всех был сокрушен маршал Мармон. Когда он узнал о начале осады, то есть 10 января, он был занят передвижением с Тахо на Дуэро. Рассчитывая, что крепость продержится хотя бы двадцать дней, он надеялся успеть собрать пять, а то и шесть-семь своих дивизий, получить дополнительных 12–15 тысяч солдат от Северной армии и двинуться с 40 тысячами на подмогу осажденной крепости. Но небрежность Дорсенна, ответственного за оборону Сьюдад-Родриго, весьма сократила продолжительность возможного сопротивления.
Легко понять отчаяние генералов Северной и Португальской армий, ибо Старая Кастилия теперь оказалась оголенной, а линия коммуникаций – открытой для нападения крепкой армии, которой французы еще не наносили настоящих поражений и которая постепенно оставляла свою привычную осторожность. К чему было занимать Валенсию, Севилью и Бадахос, если англичане могли теперь прорваться к самому Вальядолиду?
Мармон, исполненный бдительности в том, что прямо его касалось, почувствовал опасность такого положения и после потери Сьюдад-Родриго поспешил заняться оборонительными работами в Саламанке, столице его губернаторства, которой суждено было стать впоследствии театром кровопролитного сражения. В качестве главных укреплений он использовал три огромных монастыря, расположенных на окраинах Саламанки, заменив ими регулярные фортификации, которых этот город был лишен, и устроил в них род укрепленного лагеря. Затем он занялся созданием складов и госпиталей и устройством расположений для своей армии.
Войска Монбрена наконец возвратились, но Мармон, хоть и располагал семью прекрасными пехотными и двумя кавалерийскими дивизиями, не чувствовал себя спокойно, учитывая протяженность своих задач. В его распоряжении оставались 44 тысячи пехотинцев, но не менее 10 тысяч человек ему было нужно для охраны мостов Альмараса, перешейков Баньоса и Пералеса на Гвадарраме, Саморы на Дуэро, Леона и Асторги. Оставались только 34 тысячи;
вместе с кавалерией и артиллерией – не более 40 тысяч солдат. А ведь англо-португальская армия могла выставить на линию 60 тысяч человек, половину которых составляли англичане, а половину – превосходные португальские солдаты. Мармон не мог спать спокойно, думая обо всех опасностях, готовых на него обрушиться. Была еще одна часть задачи, пугавшая его ничуть не меньше: оборона Бадахоса. Тайное предчувствие, делавшее честь его уму, подсказывало, что Веллингтон вполне способен после неожиданного захвата Сьюдад-Родриго захватить и Бадахос, и Мармон задавался вопросом, как сможет он уйти из Кастилии, оставить ее почти оголенной и мчаться на защиту Бадахоса, находившегося в пятнадцати маршах от Саламанки.
Поглощенный раздумьями, он послал в Париж адъютанта, чтобы сообщить Наполеону об этих опасностях и предложить, в качестве единственного способа противостоять им, объединение под своим командованием армий Севера, Центра и Португальской. Хотя он не обладал ни репутацией, ни заслугами, которые могли оправдать подобные притязания, вручение ему поста главнокомандующего было шагом вперед при существующей разобщенности сил и, возможно, предотвратило бы многие несчастья. В случае непредоставления ему верховного командования, маршал Мармон просил отозвать его из Испании.
Выказать свои личные амбиции Наполеону, недоверчивому по складу ума и в силу долгого опыта руководства людьми, – значило предстать перед ним в весьма невыгодном свете, даже давая полезный совет. Наполеон любил Мармона, который когда-то был у него адъютантом и в котором он ценил блестящие качества, но, вследствие долгого близкого знакомства, относился к нему легкомысленно и не придал большого значения его мнениям, сказав, что амбиции ударили ему в голову, что он неспособен к такому командованию, что вмешивается в то, что его не касается; что Бадахос уже не относится к числу его забот; что ему надлежит только хорошенько охранять от англичан север полуострова; что большего от него никто не ждет, а Бадахос надлежит защищать Андалусской армии.
Тайное предчувствие Мармона в отношении планов Веллингтона было как нельзя более обоснованным. Английский генерал, воодушевленный быстрым покорением Сьюдад-Родриго и с каждым днем всё более уверявшийся, что несогласованное движение французских армий позволит ему выполнить быстрые и неожиданные осады, на следующий же после взятия Сьюдад-Родриго день начал готовиться к нападению на Бадахос. С этой целью он направил из Абрантеса на Элваш огромное количество снаряжения и постепенно передвинул все свои дивизии на Алентежу, сам при этом оставаясь на Коа, дабы никто не разгадал его замыслов. И ему это прекрасно удалось, в том смысле, что в Бадахосе хоть и заподозрили о подготовке к осаде, но не догадывались о передвижении к крепости всей английской армии. Не знали об этом также ни в Кастилии, ни в Андалусии.
Гарнизон Бадахоса не переставал взывать к Сульту о помощи. Маршал счел, что Бадахос, уже сумевший однажды продержаться около двух месяцев, остановит неприятеля по крайней мере на месяц, особенно после улучшения укреплений, а следовательно, он успеет подойти на помощь, а с другой стороны, вдобавок, подоспеет Мармон и потому не стоит всерьез беспокоиться из-за угрозы новой осады.
Между тем он должен был подумать, что неблагоразумно ожидать помощи издалека, что следовало бы по меньшей мере привести крепость в состояние обороны. А ведь гарнизона в 5 тысяч человек, уменьшившегося к началу осады до 4000 человек, для защиты крепости было совершенно недостаточно. Чтобы вновь расстроить планы англичан, понадобилось бы 10 тысяч человек с соответствующим запасом продовольствия и боеприпасов. В конце февраля, через месяц после взятия Сьюдад-Родриго, когда план новой осады стал очевиден, крепость располагала только двухмесячным запасом продовольствия, для долгой осады ей недоставало пороха и в особенности дерева, годного для устройства частокола и блиндажей. Правда, оборонительные укрепления крепости улучшили, как справа, так и слева от Гвадианы. На правом берегу в форте Сан-Кристобаль бреши заделали, эскарпы подняли, рвы углубили. Замок на левом берегу был отремонтирован, подножие скалы, на которой он стоял, срыто, люнет Пикурина, прикрывавший его, усовершенствован, форт Пардалерас, наконец, полностью закрыт с горжи. Подступы к выступающим юго-западным фронтам, остававшимся самым уязвимым местом, заминировали. Не хватало дерева для возведения частокола во рвах и устройства блиндажей, но героический гарнизон готов был переносить бомбардировку неприятеля без прикрытия. Наконец, как мы только что сказали, в крепости было недостаточно пороха, а продовольствия, которого в феврале хватило бы на двухмесячное сопротивление, уже не могло хватить на два месяца в марте.
Таково было состояние крепости, когда 16 марта 1812 года под ее стенами появились англичане, рассчитывая, как и в Сьюдад-Родриго, покончить с осадой прежде, чем им смогут помешать. Они привели к крепости не менее 50 тысяч человек, доставили огромное количество снаряжения и были полны решимости (отнюдь не став более сведущими в искусстве осад, чем до взятия Сьюдад-Родриго) по-прежнему продвигать подкопы ровно настолько, чтобы можно было установить брешь-батареи, затем открывать сразу несколько брешей и, пользуясь своим численным превосходством, штурмовать крепость сразу в нескольких местах.
В первый же
