— Я очень жалею о том, что не ушла наутро после того, как мы перепихнулись впервые. Я очень жалею о том, что подошла к тебе тогда в кафе. И о том, что согласилась с тобой поужинать. Но толку? Прошлого не воротишь.
Халиф рассмеялся и уже в который раз поморщился от боли в щеке.
— Ты бы подружилась с Эолантой. Ты в ее вкусе. У нее была куча приятельниц, но в близкие подруги она всегда выбирала последних сучек. Таких, которые за одно неверное слово могут любому отхватить язык.
— Значит, я — последняя сучка?
— Неплохая пара для мудака с красивой мордашкой, что скажешь?
— Я говорила это не для того, чтобы тебя обидеть. Это правда, в конце-то концов. Ты мудак, и мордашка у тебя красивая. — Она насмешливо подняла брови. — Вновь станет таковой, когда пройдет синяк.
— Когда мы встретимся в следующий раз, его уже не будет.
— Если встретимся.
Ливий отложил мешок, лед в котором почти растаял, и взял Тару за руки.
— Я вернусь, — сказал он. — Я отымею всех сукиных детей, которые наводили в моем городе свои порядки, куплю бутылку самого дорого шампанского и приеду к тебе. Мы будем трахаться целую вечность и между делом выпивать бокальчик-другой. Если, конечно, у нас останутся на это силы.
— Ты прирожденный романтик, сама изысканность. А трахаться мы будем только вдвоем? Или Гвендолен к нам присоединится?
— Если захочешь. Можете даже начать без меня. Заодно и познакомитесь поближе. Ты идешь собирать вещи?
Эльфийка моргнула, пытаясь удержать навернувшиеся на глаза слезы, крепче сжала руки Халифа и поднесла их к лицу.
— Ты очень красивый. Даже с синяком.
— Спасибо за комплимент, миледи.
— Помнишь, тогда, за обедом, я сказала, что ты мне очень нравишься. И я не лгала. Я не знаю, что я чувствую к тебе, но я не испытывала такого ни с одним мужчиной. Мне будет больно, если с тобой что-нибудь случится. Я хочу плакать, провожая тебя в Треверберг, а не на твоих похоронах.
— Так почему ты плачешь уже сейчас? В Треверберг я еще не уехал, и на кладбище в ближайшие лет сто не собираюсь. — Ливий вытер слезы с ее щек. — Я вернусь. А свое слово я всегда держу. Пообещай мне кое-что, Тара.
— Не вырывать волосы Гвендолен и не ссориться с ней из-за тебя? — слабо улыбнулась эльфийка.
— Когда я уеду в Треверберг, ты тоже отсюда уедешь. Как можно дальше. Например, в Штаты. И начнешь все с чистого листа. Новое имя, новая жизнь, новая работа. Ты больше никогда не будешь торговать своим телом и не приблизишься к криминальному миру. Ты найдешь мужчину, который не ищет приключений, не грабит банки, не торгует наркотиками и людьми. Мужчину, который будет уважать тебя и любить больше жизни. — Халиф погладил ее по щеке, наклонился к губам и поцеловал. — Я хочу, чтобы ты была счастлива, Тара. Ты не заслуживаешь всего этого. Ночных посиделок в кафе Хадиджи в ожидании клиентов, грязных денег, поиска богатых покровителей. Ты до сих пор умеешь любить и не боишься своих чувств. А поэтому ты должна уйти отсюда как можно скорее. Иначе этот мир убьет тебя. Твое сердце превратится в камень, а чувства навсегда уснут во тьме. Мы могли бы остаться вместе, но рано или поздно я увел бы тебя в эту тьму. И ты пошла бы за мной. Как и Эоланта, если бы все не закончилось иначе. Я не создан для этого. Стоит мне прикоснуться к чему-то доброму, чистому и светлому — и я все разрушаю.
Тара тихо вздохнула и прикрыла глаза.
— Ты мог бы поехать со мной. И тоже открыть чистый лист.
— Я пробовал. Много раз. Нормальная жизнь для меня слишком скучна. Она скучна для каждого, кто хотя бы однажды попробовал на вкус другую жизнь. Я сделал свой выбор и повернул на своем личном перекрестке туда, куда должен был повернуть. Я до чертиков боюсь того дня, когда мной овладеют скука и безнадежность, когда я пойму, что мне больше не к чему стремиться, и буду с завистью смотреть на тех, кто совершает очередное безумство, проверяя мир на прочность. Остается лишь надеяться, что я умру прежде, чем это произойдет. Я готов умереть от пули из храмового серебра, от удара ножа, даже если этот нож будет держать рука лучшего друга. — Он помолчал, прислушиваясь к своим мыслям. — Но до этого еще далеко.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Надеюсь. — Эльфийка осторожно погладила его по щеке. — Возьми с кухни новую порцию льда, иначе завтра твоя мордашка уже не будет такой красивой.
— Как скажете, миледи. Собирайте вещи. Северин ждет.
***
Островок изысканного разврата мадам Брике Тара навещала в последний раз не так уж давно, но знакомую гостиную признала не сразу. Чересчур кричащий бордельный шик сменился элегантным лаконичным стилем. Качественная мебель в идеально подобранной цветовой гамме, простые на вид, но явно дорогие ковры. Вместо обоев с золотым тиснением — ровный слой бежевой краски и деревянные панели. Вместо безвкусных гравюр — изящные романтичные полотна в пастельных тонах. Здесь даже пахло иначе. Прежним остался только белый рояль. Сейчас на нем никто не играл: вечер был в самом разгаре, и девушки либо общались с гостями, либо сидели маленькими группами на шелковых подушках и ужинали.
— Ни за что бы не сказала, что это бордель, — нарушила молчание Руна.
— Не люблю это слово, — поморщилась встретившая гостей Брике. Таре показалось, что она похудела, но не утратила ни капли своего очарования. Платье из лазурного кружева сидело на хозяйке идеально, золотое колье с россыпью топазов сверкало в ярком свете ламп, слегка отросшие волосы лежали на обнаженных плечах. Она оставляла впечатление мягкой, почти изнеженной особы, далекой от мужского мира денег и бизнеса. Кто бы мог подумать, что эта женщина не один год конфликтовала с Фуадом Талебом и его прихвостнями, отстаивая свои права. — Я называю это уютное гнездышко островком изысканного разврата. — Она глянула на Руну. — Забавно, но вы совсем не похожи на брата, миледи. И на фотографиях выглядите иначе.
Сестра Ливия растянула губы в улыбке, которую обладатель живой фантазии смог бы принять за вежливую.
— Он показывает другим мои фотографии, как мило.
— И не только фотографии. У него есть рисунки, сделанные вашим братом. Потрясающий талант, никогда не видела ничего подобного. Так что я заочно знакома не только с вами, но и с вашей семьей. В том числе, с родителями. Графиня Винчелли была красавицей. Тара, дорогая, почему ты не уговорила Северина остаться?
Эльфийка пожала плечами.
— Он пробурчал что-то невнятное про пьяных и необходимость поспать хотя бы пару часов и уехал до того, как я успела взять ситуацию в свои руки.
— Я планировала познакомить его с милой леди, — вздохнула Брике. — Не смогу смотреть на то, как он страдает по Сабрине.
— Не думаю, что из этого вышел бы толк. У него была тысяча возможностей пофлиртовать со мной, но он даже не попытался. Зато об этой Сабрине говорит через слово. Ему нужна именно она, а не девица на пару ночей.
— И как такой очаровательный парень целую вечность страдает по одной женщине? — как бы между прочим поинтересовалась Руна. — Он же мужчина хоть куда. Я бы…
— Ну, теперь я понимаю, как ты умудряешься вляпываться в неприятности, связанные с мужиками, — перебила Тара. — Знаешь, не стоит увязываться за каждым «очаровательным хоть куда».
— Каждое слово пропитано большим опытом, — ядовито отозвалась сестра Ливия.
Брике взяла женщин под руки.
— Не ссорьтесь, дамы. Тара, милая, ты уже оценила новый интерьер? Я в восторге, а гости не хотят уходить. В один голос утверждают, что здесь еще никогда не было так уютно.
— Да, — кивнула эльфийка. — Прямо вторая жизнь гостиной. Это твоя работа?
— Это работа нашего короля.
— Фуада?..
Хозяйка расхохоталась.
— Детка, я назову его королем только после того, как отрекусь от своей веры, приму обет безбрачия, откажусь от вина и начну носить черное. Король здесь только один. Тот, на чьей вилле ты живешь, и в чьей постели ты спишь.
Тара в очередной раз обвела взглядом гостиную.
— Что? Хочешь сказать, это он все тут обставил?..
