— «власть исполнительная да подчинится власти законодательной».
Аджемов, подготовленный его друзьями, вероятно, не без участия Н. Н. Кутлера, не попавшего в Третью Думу, но сохранившего чрезвычайно резкое отношение к правительству за свой неуспех во Второй Думе, и, во всяком случае, с полным послушанием принявший всю подготовительную работу, исполненную для него Шингаревым, начал свою речь с того, что авторитетно заявил, что у нас нет никаких сметных правил, которыми могла бы и должна была бы руководствоваться Государственная дума в своей бюджетной работе, так как те правила, которыми предлагает руководствоваться правительство, были составлены для Думы «Булыгинской»[18], то есть законосовещательной, а не для Думы законодательной, которая не должна быть стесняема никакими путами и искусственно составленными перегородками, необходимыми только для правительственного самовластия.
Он перешел затем к излюбленной кадетской теме о том, что большая часть всего бюджета забронирована от воздействия Думы, и свобода ее деятельности проявляется только над ничтожною частью всего бюджета, достигшего на этот год цифры в два с половиною миллиарда рублей.
Далее он с еще большим авторитетом в тоне доказывал, что сметные правила должны быть пересмотрены в корне с удалением из них всех ограничений, стесняющих свободу действий народного представительства, в отношении исключения из бюджета, в порядке рассмотрения отдельных смет, всех без изъятия расходов, которые признаются им не отвечающими пользам и нуждам народа, на каких бы ранее изданных законах эти расходы ни были основаны. Он проводил, говоря попросту, чисто революционный по отношению к действовавшему у нас государственному строю принцип безграничности бюджетных полномочий Думы в пересмотре смет и государственной росписи, не стесняясь никакими соображениями.
На мою долю выпал неблагодарный труд. Два дня — 12 и 15 января я просто не выходил из Думы и не имел даже времени вернуться домой для завтрака. Это была первая встреча моя с кадетскою оппозициею в Думе третьего созыва.
В эти два исторических дня много было высказано с той и другой стороны, что было бы очень полезно сохранить [документы по прениям] для потомства на самом деле, чтобы когда-нибудь правдивый, незаинтересованный исследователь сказал, на чьей стороне была правда, а кто просто тратил свои силы в попытке связать правительство по рукам и по ногам.
В вопросе о недостатке объема прав Государственной думы и в рассмотрения бюджета оппозиция договорилась просто, что называется, до геркулесовых столбов.
На ее основной тезис, что сметные правила 8 марта лишили Думу всякого права изменить бюджет в большей его части, я представил расчет, напечатанный в предвидении этого аргумента, в самой объяснительной записке к росписи, по которому из двух с половиною миллиардов всей росписи более 60 % всех кредитов находятся в полном и ничем не стесненном рассмотрении народного представительства. А если к этой сумме прибавить 400 миллионов кредита на оплату государственного долга, который и не может быть сокращен, потому что он исчислен по данным, не допускающим никакого сокращения, пока государство стоит на неприкосновенности своих международных обязательств, а затем прибавить к этому действительно забронированный, но только на один последний, 1908 год, кредит около 200 миллионов предельного бюджета Военного министерства, поступающих со следующего года в свободное обсуждение законодательных палат, то на поверку остаются забронированными сметными правилами какие-нибудь 400 миллионов рублей, то есть лишь одна шестая часть бюджета, да и то забронирована она только в том смысле, что нельзя исключить кредит, не затрагивая самого закона.
Для всех было, однако, ясно, что дело сводится к внесению полной анархии в государственный организм, и к чести Думы третьего созыва нужно сказать, что оппозиции было в эту пору не легко: мои резкие возражения встречались такими громкими знаками одобрения, что моральная победа была очевидно на стороне правительства по всем основным предметам нашего непримиримого с нею столкновения. Созналась в этом и сама оппозиция, не поскупившись, конечно, на резкие обличительные статьи в своей прессе, в которой приняли участие и некоторые научные кадетские силы того времени, вероятно не раз пожалевшие потом о высказанных ими взглядах, когда много лет спустя им пришлось самим очутиться на стороне правительства — правда, на короткое время. Я имею в виду хотя бы профессора Фридмана.
В этих двухдневных прениях наибольший интерес с точки зрения аргументов оппозиции представляла, бесспорно, статья 9-я сметных правил, против которой, казалось бы, не должно было быть каких-либо споров, если бы в методах борьбы против правительства существовала бы необходимая справедливость. Эта статья, составлявшая весь центр тяжести придирок к действиям правительства, в существе своем была совершенно понятна и даже неизбежна при всяком режиме. Она применяется одинаково во всех странах с окрепшим даже парламентским строем, и нигде никому не приходило в голову строить на ней главный план нападения на правительство. У нас эта статья к тому же только повторяет в сметном деле тот самый принцип, который закреплен был в наших Основных законах, как известно, по самому учреждению Государственной думы и Государственного совета, как недоступных воздействию законодательных учреждений без особого на то полномочия верховной власти.
В Основных законах содержится статья 94-я, изложенная в редакции, не дающей места какому-либо сомнению:
«Закон не может быть отменен иначе, как только силой закона, посему, доколе новым законом положительно не отменен закон существующий, он сохраняет полную свою силу».
В полном соответствии с таким постановлением Основных законов, статья 9-я сметных правил говорит с почти буквальной точностью: «Если какой-либо расход основан на законе, нужно сначала изменить закон, и тогда только падает и установленный им расход».
Помимо того и здравый смысл с очевидностью говорит, что нельзя в порядке простого рассмотрения смет исключать произвольно какие-либо расходы, обеспеченные специально изданным для них законом, и вводить, таким образом, полнейший хаос в государственный организм, лишая его тех его органов, которые могут быть даже неудовлетворительны, но не заменены лучшими, на что требуется и время, и внимательный предварительный труд, тогда как на исключение расхода из сметы достаточно случайного большинства присутствующих членов законодательной палаты, и государство может быть одним неосторожным постановлением лишено любого органа власти.
Но в нашем молодом законодательном организме, или, точнее, в одной из групп, поставивших себе задачею бороться с правительством во что бы то ни стало, эта очевидность не помешала
