но пересилила себя и завернула все в лист сюаньчэнской бумаги.
Мой взгляд скользнул по лежавшему на самом дне ожерелью с подвеской в виде цветка магнолии, и я вытащила и его тоже. Немного подумав, я села за стол, взяла кисть и написала письмо. Мне не хотелось тратить время и силы на мудреные выражения литературного языка, и я решила просто записывать то, что приходило мне в голову. Мне нужно было лишь одно: чтобы он понял.
«Ваша покорная служанка – самая обычная девушка, и четвертый господин поймет это, как только взглянет на это письмо, ведь по нему становится ясно, что я не обладаю никаким литературным талантом. Возможно, мой облик не так уж и плох, но в Запретном городе есть множество девушек, обладающих исключительной красотой и я ничем не выделяюсь среди них. Сейчас я всеми силами служу государю, ожидая, когда подойдет срок покинуть дворец. В этой жизни я не хочу выходить замуж. Раньше мне не хватало рассудительности, я творила что вздумается, и это привело к недопониманию между мной и четвертым господином. Я могу лишь на коленях молить господина о прощении. Раз уж ваша покорная служанка твердо решила быть одна и не желает выходить замуж, господину не стоит тратить свои силы впустую и думать о ней».
Дописав, я внимательно перечитала письмо. Поразмыслив, порвала его и стала писать заново:
«… ожидая, когда подойдет срок покинуть дворец. Матушка умерла почти сразу после моего рождения, и я всегда расстраивалась из-за того, что в этой жизни мне не суждено выполнить дочерний долг. В этой жизни я не хочу выходить замуж, мне бы хотелось лишь вместе с кем-то вести уединенную, благочестивую жизнь, читая сутры и молясь о благополучии матушки на небесах. Раньше мне не хватало рассудительности, я творила что вздумается, и это привело к недопониманию между…»
Достав конверт, я вложила внутрь письмо вместе с ожерельем и равнодушно обвела взглядом предметы на столе. Если принцы придут, то я все отдам им лично; если не придут, то это будет значить, что они умыли руки, и мне придется искать другой способ вернуть подношения. Внезапно вспомнив о браслете на своей руке, я заставила его соскользнуть вниз и несколько раз попробовала снять, но не преуспела и теперь в растерянности потирала камень.
Раздался негромкий стук в дверь. Поспешно приведя мысли в порядок, я встала и, гадая, кто окажется на пороге – Сяо Шуньцзы или Фан Хэ, – открыла дверь.
– Всех благ барышне.
Это оказался Фан Хэ. Проворно опустившись на одно колено, он тут же поднялся и вытащил из-за пазухи конверт, который я с улыбкой приняла.
– Пожалуйста, подожди немного. Я хочу попросить тебя кое-что передать твоему господину.
Фан Хэ изумленно застыл, но тут же согласно кивнул.
Войдя в комнату, я некоторое время бездумно разглядывала конверт. Затем раскрыла лежавший на столе сверток из сюаньчэнской бумаги и вложила туда, к старым письмам, новое, нетронутое, после чего снова завернула их и запечатала сверток крахмальным клейстером.
Проделав все это, я вышла из комнаты и с улыбкой передала сверток Фан Хэ:
– Прости, что утруждаю.
Хорошенько спрятав сверток, Фан Хэ услужливо улыбнулся:
– Не стоит, не стоит.
Прощально опустившись на одно колено, он поднялся и торопливо ушел.
Я оперлась спиной о дверной косяк и застыла, наблюдая, как его силуэт исчезает вдали. В голове снова и снова звучало: «Отныне мы чужие друг другу, отныне мы чужие друг другу…»
Настало время обеда, а Сяо Шуньцзы все не показывался. Вот и хорошо, думала я, четвертый принц бросил думать обо мне, и теперь все будет тихо и спокойно. Я как раз раздумывала над тем, как буду передавать ему ожерелье, когда кто-то постучал.
Вздохнув про себя, я отправилась открывать.
– Я кое-что принес барышне, – приветственно произнес Сяо Шуньцзы, улыбаясь во весь рот.
Приняв из его рук коробку, я снова произнесла с улыбкой:
– Пожалуйста, подожди немного, я хочу попросить тебя передать кое-что твоему господину.
С этими словами я прикрыла дверь и вернулась в комнату.
Сперва я заглянула в узкую и длинную деревянную коробочку, что вручил мне Сяо Шуньцзы. Внутри оказалась заколка из белой яшмы, искрящаяся, будто струйка воды с пляшущими по поверхности солнечными зайчиками. Заколка была выполнена в виде распустившегося цветка магнолии. Мне хотелось ее рассматривать, но я просто вложила ее в конверт, где уже лежало ожерелье. Хорошенько запечатав его, я вышла и передала конверт Сяо Шуньцзы. Понаблюдав за тем, как он прячет его за пазухой, я закрыла дверь.
Я долго стояла, подпирая спиной дверь, а затем вдруг будто очнулась ото сна, сообразив, что сегодня первый день нового года и все кончено. Сделав глубокий вдох, я потрясла кулаком в пространство и заорала, обращаясь к самой себе:
– В новом году все будет по-новому!
Прокричавшись, я принялась за уборку. Раз уж я живу дальше, надо постараться жить хорошо. Потерпев поражение в любви, можно погрустить, можно погоревать какое-то время, но тратить всю оставшуюся жизнь на страдания по мужчине, который не пожелал выбрать меня, точно не стоит. Черная полоса не будет длиться вечно. Моему телу всего восемнадцать, а в жизни, кроме любви, есть еще много замечательных вещей. Через несколько лет, когда придет время покинуть дворец, я смогу отправиться на север и полюбоваться заходящим над пустыней солнцем или поехать в дождливый Цзяннань.
Когда-то я очень хотела съездить в Юньнань и к Тибетскому нагорью, но так и не смогла: в современном мире у тебя либо есть время, но нет денег, либо наоборот – есть деньги, но нет времени. Сейчас же у меня куча денег, я могу взять любое из своих украшений, продать его и безбедно жить какое-то время. Так почему бы не воспользоваться возможностью и не пожить жизнью вольной путешественницы, о которой я всегда мечтала?
С тех пор как я попала в прошлое, я жила только в Запретном городе. В будущем же я смогу с улыбкой идти куда глаза глядят, а луна и вольный ветер станут моими спутниками. Удалиться от мирской суеты, путешествовать по всей стране и знакомиться с интересными людьми – разве это не настоящая свобода? Сколько всего интересного ждет меня впереди!
Убирая комнату, я улыбалась, продолжая размышлять об этом приятном предмете; но слезы то и дело прокатывались по моим щекам и одна за другой падали вниз.
Стоял
