей теней хозяйке не дали, и она была зла из-за этого.
– Заставь работать их! – недовольно цокнув каблуком, приказала мне хозяйка. Она всегда давала лишь цель, но не способ ее достижения.
Я еще не овладел магией подчинения до конца. К тому же хозяйке это могло не понравиться. Но она приказала мне заставить их работать, и я должен был сделать это.
Тогда я попробовал связать их нитями и вынудить двигаться. Они действительно двигались, но дергано, неестественно. Чтобы подтолкнуть их сделать малейшее движение, мне приходилось натягивать нити так сильно, что они резали пальцы.
Я вспомнил о той слишком живой ауре будущей тени. Может быть, внутри этих теней тоже было что-то живое. Я попробовал всмотреться в них, вслушаться, как в голоса тумана. Они действительно говорили, их слова были похожи на непрерывный заунывный вой. Они тосковали, тосковали по тому, что отдали и теперь никак не могли вернуть. Кроме этой тоски в них осталось лишь одно болезненное желание существовать, остаться в этом мире, не становиться частью тумана. Я мог дать им это. Я пообещал привязать их к этому миру.
Если они станут моими.
Я чувствовал всем существом их неуверенное дрожание, переливы голосов, словно они советовались друг с другом на том языке, который еще помнили. Нити зашевелились – они пытались попробовать: каково это – ощущать. Гул становился все тише, тьма сгущалась внутри меня. Странно, но во мне не было ни страха, ни желания их подчинять, я не собирался держать их насильно.
Они поверили мне и согласились. Мои нити легко вошли в их тела, разорвав связь с хозяйкой. Теперь каждое их движение давалось мне легко, словно я перебирал пальцами по кромке наполненного бокала, желая вызвать звук.
Они действительно стали моими. У меня впервые появилось что-то свое.
То, что не подчинялось хозяйке, подчинилось мне.
И тут я совершил ошибку. Неожиданная радость так сильно вскружила мне голову, что я осмелился поднять взгляд на хозяйку. Зря.
Она прочитала в моих глазах нечто такое, что темные зрачки ее сверкнули, как лезвие клинка. Не говоря ни слова, она замахнулась рукой с острыми перстнями. Я тут же упал на пол, но тени закрыли меня от удара. Я закрылся ими по наитию, словно они были частью моего тела.
И если до этого хозяйка была просто зла, то это привело ее в ярость.
Она схватилась за свою сережку, и подчиняющее заклинание пронзило меня такой болью, что я свернулся клубком, уткнувшись лбом в пол. Обитый железом сапог хозяйки опустился мне на затылок, еще сильнее вдавив в нагретый дневным жаром камень.
– Думаешь, ты тем управлять, что мне принадлежит, право имеешь? Ты и сестра твоя, вы оба мои, и мои будете. До самой вашей смерти под моей ногой ваше место.
Мне хотелось обвить ее ногу нитями. Срезать тонкую кожу с плоти. Перерубить кость. Неважно, что меня снова зальет кровью, неважно, что я снова причиню кому-то боль. Мне хотелось причинить боль ей. Но заклятье сковывало меня.
Она била меня ногами, но куда сильнее меня задевал вопрос: почему я должен был подчиняться этой слабой, глупой и истеричной женщине? Как я вообще мог ее бояться? Если бы не заклинание, я бы перерезал ей глотку в первый же день.
Я ожидал, что урок будет длиться еще долго, но хозяйка вдруг убрала ногу и отошла. Пару мгновений я еще лежал на полу, глядя на слипшиеся в крови белые пряди волос, а потом осторожно сел. Хозяйка стояла у камина и смотрела в пламя, тяжело дыша. Возраст не давал ей больше часами издеваться над недрэ.
Я подумал, что она успокоилась, поэтому медленно встал, не поднимая головы. С волос натекла маленькая лужица, и я видел в ней свое мутное отражение. Окровавленные белые пряди напомнили мне о сестре, и по хребту прошла новая волна ледяного гнева. Резким движением я убрал прядь за ухо.
Слишком резким.
Все тело тотчас сковало болезненным спазмом. Рука так и застыла около шрама. От новой вспышки боли мои чувства мучительно обострились, а время, наоборот, замедлилось. Я поднял глаза и увидел, как рука хозяйки хватается за тяжелый медный подсвечник. Кольца загорались одно за другим в неровном свете. Металл лязгает о каминную полку, и все, что я могу, – смотреть, как огромный выпуклый подсвечник летит мне точно в висок. Это ощущение неотвратимого конца заполнило меня всего, заставив перестать дышать.
Мне было страшно. Но не за себя. Я думал только о том, что же будет с сестрой, если меня сейчас не станет. Я уловил, как сердце сестры отразило это чувство, точно зеркальная гладь. Это будто усилило связь между нами во множество раз. Я ощутил ее как натянутую нить. Такую прочную, что по ней можно было пройти.
Внезапно подсвечник, который хозяйка кинула в меня со всей своей злостью, завис в воздухе в нескольких сантиметрах от моего виска. Его крепко сжимала рука сестры.
– Да как ты… – выдохнула хозяйка и замерла. Она сама еще не решила, зла она или удивлена.
Магия сестры позволяла ей перемещаться в любое место в поле ее зрения. Не так давно она научилась попадать еще и в места, которые не видела, но хорошо помнила. Такие перемещения выходили неточными и далеко не всегда удачными.
Но сейчас она появилась точно там, куда смотрел я. Хозяйка вряд ли поняла это. Для нее сестра просто возникла из ниоткуда.
– Я магию новую разучила, хозяйка, – сказала моя сестра, низко склоняясь.
Глаза хозяйки зло сузились.
– Ты его защитила. – В ее словах слышалось шипение ядовитой змеи.
– Шри-наа́ир разгневана будет, если он умрет.
Хозяйка ничего не ответила. Лишь еще раз зло посмотрела на нас и вышла, хлопнув дверью.
Как только мы остались одни, сестра качнулась в сторону, попробовала удержаться, но упала. Заклинание все еще сковывало меня, и я не смог ее поймать. Она снова спасла мне жизнь, но
