16 декабря 1914
Варшава
Японские танки и ута
1
Роса ложится, но солнце всходит,И в росах тают все отраженья,Но дни, и ночи, и годы проходят, —В душе моей все те же любви мученья.
2
По небу тучи ходят, крутятся,Потом исчезают.На том же месте неподвижные горы.
Над жизнью дни проходят, крутятся,Как небесные тучи.В сердце на том же месте единое гору.
3
Не весенний снегУбелил весь горный скат:Это вишни цвет!Ах, когда б моя любовьДожила и до плодов!
4
Как золотыеДождя упадания, —Слезы немые, —Будут в печальной судьбеДумы мои о тебе.
5
Цветики вишни,Обрадуйте, падайте!В городе лишний,Ветром, как вы, я гонимК волнам Икуто седым...
<1913—1915>
* * *
Под бананом, под бананомХорошо с тобой лежать вдвоем.Словно в беге быстром, пьяном,В поле уносимы мы слоном, —Под бананом, под бананомЖарким днем.
У тебя так смуглы груди,Нежным медом пахнут волоса.Слышат боги, но не слышат людиНаши хриплые от счастья голоса.У тебя так смуглы груди,Как леса.
В быстром беге, в быстром бегеК милой цели мы спешим вдвоем,Тонем в озере любовной неги,Море сомы несказанной пьем.В быстром беге, в быстром бегеМы умрем.
1913
Подражание труверам
Нет, никогда не мог Амур в сем миреТак сердце мучить, как меня она!Я из-за той, кто всех прекрасней в мире,Не знаю отдыха, не знаю сна.Увы! не знает жалости она,И мне укрыться некуда в сем мире, —Затем, что всюду мне она видна!
Лети, о песня, и скажи прекрасной,Что чрез нее покой утратил я!Что сердцем я страдаю по прекрасной,Затем, что зло покинут ею я!Ах, заслужила ль то любовь моя!Но если я умру, пускай прекраснойВсе песня скажет, правды не тая!
3 марта 1908
Песнь прокаженного
Сторонитесь!Прокаженный идет,Сторонитесь!
Проклят мой род,Согрешил мой отец,За грехи карает господь,Где же мукам конец?Сторонитесь!
Тело мое – что плеснь,Зловонен мой рот,Ноги покрыты корой,Десны съела болезнь,Крючья – пальцы мои,Где лежу я – там гной.Сойди с пути:Прокаженный идет!
Сторонитесь,Прохожие, женщины, левиты, купцы!РасходитесьВо все концы.Невеста с молодым женихом,Юноша, что поет на псалтире,Мальчик с своим кубарем,Вы все, что веселы в мире, —Сторонитесь,Разбегитесь:Прокаженный идет!
Дайте дорогу мне,Шире дорогу мне!Я в голые горы уйду,Туда, где нет ни цветов, ни травы.Я глухую пещеру найду,Где есть глоток воды,Мытари, сторонитесь меня!Цари, страшитесь меня!Пророки, берегитесь меня!Я иду, в колокольчик звеня;Прокаженный идет,Сторонитесь.
Я иду, хохочаРтом без губ.Я иду, крича;Я страшней, чем труп!Страшно карает господь,Берегитесь!Трепещи пред господом всякая плоть,Страшитесь!Кто, сильный, может меня побороть,И кто устоит против меня?
Иду, звеня;Сторонитесь,Прокаженный идет,Сторонитесь.
10 марта 1912
Испанская песенка
В темном поле, в темном полеБродит Альма без дороги;В темном поле, в темном полеВидит вход в шалаш убогий.
Альма входит, Альма входит,Видит – бедно там и тесно.Альма входит, Альма входит,Видит – рыцарь неизвестный.
Говорит: «Я заблудилась,В стужу ноги онемели!»Говорит: «Я заблудилась,Ах, довериться тебе ли!»
Рыцарь ей в ответ: «Сеньора,Знаю, вам я неизвестен,Но, клянусь крестом, сеньора,Благороден я и честен.
Вот вам ложа половина,Я свой меч кладу меж нами.Вот вам ложа половина!Не коснусь я вас устами».
Ночь проходит, ночь проходит,Свет дневной румяно льется.Альма в поле вновь выходит,И смеется, и смеется.
Рыцарь спрашивает АльмуС грустью пламенного взора,Рыцарь спрашивает Альму:«Что смеетесь вы, сеньора?»
«Я смеюсь тому, мой рыцарь,Что здесь было ночью темной,Что могли всю ночь, мой рыцарь,Вы со мной лежать так скромно!»
1920
Сонет в манере Петрарки
Как всякий, кто Любви застенок ведал,Где Страсть пытает, ласковый палач, —Освобожден, я дух бесстрастью предал,И смех стал чуждым мне, безвестным – плач.
Но в лабиринте тусклых снов, как Дедал,Предстала ты, тоски волшебный врач,Взманила к крыльям... Я ответа не дал,Отвыкший верить Гению удач.
И вновь влача по миру цепь бессилья,Вновь одинок, как скорбный Филоктет,Я грустно помню радужные крылья
И страсти новой за тобой просвет.Мне горько жаль, что, с юношеским жаром,Я не взлетел, чтоб в море пасть Икаром.
10 марта 1912
* * *
Артуру ехать в далекий путь!Вот громко трубят трубы!Джиневру целует он нежно в грудь,Целует и в лоб и в губы!«Прощай, Джиневра, моя жена.Не долог разлуки год!»Она – в слезах, в слезах она,Смотрит смеясь Ланцелот!
Вот едет Артур через ясный луг,И слышны близко трубы,Но страстно Джиневра и милый друг,Целуясь, сблизили губы.«Тебе служил я, любил тебяИ ждал за годом год.Теперь блаженство узнаю я!»Смотрит смеясь Ланцелот.
Артуру ехать в обратный путь,Поют в его славу трубы!Он девушек в замках целует в грудь,Целует и в алые губы.С Артуром нежно вдвоем жена:«Я верен тебе был весь год!»«А мужу я была верна!»Смотрит смеясь Ланцелот.
<1916>
Последние мечты
1917—1919
Душа истаивает...
В горнем свете
Я сознаю, что постепенноДуша истаивает. МглаЛожится в ней. Но, неизменно,Мечта свободная – светла!
Бывало, жизнь мутили страсти,Как черный вихрь морскую гладь;Я, у враждебных чувств во власти,То жаждал мстить, то мог рыдать.
Но, как орел в горах Кавказа,За кругом круг, уходит ввысь,Чтоб скрыться от людского глаза, —Желанья выше вознеслись!
Я больше дольних смут не вижу,Ничьих восторгов не делю;Я никого не ненавижуИ – страшно мыслить – не люблю!
Но, с высоты полета, бездныОткрыты мне – былых веков:Судьбы мне внятен ход железныйИ вопль умолкших голосов.
Прошедшее, как дно морское,Узором стелется вдали;Там баснословных дней героиИдут, как строем корабли.
Вникая в смысл тысячелетий,В заветы презренных наук,Я словно слышу, в горнем свете,Планетных сфер певучий звук;
И, прежнему призванью верен,Тот звук переливаю в стих,Чтоб он, отчетлив и размерен,Пел правду новых снов моих!
Июль 1918
Пророчества весны
В дни отрочества, я пророчествамВесны восторженно внимал:За первым праздничным подснежником,Блажен пьянящим одиночеством,В лесу, еще сыром, блуждал.
Как арка, небо над мятежникомСинело майской глубиной,И в каждом шорохе и шелесте,Ступая вольно по валежникам,Я слышал голос над собой:
Все пело, полно вешней прелести;«Живи! люби! иди вперед!Ищи борьбы, душа крылатая,И, как Самсон из львиной челюсти,Добудь из грозной жизни – мед!»
И вновь весна, но – сорок пятая...Все тот же вешний блеск вокруг:Все так же глубь небес – божественна;Все та ж листва, никем не смятая;Как прежде, свеж и зелен луг!
Весна во всем осталась девственной;Что для земли десятки лет!Лишь я принес тоску случайнуюНа праздник радости естественной, —Лишь я – иной, под гнетом лет!
Что ж! Пусть не мед, а горечь тайнуюСобрал я в чашу бытия!Сквозь боль души весну приветствуюИ на призыв земли ответствую,Как прежде, светлой песней я!
1918
При свете луны
Как всплывает алый щит над морем,Издавна знакомый лунный щит, —Юность жизни, с радостью и горемДавних лет, над памятью стоит.
Море – змеи светов гибких жалятИ, сплетясь, уходят вглубь, на дно.Память снова нежат и печалятДни и сны, изжитые давно.
Сколько ликов манят зноем ласки,Сколько сцен, томящих вздохом грудь!Словно взор склонен к страницам сказки,И мечта с Синдбадом держит путь.
Жжет еще огонь былой отравы.Мучит стыд неосторожных слов...Улыбаюсь детской жажде славы,Клеветам забытых мной врагов...
Но не жаль всех пережитых бредней,Дерзких дум и гибельных страстей:Все мечты приемлю до последней, —Каждый стон и стих, как мать – детей.
Лучший жребий взял я в мире этом:Тайн искать в познаньи и любви,Быть мечтателем и быть поэтом,Признавать один завет: «Живи!»
И, начнись все вновь, я вновь прошел быТе ж дороги, жизнь – за мигом миг:Верил бы улыбкам, бросив колбы,Рвался б из объятий к пыли книг!
Шел бы к мукам вновь, большим и малым,Чтоб всегда лишь дрожью дорожить,Чтоб стоять, как здесь я жду, – усталым,Но готовым вновь – страдать и жить!
3 января 1918
