бородой.
— Открыто все же не придется нам действовать, — сказал, вздохнув, писарь, — опасно. Из тиха, из подполья будем управлять волостью.
Вздохнул и старшина:
— Да уж, показываться на мир нам до поры до времени рисково.
— Хорошо, что метрики у отца Никандра, — сказал писарь. — В волость нам и незачем будет пока. У попа проведем выписку новобранцев… Надо бы с Иван Николаичем обтолковать. Только на них теперь надёжа — на отца Никандра да на Морозова.
Грохоча стулом, старшина поднялся на ноги. Карпей на цыпочках кинулся от дверей присутствия. В прихожей только опомнился и как ни в чем не бывало зашел в каталажку.
Тут уж не утерпел он, принялся за хмельное.
Цедил он самогон и ухо держал востро. Уже к третьей рюмке приступил Карпей, когда его окликнул старшина.
Придя в присутствие, Карпей замигал глазами на свет, будто спросонок.
— Жару небось хватит, и воды вдоволь, — заговорил он опять о бане, — сходили бы уж, попарились…
— Садись, Иваныч, — показал на стул старшина.
Карпей Иванович понял: у начальства есть какая-то просьба к нему.
— Ну вот что, Карпей, — заговорил наконец старшина, — ты человек официальный — должностное лицо при волости. Думаю, не вынесешь сору из дому. Словом, держи язык за зубами.
— Так вот, — перебил старшину писарь, — призыва пока нет. Но молодых, рожденья девятьсотого и четыре месяца девятьсот первого, надо выписать из метрических книг.
— Коли выписка, так и призыв, должно, на носу, — сказал Карпей. — А что же это четыре только месяца? — поинтересовался он.
Старшина объяснил, что новобранцам девятисотого года всем уже исполнилось восемнадцать лет, а которые девятьсот первого года — так только тем, что в январе, феврале, марте и апреле родились.
— Шибко молодых не хотят брать, — закончил старшина свое объяснение.
— Куда уж моложе восемнадцати лет, — сказал Карпей. — Уж лучше бы старых взяли фронтовиков. Те бы живо…
— Ну, это не наше дело, — перебил старшина, — наше дело — повиноваться.
Карпей Иванович присмирел на месте.
— Ну вот, Иваныч, — продолжал писарь, — тут мы на троицу в гости уедем…
— В Арышево уезжаем, — подтвердил старшина, — там престольный праздник…
— Так ты тут за главного останешься, — говорил писарь Карпею. — Выписывать молодых по нашему приказанию придет Елена Михайловна, сельская писариха. Ты вот отнеси ей этот наш приказ, — писарь сунул Карпею маленький пакетик, — пускай она завтра же выпишет по волости всех новобранцев.
— Помни, что экстренно, — вставил старшина.
— Стало быть, это из метрик? — любопытствовал Карпей.
— Тут в записке сказано, — показал писарь на пакетик, — старожилов по метрикам… у попа метрики. А новоселов по волостным книгам…
Карпей Иванович заерзал на месте, замигал на свет глазами, сладко зевнул.
— Вы уж пропишите все это в пакете, — сказал он, — мне не упомнить наизусть…
— Все написано, — сказал писарь, — ты только не препятствуй Елене Михайловне завтра. Пускай она копается в шкафах. Тут вот волостные книги по новоселам, — показал писарь на угловой шкаф, — а метрики у отца Никандра.
— Ну, понял? — поднялся старшина с лавки.
— Раз в пакете написано, чего мне понимать-то, — ответил Карпей.
Понял Карпей Иванович одно: ладно припугнули отесовцы старшину и писаря. Потому они через сельскую писариху и намечают провести выписку новобранцев.
— За верность награду получишь, — сказал писарь Карпею уже в прихожей.
Забрав под мышку пожитки, начальство удалилось из волости.
Глава IX
Вернувшись из бани, тетка Матрена до самой полуночи распивала чай. Карпей Иванович к ее приходу успел уже выцедить сорокоушку и вовсю задавал храпака в своей почивальне.
Может, еще дольше бы распивала тетка Матрена чай, но на крыльце волости послышался топот. Через минутку постучали в дверь. Тетка Матрена заторопилась в прихожую, откинула крючок.
— Мы уж думали — не приедете сегодня, — сказала она, открывая дверь.
И сразу отшатнулась испуганно назад: на крыльце стояли вооруженные люди.
— Здравствуй, тетка! — сказал один, переступая порог.
У тетки Матрены язык завяз во рту.
— Милости просим, — еле проговорила она, пятясь.
Один за другим вошли трое. У каждого в руках было по винтовке, справа на ремне револьверы, спереди болтались бомбы. Одежа была не полностью форменная: шинели нараспашку, и вместо солдатской гимнастерки или мундира под шинелями были простые холщовые рубахи.
— Кто тут, тетка, кроме тебя есть? — спросил один из гостей.
— Одна я, — выпалила тетка Матрена, не помня себя, и кинулась сама в каталажку будить Карпея.
— Отойди, спать хочу! — заругался он спросонок.
— Да вставай ты, чурбан! — тормошила его тетка Матрена. — Там пришли… солдаты…
Карпей Иванович закряхтел, заохал.
— Ну выпил, — сказал он виновато, — сам знаю, выпил… сорокоушку… Ну и беда какая!
— Да не об том я, Карпуха, — силилась вразумить мужа тетка Матрена.
Вооруженные разом подбежали к каталажке.
— Кто тут такой?
— Одна, говоришь? Обманываешь?
Карпей Иванович вскочил с лежанки, чиркнул спичкой.
— А что? Чего? — всполошился он, увидав за дверью каталажки вооруженных. — Контуженый я, — проговорил потом, сам не зная к чему.
— А за что посажен?
— Сторож я, — ответил Карпей.
Он торопливо напялил верхние портки и вышел из каталажки.
— С чего начнем, Хлызов? — спросил молодой парень своего товарища.
Хлызов, видать, был главный: на него поглядывали остальные двое, как бы ожидая приказаний.
— С метрик начнем, — ответил Хлызов.
— А вы по каким делам? — расхрабрившись, спросил Карпей.
— Ревизия, — ответил Хлызов.
— Надо тогда начальство позвать, — пересиливая робость, сказал Карпей. — Раз ревизия, надо старшину…
— Без начальства обойдемся как-нибудь, — усмехнулся Хлызов. — Давай, тетка, растопляй печи.
— Дров-то полешек пять в запасе, — сказала тетка Матрена, — ежели что сварить, так…
— Сейчас найдем дрова, — сказал Хлызов.
— Вы как — из милиции будете? — спросил Карпей.
— Как же, из главной милиции, — со смехом ответил молодой парень.
— А я уж думала — отесовское войско, — сказала тетка Матрена.
— Вот-вот, они самые, — сказал Хлызов. — Из отесовской милиции мы. Давай туда лампу, — показал он на главную канцелярию.
Карпей Иванович, как икону, охватил лампу обеими руками и понес ее бережно, освещая спины отесовцам. Когда пришли в присутствие, поставил лампу на стол и выжидающе замер на месте. Хлызов подошел к большому шкафу, потрогал рукой замок.
— Крепко, — сказал он и с размаху двинул по нему прикладом.
Замок со всеми колечками бренча отскочил в сторону. Дверцы шкафа разлетелись, и на пол посыпались канцелярские книги.
— Вот, тетка, дрова, — показал Хлызов на журналы и книги, — топи знай.
Хлызов раскрыл один журнал — уставился глазами.
— Это пособие солдаткам, — сказал он, — ну да все равно — жечь, так жечь, все до основанья. — Он отбросил ногой кучу журналов к дверям. — Давай, контуженый, затопляй печи! Живо, давай!
Опорожнив один из шкафов, отесовцы приступили к другому.
