меня на кровать. Обращаясь уже не ко мне, а к Дуняше, Мэтью показал жестом, что нужно перевернуть меня на живот. Рукой в перчатке дотронулся до моей нестерильной туземной спины.
Ну что? – думал я. Хотел побыть со звездой в одном кадре? Давай, наслаждайся.
В одних подштанниках на завязках, голый, белый, со всеми своими рыхлыми складками, лежал и чувствовал, как меня сверлят десятки камер.
Мэтью с клетчатым осматривали меня, щупали, переговаривались по-английски, мне не переводили. Наверно, зрителям дали закадровый перевод. А я – просто объект, анатомический экспонат. Экспонату незачем знать, что о нём говорят: он лежит и лежит себе, каши не просит. Хотел быть «телом – и только телом»? Пожалуйста…
Опять пришла мысль, которая оглушила меня при появлении Машки. Вдруг и правда вся эта огромная сложная многолюдная многомиллионная машинерия была устроена не для зрителей, а для меня одного? Всё, начиная с того разговора, когда я сидел в наушниках в аппаратной – и заканчивая появлением Йовича. А может, с Дуняшей тоже произошло не случайно? Может, всё это какой-то невероятный эксперимент… надо мной? Но зачем? Что он значит? Что требуется доказать?..
* * *
– Доктор не видит, что паралич может иметь физический резон. Доктор решительно утверждает, что здесь есть потрясение от контузия, исключительно нарушение ваш электромагнетический баланс… разрыв электромагнетический баланс! – изрёк Мак.
А Мэтью Йович изобразил этот «разрыв» пластически, как бы с усилием что-то невидимое растянув: и впрямь его пальцы словно бы удлинились. Ишь ты, подумал я. Мим.
Он спросил что-то ещё с лучезарной улыбкой, по-прежнему не видя меня в упор из-под своего целлофана.
– Доктор спрашивает про ваш предпочтительный танец. Танцы. Ваш любимый танцы.
– Мазурка… англез.
Они же из Англии, подумал я, так что пусть будет англез, какая разница.
– Доктор уверен, что в очень короткий время вы пойти танцевать. Даже лучше, чем раньше!
Последовала демонстрация чудодейственного эликсира. Довольно тяжёлая и на вид прочная колба с какой-то масляной жидкостью была извлечена из саквояжа и водружена на стол с такими предосторожностями, будто ей мог повредить лишний вздох.
– Каждый утро берёт пять дропс… пять капель в чашка воды. Варёный вода. Месяц, два месяца ваш электромагнетический баланс может восстановиться. Месяц нет изменений. Не может чувствовать. Но в один прекрасный утро…
Мэтью щёлкнул пальцами.
– После выздоровление доктор Хаммерстайн с абсолютный уверенность приглашает ваш в Лондон.
– После долговой ямы.
– Что?
– Сколько я должен доктору за визит и за этот…
– Все расходы за путешествие, пребывание, практика и эликсир берёт госпожа баронесса фон Функе.
Услышав знакомое имя, Мэтью разулыбался и закивал:
– Леди Мэри!
Леди Мэри, подумал я. Вот как вышло. Леди Мэри послал, а с Дуняшей…
Прощаясь, Мэтью подал мне руку в перчатке. Оглянулся как бы с недоумением: и это всё? Ничего больше не нужно?
Мне было видно: он чувствовал, что не потратился, не наигрался. По-актёрски, по-лицедейски ему хотелось поставить внятную точку. Кажется, он в первый раз сконцентрировал на мне взгляд, потом посмотрел на Дуняшу, как бы объединив нас, и выдал ещё какую-то фразу – мне показалось, не по сценарию, а от себя.
– Каждый имеет скелетон в клóзет, – перевёл Мак. – Скелет.
– Что? – сказал я.
Тогда Мэтью Йович мне подмигнул и добавил ещё что-то короткое, причём последнее слово было «лав»[19]. Про нас с Дуняшей.
Фак ю, – ответил бы я вполголоса, если бы мы с ним были на сцене. Но здесь, с микрофоном в ухе, в прямом эфире, не смог. Не рискнул.
Я вспомнил вчерашнюю безответную, беззащитную тушу: чем меньше на ней было одежды, тем она казалась огромнее.
И сразу же – чувство гадливости, жалости и стыда, как будто избил кого-то покорного, кто не сопротивлялся.
Чувство какой-то огромной потери.
Вспомнил, как пена, которая только что была радужной и пушистой, на полу высохла корками и превратилась в ошмётки, в розово-серую грязь.
ПРОЩАНИЕ С ГУСЕНИЦЕЙ
Я пишу эти строки 30 августа. Послезавтра мы открываем второй сезон «Дома Орловых».
259-я серия, первая в новом сезоне, должна получиться ударной, но дальше – полный туман. Рейтинги летом очень сползли. В коллективе разброд. А. пытается как-то тянуть, но сил мало. Маменька вообще еле жива. Гололобова явно уже навострила лыжи. То ли сошла с ума от собственного величия, то ли просто устала. У меня серьёзные опасения, не захочет ли Гололобова хлопнуть дверью погромче. Иначе как понимать её манифест («Одна и та же ложь десятилетиями», «Вы любите только власть» и т. д.). После этого выступления (неожиданного не только для А., но и для меня) я сразу пришёл к гендиректору с соответствующим докладом и был уверен, что он её вышвырнет, – но Котэ, к моему великому удивлению, отмахнулся. То ли у него сейчас дела поважнее, то ли чует в воздухе что-то, чего не чувствую я…
Впрочем, для нашего с вами учебника судьба второго сезона не слишком важна. С лихвой хватит того материала, который был собран за девять месяцев. Пора подводить черту. У меня осталось для вас только одно, последнее правило.
Вот оно.
Прежде чем браться за неблагодарное ремесло шоураннера, вы должны честно ответить себе на вопрос:
«Чего я на самом деле хочу?»
Здесь я могу столкнуться с недоумением: почему эта тема всплыла не на первом, как принято, а на последнем уроке?
Скажу. Потому что искренность требует мужества и осознанности. И то и другое приобретается лишь во время пути, пресловутого cammin di nostra vita.
«Чего я хочу?» – вопрос очень опасный. Вы должны обнажить своё самое уязвимое, по выражению А., «подбрюшье». И здесь я в качестве вашего проводника обязан пройти над пропастью первым.
Почему я сделался шоураннером? Зачем потратил полгода на редактирование бессвязных писем? Какую цель я преследовал, когда подготовил к печати это пособие, эту книгу?
Чего я хотел?
* * *
Я хотел стать писателем.
И не абы каким, не одним из многих (вам уже известен мой оголтелый перфекционизм), а Писателем с большой буквы. Великим писателем. Львом Толстым. (И, в отличие от него, получить-таки Нобелевскую премию.)
В детстве моими самыми драгоценными книжками были «В стране литературных героев» и «Клуб знаменитых капитанов», расшифровки радиопередач. Каждая серия «Клуба» начиналась в библиотеке. Вечером, когда библиотека закрывалась, «в шорохе мышином, в скрипе половиц» со страниц (рифмовавшихся с половицами) сходили литературные персонажи: Робинзон Крузо, капитан Немо и прочие. (Кстати, тот же самый приём использовал В. М. Шукшин в сказке «До третьих петухов».)
Моя «алмазная гусеница» – литература. Материализация духов, «схождение со страниц» – в детстве я переживал это самым непосредственным
