взглянул на меня и мягко поднял руку, позволяя мне распрямиться.
Я с досадой думала о том, что ему, похоже, уже действительно все равно и он окончательно отпустил меня. Возможно, горные пейзажи заставляют людей забывать о мирской карусели, или же ему было недосуг тратить силы на любовные терзания – неважно, его дела теперь меня не касаются! Разве это не то, чего я так хотела? Тогда откуда взялись эта досада и чувство разочарования?
Сердцем я знала ответ, но не желала понимать, возлагая надежды на то, что время все излечит.
Пришла весна. В саду Юйхуаюань цвели деревья, благоухали травы, и все кругом дышало жаждой жизни. В дни, когда я была свободна от службы, я часто ходила туда гулять.
Я неторопливо шла по дорожке, усыпанной крупной галькой. Когда я разглядела, кто идет мне навстречу, было уже поздно прятаться, и мне пришлось, отойдя к краю дорожки, опустить голову, склониться в поклоне и поприветствовать:
– Всех благ господину бэйлэ.
– Поднимись, – мягко сказал он.
Выпрямившись, я молча застыла на месте, не поднимая головы. Он стоял рядом, явно не собираясь уходить. Я хотела попросить разрешения уйти, но не могла найти слов.
– Четырнадцатый брат, должно быть, больше не приходил к тебе скандалить, – медленно проговорил он с теплотой в голосе.
То ли радуясь, то ли печалясь, я продолжала молча стоять, не зная, что ответить.
– Что значат слова, что ты сказала мне тогда? Что касается Лонкодо, Нянь Гэнъяо и Ли Вэя, я примерно понял. Но кто такие У Сыдао и Тянь Цзинвэнь?
Поразмыслив немного, я на пробу поинтересовалась:
– Разве у четвертого господина нет в помощниках человека с больной ногой по имени У Сыдао?
– Нет, – ответил он просто.
Первым делом я подумала: дорама «Династия Юнчжэна» обманула меня!
– Также при дворе нет никого с именем Тянь Цзин-вэнь, – продолжил он. – Но есть один по имени Тянь Вэньцзин.
– О нем я и говорила, просто перепутала, – торопливо ответила я.
– С чего ты вдруг заговорила о людях и делах, совершенно не имеющих к тебе отношения? – поинтересовался он с недоумевающей улыбкой.
– Главное – будь начеку, – после короткого молчания сказала я. – А насчет того, с чего я об этом заговорила, – сейчас я не смогу тебе этого объяснить.
Сказав это, я тут же попросила позволения уйти.
– Ступай, – разрешил он после недолго молчания.
Идя обратно, я ругала сценаристов и себя последними словами. Вот же безответственные, выдумывают всякую ерунду, а люди верят! А я-то хороша – дырявая голова, даже имени запомнить правильно не смогла!
Проводив весну, я встретила лето. Спасаясь от жары, император Канси уехал в парк Чанчунь, что находится в северо-западном пригороде Пекина, и я, конечно, поехала с ним.
На десятый год эры Сяньфэн[94], когда объединенная англо-французская армия вторглась в Пекин, все окрестные императорские сады были разграблены и уничтожены. Не пожалела судьба и парк Чанчунь, о котором потомки отзывались как о первейшем саде, где «решают политические вопросы, удалившись от шума бренного мира», – все здания в саду были полностью уничтожены огнем. Всего за один день парк, в котором жили императоры целой эпохи, был сожжен дотла. Вот уж не думала, что мне, рожденной в XX веке, выпадет шанс своими глазами увидеть этот парк, за возможность взглянуть на который любой архитектор будущих поколений отдал бы руку на отсечение.
В названии «Чанчунь» заключен скрытый смысл, оно говорит нам о том, что «во все времена года здесь царствует весна», «ветра со всех концов страны прилетают сюда» и «все шесть элементов гармонично сосуществуют». Парк выглядел просто и естественно, словно возник здесь стихийно, сам по себе. Стоит процитировать историческую заметку, описывающую парк Чанчунь: «Высота стены не достигает и чжана[95], внутри же среди тенистой зелени пышно цветут цветы. Сад полон всевозможных холмиков и плоских пригорков, а еще скал и камней причудливой формы. Колонны садовых галерей просты, изящны и покрыты искусной резьбой».
В отличие от сада императорского дворца, в парке Чанчунь росло множество редких растений, цветущих круглый год. Заросли лотосов в пруду только-только покрылись бутонами, и в готовых вот-вот распуститься цветах было что-то благородное. Любуясь ими, я без особой цели брела вдоль лотосового пруда.
Петляя меж искусственных горок, галерей и мостиков, я дошла до берега озера, где росла раскидистая ива. Тонкие ветви свисали до самой воды, касаясь собственного отражения. Рядом был построен крохотный арочный мостик, конец которого упирался в декоративную горку, покрытую множеством неровностей. Льющаяся с вершины горки вода стекала в озеро, ручейки с шумным плеском врезались в его гладкие воды. Это место, окруженное с трех сторон горкой, мостом и ивой, было отрезано от взгляда извне, и казалось, что здесь раскинулся отдельный маленький мирок.
Оглядевшись по сторонам, я решила, что это чудесное место для отдыха, а я как раз немного устала. Я присела у озера и стала развлекаться, разбрызгивая воду рукой. Вдруг мне почудился какой-то шорох совсем рядом. Обернувшись, я увидела, что у самой ивы сидит одетый во все темное четвертый принц. Очевидно, он пришел сюда раньше меня, и по причине того, что цвет его одежды был весьма схож с цветом ветвей, свисающих до самой земли, я не заметила его.
Я увидела его только потому, что он сам раздвинул ивовые ветки. Некоторое время я, оцепенев, испуганно смотрела на него, а он – на меня в полной тишине. Затем я наконец пришла в себя и торопливо поприветствовала его.
Позволив мне распрямиться, он выбрался наружу, отряхивая с одежды нападавшие листья. С первого дня нового года, когда я вернула ему ожерелье, прошло уже четыре месяца, и все это время он никак не связывался со мной. На людях он разговаривал со мной так же, как со всеми прочими, и я еще ни разу не оставалась с ним наедине, поэтому сейчас поневоле напряглась и тут же, заставив себя успокоиться, попросила у него разрешения уйти. Четвертый принц же будто ничего не услышал. Подойдя к одной из опор мостика, он нагнулся и вытащил из-за нее маленький, искусно изготовленный, но довольно ветхий челнок.
– Господин, откуда вы знали, что там есть лодка? – воскликнула я, забывшись.
– В год, когда мне исполнилось четырнадцать лет, мы с царственным отцом приехали в этот парк, – рассказывал принц, возясь с челноком. – Тогда я очень полюбил тишину этого озера, велел изготовить лодку и оставить ее здесь.
Выпрямившись,
