наследница. Моше, говорят, к ним, - она показала рукой в сторону Виа Долороза, - ходил, упаси
нас Господь от такого, а потом и вовсе в Европу отправился. Отрезанный ломоть, - женщина
махнула рукой.
Госпожа Сегал сложила лук в корзинку:
-У тетки моей покойной так было, сестры отца моего. Вышла замуж, ребенка родила, мальчика, и
дибук в нее вселился. Дитя не хотела кормить, отталкивала. Говорила, что подменили его. Целый
день в кровати лежала, и плакала. А потом и вовсе повеситься хотела. Муж ее в сумасшедший дом
определил, а сам на другой девушке женился. И дети у них были. Так же и рав Судаков сделает,
помяните мое слово.
Малка прислушалась - из-за двери доносился спокойный голос отца.
Аарон поморщился. Пробежав глазами, объявление рав Горовиц бросил его на стол. «Пожалуйста,
рав Судаков, - сказал он спокойно, - печатайте, что хотите. Моя старшая дочь уехала в Англию,
повидать родственников. В этом нет ничего дурного».
-Гоев, - холодно процедил Судаков. «И отправилась туда она с гоем, с этим Корвино, я все знаю,
все!»
-Он ей тоже родня, - Аарон пожал плечами. Он указал на родословное древо, что висело на стене,
в красивой, резной ореховой раме. «Как и мы с вами, рав Судаков, нравится вам это, или нет, -
мужчина усмехнулся.
Степан пощелкал пальцами:
-Родня, значит. Именно поэтому они в Вифлееме, на постоялом дворе, в одной комнате жили. Не
бледнейте так, рав Горовиц, у меня тоже много знакомых есть, уже и до Иерусалима весть дошла о
том, как дочь еврейского народа развратничала с гоем! - он угрожающе наклонился к Аарону.
-Впрочем, если вы будете благоразумны, мы не станем печатать это объявление, - рав Судаков
положил ладонь на бумагу, - не станем подвергать вас изгнанию из общины..., И работа у вас
останется.
-Как мне надо проявлять свое благоразумие, рав Судаков? - смешливо поинтересовался Аарон.
Степан раздул ноздри. Он, сдерживаясь, проговорил: «Ваша старшая дочь наверняка станет
вероотступницей, если уже не стала…Вы должны сидеть по ней шиву, и никогда больше не пускать
ее на порог своего дома!»
Аарон поднялся. Отпив чаю, пройдя по комнате, рав Горовиц посмотрел на темные очертания
гранатового дерева в саду.
-Это мой дом, рав Судаков, - наконец, сказал он, - и я решаю, кого пускать на порог, а кого - нет.
Моя дочь и ее семья, здесь всегда желанные гости. А вас я попрошу уйти, - твердо добавил Аарон.
«Прямо сейчас».
-Ты потеряешь работу, - гневно ответил Степан, - у тебя не будет денег, тебя не пустят ни в одну
синагогу, твои дочери не смогут выйти замуж…
Аарон пожал плечами: «В этом доме вся мебель моими руками сделана. Я себя и девочек
прокормлю, не волнуйтесь. А молиться я у Стены могу, - он рассмеялся, - оттуда вы меня выгнать
не сумеете».
-Так вот о благоразумии, - Судаков побарабанил пальцами по столу. «Моя жена, к сожалению,
сошла с ума, - он вздохнул, - врачи утверждают, что она безнадежна. Я должен получить
разрешение от ста раввинов, как вы знаете, чтобы жениться еще раз. Но я уже сейчас могу
подписать договор о помолвке…»
Аарон поднял бровь. Набив трубку, он чиркнул кресалом: «Мне Иосиф об этом говорил. Очень
жаль, рав Судаков. Но какое отношение…»
-Я хочу жениться на вашей дочери, Малке, - прервал его Судаков.
Девочка отпрянула и насторожилась. «Господи, - попросила Малка, - пусть папа согласится,
пожалуйста! Иначе папе никто не даст работы, мы станем нищими, Батшева не сможет выйти
замуж…, И Рахели...- она ахнула, - неужели то, что он сказал - правда? Развратничала…- Малка
почувствовала, как горят ее щеки.
-Вон отсюда, - донесся до нее голос отца. Рав Судаков зло сказал: «Ты будешь жить на подаяние, а
твои дочери станут шлюхами для идолопоклонников! Ты еще пожалеешь об этом!»
-Вон, - повторил отец. Дверь распахнулась, и Малка шмыгнула наверх.
Она ждала, прижавшись к стене, чувствуя, как колотится у нее сердце. Отец закрыл дверь.
Девочка быстро спустилась в переднюю. Рав Судаков уходил вниз, по улице. Малка, как была, в
одних чулках, выскочила следом.
-Рав Судаков! - умоляющим голосом сказала Малка. «Рав Судаков, постойте…»
Он обернулся - темные глаза девочки были полны слез. «Рав Судаков…- она шмыгнула носом, - я
согласна выйти за вас замуж, согласна. Только, пожалуйста, не надо ничего печатать о папе. Ему и
так тяжело, мама умерла…Он у нас хороший, очень хороший, и Батшева еще маленькая…, Я
согласна».
В серебристом блеске луны его глаза мерцали холодом. «Я вижу, ты праведная дочь Израиля,
Малка, - ласково сказал он, - ты заботишься о своем отце. И будешь заботиться о муже».
Она только кивнула, всхлипнув: «Пожалуйста…»
-Конечно, - улыбнулся рав Судаков. «Твой отец еще раскается, увидит греховность своих путей,
вернется к истинной Торе. Но мы его простим, на этот раз. Ты приходи завтра в ешиву, с утра,
подпишем договор о помолвке».
Малка все стояла, глядя на него. Потом, отойдя на шаг, не отрывая взгляда от его глаз, она
прошептала: «Хорошо, рав Судаков».
-Иди, - велел он, показывая на раскрытую дверь . «Завтра встретимся, Малка».
Она побежала к дому. Степан, усмехнувшись, надевая шапку, довольно сказал себе: «Все
устроилось».
Ханеле подошла к окну и услышала слабый голос мачехи: «Авраам..., Где Авраам? Где мой муж?»
Сзади раздался шорох и Ханеле вздохнула:
-Мама Лея, ложитесь, пожалуйста. Помните, что Иосиф сказал - не надо волноваться, не надо
расстраиваться. Папа в ешиве, как всегда. Сейчас я вам дам лекарство, вы поспите, а потом я воды
согрею, помою вас, волосы постригу…Шабат же, - ласково улыбнулась девушка.
Она окинула взглядом комнату - раньше тут жил Моше. Кроме узкой, скромной кровати, и
рабочего стола с табуретом в ней ничего не было. Отец велел перевести мачеху сюда, и навесить
замки на ставни и входную дверь. Ханеле оглянулась - Лея быстро ходила по комнате, бормоча
что-то, сжав красивые, длинные пальцы. Темное, просторное платье шуршало, укрытая платком
голова была опущена вниз.
-Ничего острого, колющего, режущего,- вспомнила она голос Иосифа, - никакого стекла рядом с
ней, ничего опасного, и постоянный надзор. Эту болезнь еще древние греки описывали, - он
помолчал, - временами она будет возбужденной, начнет быстро разговаривать, будут блестеть
глаза…, Потом такое состояние сменится подавленностью и апатией. Главное, чтобы в периоде
мании она не совершила какого-то непоправимого поступка, поэтому тебе придется за ней все
время следить.
Он присел к столу и начал писать в тетради: «Будешь давать ей этот успокоительный сбор, три раза
в день. Надеюсь, что рано или поздно она оправится, - Иосиф отложил перо и развел руками. Он
помолчал: «Хороший уход за такими больными творит чудеса. Им важно жить в семье, видеть, что
о них заботятся…»
-Я буду, - твердо отозвалась Ханеле и спросила себя: «А потом? Я хотела уехать, с маленьким…, Но
в следующем году мама Лея выздоровеет, обязательно». Она подошла к мачехе, и, взяв ее за руку,
замерла. «Нельзя говорить дурные вещи, - напомнила себе девушка. Улыбнувшись, она встряхнула
головой: «Ложитесь. Я вам Псалмы почитаю, а потом поедим».
Она устроила мачеху в постели, - Лея только беспрестанно что-то бормотала. Раскрыв книгу,
отогнав видения, Ханеле начала читать - напевным, красивым, высоким голосом.
Малка робко оглянулась - во дворе ешивы никого не было, занятия давно начались. Утро было уже
жарким. Она вспомнила веселый голос отца: «Милая, я на работу, а вы с Батшевой не скучайте.
Вечером пораньше приду, помогу вам убраться, а завтра Шабат - погуляем все вместе».
Малка подождала, пока отец уйдет, и строго велела сестре: «Мне на рынок надо, а ты за супом
присматривай. Вернусь - позанимаюсь с тобой».
-Я игрушки принесу, - Батшева взбежала наверх, в спальни. Девочка расставила на кухонном столе
искусно вырезанных из дерева зверей - коров и овец, лошадей, попугаев, ягуаров и крокодилов.
Малка взяла крокодила, и, погладив его хвост, улыбнулась. «С ним еще тетя Ханеле ребенком
играла, - вспомнила девочка. «Господи, папа рассердится, когда узнает…, Но я это для него делаю,
для Батшевы…, - она оправила свой холщовый передник: «Я скоро».
Малка взглянула на пристройку, где был кабинет отца, и замялась на пороге ешивы. «Папа из-за
стола встает только, чтобы на молитву сходить, - вздохнула девочка. «Он меня не увидит».
Внутри было тихо, откуда-то из-за стены доносился гул голосов.
-Малка, - девочка увидела рава Судакова.
Он стоял на лестнице - высокий, широкоплечий, в черной капоте и собольей шапке. Он коротко
