<1914>
Англия
Смерть рыцаря Ланцелота
Баллада
За круглый стол однажды селСедой король Артур.Певец о славе предков пел,Но старца взор был хмур.
Из всех сидевших за столом,Кто трону был оплот,Прекрасней всех других лицомБыл рыцарь Ланцелот.
Король Артур, подняв бокал,Сказал: «Пусть пьет со мной,Кто на меня не умышлял,Невинен предо мной!»
И пили все до дна, до дна,Все пили в свой черед;Не выпил хмельного винаЛишь рыцарь Ланцелот.
Король Артур был стар и сед,Но в гневе задрожал,И вот поднялся сэр МардредИ рыцарю сказал:
«Ты, Ланцелот, не захотелИсполнить долг святой.Когда ты честен или смел,Иди на бой со мной!»
И встали все из-за стола,Молчал король Артур;Его брада была бела,Но взор угрюм и хмур.
Оруженосцы подвелиДвух пламенных коней,И все далеко отошли,Чтоб бой кипел вольней.
Вот скачет яростный Мардред,Его копье свистит,Но Ланцелот, дитя побед,Поймал его на щит.
Копье пускает Ланцелот,Но, чарами храним,Мардред склоняется, и вотОно летит над ним.
Хватают рыцари мечиИ рубятся сплеча.Как искры от ночной свечи, —Так искры от меча.
«Моргану помни и бледней!»—Взывает так Мардред.«Ни в чем не грешен перед ней!»—Так Ланцелот в ответ.
Но тут Джиненру вспомнил он,И взор застлался мглой,И в то ж мгновенье, поражен,Упал вниз головой.
Рыдали рыцари кругом,Кто трона был оплот:Прекрасней всех других лицомБыл рыцарь Ланцелот.
И лишь один из всех вокругСтоял угрюм и хмур!Джиневры царственный супруг,Седой король Артур.
<1913>
Германия
Пляска смерти
Немецкая гравюра XVI в.
Крестьянин
Эй, старик! чего у плугаТы стоишь, глядясь в мечты?Принимай меня, как друга:Землепашец я, как ты!Мы, быть может, не допашемНивы в этот летний зной,Но зато уже попляшем, —Ай-люли! – вдвоем с тобой!Дай мне руку! понемногуРасходись! пускайся в пляс!Жизнь – работал; час – в дорогу!Прямо в ад! – ловите нас!
Любовник
Здравствуй, друг! Ты горд нарядом,Шляпы ты загнул края.Не пойти ль с тобой мне рядом?Как и ты, любовник я!Разве счастье только в ласке,Только в том, чтоб обнимать?Эй! доверься бодрой пляске,Зачинай со мной плясать!Как с возлюбленной на ложе,Так в весельи плясовом,Дух тебе захватит тоже,И ты рухнешь в ад лицом!
Монахиня
В платье черное одета,Богу ты посвящена...Эй, не верь словам обета,Сочинял их сатана!Я ведь тоже в черной рясе:Ты – черница, я – чернец.Что ж! поди, в удалом плясе,Ты со Смертью под венец!Звон? то к свадьбе зазвонили!Дай обнять тебя, душа!В такт завертимся, – к могилеПриготовленной спеша!
Младенец
Милый мальчик, в люльке малой!Сердце тронул ты мое!Мать куда-то запропала?Я присяду за нее.Не скажу тебе я сказки,Той, что шепчет мать, любя.Я тебя наставлю пляске,Укачаю я тебя!Укачаю, закачаюИ от жизни упасу:Взяв в объятья, прямо к раюВ легкой пляске понесу!
Король
За столом, под балдахином,Ты пируешь, мой король.Как пред ленным господином,Преклониться мне позволь!Я на тоненькой свирелиЗовы к пляске пропою.У тебя глаза сомлели?Ты узнал родню свою?Встань, король! по тронной залеЗавертись, податель благ!Ну, – вот мы и доплясали:С трона в гроб – один лишь шаг!
1909. 1910
Das Weib und der Tod[44]
Две свечи горят бесстыдно,Озаряя глубь стекла,И тебе самой завидно,Как ты в зеркале бела!Ты надела ожерелья,Брови углем подвела, —Ты кого на новосельеНынче в полночь позвала?Что ж! глядись в стекло бесстыдно!Но тебе еще не видно,Кто кивает из стекла!
Припасла ты два бокала,Пива жбан и груш пяток;На кровати одеялаОтвернула уголок.Поводя широкой ляжкой,Ты на дверь косишь зрачок...Эх, тебе, должно быть, тяжкоДо полночи выждать срок!Так бы вся и заплясала,Повторяя: «Мало! Мало!Ну еще, еще, дружок!»
У тебя – как вишни губы,Косы – цвета черных смол.Чьи же там белеют зубы,Чей же череп бел и гол?Кто, незваный, вместо друга,Близко, близко подошел?Закричишь ты от испуга,Опрокинешь стул и стол...Но, целуя прямо в губы,Гость тебя повалит грубоИ подымет твой подол.
12 – 13 ноября, 1909
Надписи на воротах
1
Кто поздно иль рано придет к сим воротам,Пусть говорит учтиво и другом станет нам.Молчание не трудно, и в нем позора нет,А болтовня пустая приносит часто вред.
2
Путник! в этом городе можешь дни провесть.Путник! в этом городе можешь выбрать гроб.Всех, живущих в городе, можно знать и счесть.Всех, умерших в городе, знает только бог.
3
В этом замке живет рыцарь сильный.Если хочешь его дружбы, – поклонись.Если хочешь с ним побиться, – постучись.Всего лучше ж, молча иди мимо.
1913
Франция XVII-XVIII вв.
Послание Малербу
XVII в.
Мой дорогой Малерб! Ты долго ль будешь гореСкрывать в глуши лесов,Оплакивая ту, что с кротостью во взореПрияла смерти зов?
Не сам ли посылал ты, осушая слезы,В стихах живой урок:«Ей, розе, дан был срок, какой цветут все розы:Лишь утра краткий срок!»
Ужель, когда теперь сошла под сень гробницыЛюбимая тобой,Ты видишь только скорбь, без края и границы,Повсюду пред собой?
Ты б предпочел ужель, чтоб, по твоим моленьям,Она всю жизнь прошла,И, в косах с сединой, к грядущим поколеньямСтарухой подошла?
Ты думаешь: она, в обители небесной,Была б тогда милей?Тогда б не так страдал и лик ее прелестныйОт гробовых червей?
Нет, нет, мой друг Малерб! как только руки ПаркиСрезают нашу нить,Отходит возраст наш: под сумрачные аркиНе может он сходить!
Тифон, что одряхлел и мал стал, как цикада,И юный АрхеморСравнялись возрастом пред властелином Ада,Смежив навеки взор.
Пусть сладостно пролить сердечные страданьяЧрез акведуки глаз,Ты тень люби, как тень, но угаси мечтаньяО пепле, что угас.
Ввек неутешным быть, кропить слезами вежды,Томиться в тишине, —Не значит ли забыть, что нам даны надеждыЛюбви в иной стране?
Приам, который зрел, как сыновей любимыхРазит в бою Ахилл,И для страны своей ждал бед неотвратимых, —Дух твердый сохранил.
Франциск, когда Мадрид, бессильный в правом бое,Дофину яд послал, —Был твердым, как Алкид, и за коварство вдвоеСтыд на врага упал.
Да! без пощады Смерть в Аид низводит души,Напрасно к ней взывать;Жестокая, она, заткнув упрямо уши,Не хочет нам внимать.
И к бедняку в шалаш, под крышу из соломы,Она властна взойти,И стража, что хранит вход в луврские хоромы,Ей не запрет пути.
Роптать на власть ее, терять пред ней терпенье, —Тоске плохой исход.Покорно принимать все божия решенья —Лишь это мир дает!
<1910>
Летний бал
XVIII в.
Я вас благословляю, рощи,Где под завесой из ветвейМне было легче, было прощеШептать о радости своей!Я помню, как в тиши беседки,Где бала шум звучал едва,Вдруг сделались, как стрелы, меткиМои любовные слова.И как, едва луны пугливойЛик потонул меж облаков,Она покорно и стыдливоПрикрыла блеск своих зрачков.Недолгий сумрак, запах лилий,И сырость мраморной скамьи —В тот сладкий час благословилиВсе, все желания мои!Мне не забыть, как плющ зеленыйМоих коснулся жарких щек,Как наши сладостные стоныПомчал по листьям ветерок.Мне не забыть, как нежно, рядом,Назад мы шли меж темных лип,Не смея обменяться взглядом,Стыдясь шагов нарушить скрип.Вернувшись к музыке и танцам,Туда, где реяли огни,Зачем у нас горит румянцемЛицо, – мы ведали одни.И, вновь кружась в весельи бала,Легка, как призрак, как мечта,Одна она лишь понимала,О чем твердит мне темнота!
26 декабря 1910
Прогулка
Как вдруг нежданно стали гулкиШаги среди больших стволов!И в первый раз, во всей прогулке,Смолк смех и говор голосов.И вы, Алина, с робкой дрожью,Ко мне прижались в полумгле,И – как, не знаю, – но к подножьюСосны мы сели на земле.Ваш детский страх, ваш страх наивныйЯ успокаивал, шутя...А вечер, пламенный и дивный,Гас, иглы сосен золотя.Не потому ль, когда догналиДрузей мы у лесной реки,Заката отблеском сверкалиУ вас два пятнышка щеки?
1911
