по продовольствию закупало хлеб на юге страны, выменивало его на специально для этого выделенные промышленные товары, доставляло на север, установив нормированное распределение продовольствия в городах по карточкам.
Война вызвала и расстройство финансов. Она потребовала огромных расходов – около 50 млрд руб. Но обычные доходы государства во время войны всегда сокращаются, поэтому военные расходы покрывались за счет особых источников. Первым из этих источников были государственные займы, внешние и внутренние. Эти займы увеличили государственный долг России до 60 млрд руб. На уплату одних только процентов по долгу теперь надо было тратить ежегодно 3 млрд руб., т. е. столько, сколько перед войной составлял весь государственный бюджет, все государственные доходы.
Вторым источником покрытия военных расходов стали бумажноденежная эмиссия, выпуск все большего количества бумажных денег. Но такая эмиссия всегда ведет к инфляции, поэтому стоимость бумажного рубля к Февральской революции упала до 27 довоенных коп., а к Октябрьской – до 7 коп.
Итак, в годы войны промышленность продолжала наращивать производство и даже испытывала прогрессивные структурные изменения, улучшалась работа транспорта, сельское хозяйство производило достаточное количество продовольствия. Очевидно, хозяйственной разрухи, которая часто выдвигается в качестве главной причины революции, не было. Только финансы были расстроены непомерными военными расходами, что ослабило влияние рыночных отношений.
Во время войны усилились административные методы управления хозяйством. Они оказались эффективными. Дело в том, что экстремальные ситуации, такие как состояние войны, требуют усиления государственного регулирования для мобилизации средств и сил. Административное централизованное управление хозяйством – система для экстремальных ситуаций.
Одним из условий октябрьского переворота была явная архаичность царизма и оппозиционность ему буржуазии, а также и всего русского общества. Русская буржуазия, не имевшая опыта управления страной, да к тому же связанная с государственным аппаратом хозяйственного регулирования, зависимая от этого аппарата, не смогла удержать власть, когда машина царизма стала разваливаться. Общинные традиции русского крестьянства делали его более восприимчивым к социалистическим идеям по сравнению с земледельцами Запада. Короче говоря, элементы «азиатского способа производства», сохранявшиеся в России, стали одной из важных причин революционного переворота.
Литература
1. Ананьин Б. В. Банкирские дома в России. Л., 1991.
2. Бакулев Г. Д. Черная металлургия Юга России. М., 1953.
3. Берлин Б. А. Русская буржуазия в старое и новое время. М.-Л., 1925.
4. Бовыкин В. И. Формирование финансового капитала в России. М., 1984.
5. Боханов А. Н. Крупная буржуазия России. М., 1992.
6. Берт Н. История Советского государства. М., 1992.
7. История отечественной текстильной промышленности. М., 1992.
8. Кафешауз Л. Б. Эволюция промышленного производства России. М., 1994.
9. Кузмичев А. Д., Шапкин И. Н. Отечественное предпринимательство. Очерки истории. М., 1995.
10. Лаверычев В. Я. Государство и монополии в дореволюционной России. М., 1982.
11. Лященко П. И. История народного хозяйства СССР. 1952. Т. 2.
12. Пайне Р. Россия при старом режиме. М., 1993.
13. Петров Ю. Предприниматели и российское общество в начале XX в. // Свободная мысль. 1992. № 17.
14. Погребинский А. П. Государственно-монополистический капитализм в России. М., 1959.
15. Предпринимательство и предприниматели России от истоков до начала ХХвека. М., 1997.
16. Сметанин С. И. История предпринимательства в России. М., 2002.
17. Сметанин С. И., Конотонов М. В. История черной металлургии России. М., 2002.
18. Шацилло К. Казенная промышленность царской России. // Свободная мысль, 1992. № 2.
19. Яковлев Н. 1 августа 1914 г. М., 1997.
17. Кооперативное движение в России
Истории кооперативного движения посвящена обширная научная и популярная литература[229]. Собран огромный фактический и аналитический материал по различным аспектам этой темы. Однако в отечественном обществоведении до сих пор отсутствует сколько-нибудь ясное представление о месте и роли в социальной эволюции страны такого многогранного явления, как кооперация.
В XIX в. перед русской общественной мыслью выдвинулся вопрос, каким путем пойдет концентрация мелкой собственности: через ее объединение, как полагали народники, либо через капиталистическую экспроприацию и создание крупных частных предприятий – в согласии с учением марксистов.
Существование таких вариантов соответствовало ранней, доиндустриальной фазе модернизации, при «переходе от естественных производительных сил, когда преобладало индивидуальное аграрное и ремесленное производство, к общественным» – таким, использование которых предполагало кооперацию и разделение функций в процессе труда[230]. На ранней стадии этого процесса элементы нового взаимодействовали с эволюционирующими устоями аграрного общества. Переходный характер этого этапа исторического развития обусловил двойственность формировавшихся в это время институтов, в том числе кооперации, которая органично сочетала элементы традиционализма (артельность, коллективизм) и нового (ориентация на рынок, широкое использование товарно-денежных отношений, индивидуальное членство и др.)[231].
Хорошо ориентируясь в российской действительности и сопротивляясь искусственной вестернизации, народники верили в самобытное развитие страны; их предостережения о неприемлемости насильственных реформ оказались пророческими. Проявив большую, чем марксисты, объективность в определении перспектив победы капитализма в мелкокрестьянской России, отдельные представители народничества вместе с тем настаивали на «артельном» и «общинном» направлении движения даже и тогда, когда социально-экономическая обстановка в результате капитализации хозяйства уже исключала такую возможность. Народнические воззрения послужили главной питательной средой набиравшего силу кооперативного движения, развивавшегося вне прямой связи с явлениями, происходившими в мелкотоварном производстве. Имея в виду лишь эту сторону исторического процесса, не дифференцируя общественно-политическое движение сторонников кооперации и собственно кооперативный уклад, большинство современных исследователей вслед за самими народниками исключительно положительно оценивает количественный и качественный рост кооперативных объединений в конце XIX – начале XX в. Особенно те из них, которые желают абсолютно «порочному» советскому опыту кооперативного строительства противопоставить дореволюционное «массовое, поистине народное и демократическое кооперативное движение». Принимая за подлинное кооперирование результаты усилий кооператоров-энтузиастов, действовавших либо самостоятельно, либо через земские учреждения, сторонники такого взгляда полагают, что капиталистические условия второй половины XIX в. способствовали проникновению этой хозяйственной организации в самую глубь крестьянской экономики, а это, если следовать их логике, способствовало формированию прочного кооперативного уклада. Но соответствует ли такой взгляд действительности конца XIX в.?
Не отрицая того факта, что образование кооперативных объединений в виде юридических лиц до революции 1905 г. имело характер насаждения «сверху», историки упускают из вида стихийные процессы, происходившие в мелкотоварном производстве. Между тем они влияли на собственную динамику кооперативного строительства. «До 1905 года кооперативное движение развивалось в значительной степени сверху, – говорится в «Истории и теории кооперации», – а после стало народным и развивалось снизу». «Как на Западе, так и в России, – отмечает Ким Чан Чжин, – на начальном этапе становления кооперации огромную роль сыграло активное участие в нем, во-первых, части интеллигенции, которая видела в кооперативном движении ключ к решению общественных проблем того времени, и, во-вторых, государства (особенно его помощь через земства и Государственный банк),
