«шахиншахом»: Костя Красовский вытащил из-за пазухи, и встряхнув, развернул транспарант «********![21]»
Не зная, на какие камеры ориентироваться, он стал поворачиваться вокруг своей оси и скандировать то, что было написано на плакате. Затем начал расхаживать взад и вперёд, держа плакат перед собой и пытаясь перекричать оркестр: «Путин – ***! ********![22] Свободу политзаключённым!»
Массовщики, к которым он приближался, реагировали по-разному. Пожилые шарахались. Кто-то из молодых поднял кулак – непонятно было, искренне, в знак солидарности, или в насмешку. Танцующие остановились, но несколько пар продолжали вальсировать.
Скажу без похвальбы: моё замешательство длилось не больше чем пару секунд. В этом можно удостовериться, просмотрев исходные записи, – уже на пятой секунде я дал команду продюсерам вывести звук с моего микрофона в залу, на громкую связь. Начиная с одиннадцатой секунды Костю не слышно: слышно только меня – через динамики, замаскированные потолочной лепниной.
Однако за этот короткий отрезок времени произошло существенное событие: к Косте Красовскому присоединилась Ольга. Она тоже стала выкрикивать:
– *****!! ***********-![23] – и в такт махать руками, как массовик-затейник или свадебный тамада, призывающий гостей скандировать «Горько, горько!» Некоторые из молодых начали поддаваться.
Костя пытался вовлечь лакеев, массовщиков, маменьку, А.:
– Присоединяйтесь! Присоединяйтесь, граф, – почти цитируя известный фильм.
– Все выпускающие на площадку, – скомандовал я. – Все остальные работают как работали. Эфир не прерывать.
Услышав, что я не отключаю эфир, Костя аж засветился: решил, может быть, что нашёл во мне единомышленника.
– Светлана Игоревна, по тревоге вызовите ОМОН с первого этажа и с улицы. Человек десять-пятнадцать, быстро! Пусть снимут пару постов, ничего за пять минут не случится. Риммочка, позвоните ещё в нашу охрану, первоканальную. В приёмную не звоните пока, я сам. Так, теперь обращаюсь к массовке, ко всем присутствующим в этом зале. Ничего страшного не происходит. Все остаются на прежних местах. Гости беседуют. Оркестр играет. Танцоры танцуют. Эй? Я сказал, танцоры танцуют. Вот так, хорошо. На сумасшедших внимания не обращаем. Если они подходят, немножко отходим в сторону. Нет, не шарахаемся, просто дистанцию держим, да, да, вот так. Два метра – вполне достаточно. Как при ковиде, чтобы не заразиться. Как это называется, дистанция… социальная дистанция, да!
Костя с Ольгой держали плакат в четыре руки. Вокруг них собралось несколько человек – в их числе, как ни удивительно, Ферапонт:
– ******! **********-![24]
Зрелище было, надо сказать, экзотическое: в центре залы Костя в своей фазаньей расцветке, в шальварах и в туфлях с загнутыми носами, как у старика Хоттабыча. Рядом Ольга практически в подвенечном наряде; Ферапонт в лакейской ливрее, в чулках; ещё несколько молодых из массовки – кто во фраке, кто в бутафорском мундире, пара девушек в бальных платьях. Из-за того, что камеры были со всех сторон, демонстранты не знали, в какую сторону им направлять свои возгласы. В записи – особенно на общем плане – их движения выглядят суетливо и, честно говоря, жалко. Лозунгов почти не слышно – их перекрывает мой голос по громкой связи:
– Сейчас это закончится, буквально через минуту. Зрители ничего не увидят. Ни по телевизору, ни в интернете. Вы, Константин не-помню-как-вас-по-батюшке, полагали, что мы выходим впрямую? Увы. Задержка пятнадцать минут. «Хоккей»…
2
Для тех из вас, кто никогда не имел дела с ТВ, – необходимое пояснение.
Эфир бывает трёх видов.
– «Прямой», т. е. трансляция в режиме реального времени. На самом деле, даже прямой эфир предполагает техническую задержку в пять-десять секунд. Это зависит от обработки сигнала, от расстояния, не буду вас погружать: важно, что в этом случае никакого контроля над ситуацией нет, – что произошло перед камерой, то зрители и увидели. Скорректировать ничего невозможно.
– «Запись», или, как шутят телевизионщики, «кривой эфир»: программы записываются заранее и монтируются. Например, большое политическое интервью, которое выходит в девятнадцать ноль-ноль, записывают в пятнадцать тридцать. Разговор со всеми паузами занимает обычно не меньше часа. Затем всё ненужное сокращают, и остаётся треть, или четверть, или половина. Программы, которые не привязаны к актуальным событиям, допустим игры, могут сниматься единым пулом за несколько месяцев до показа.
И есть промежуточный вариант:
– «Хоккей». Термин восходит к брежневским временам, когда это был самый популярный вид спорта. Показывать матчи со слишком большой задержкой – скажем, на следующий день – было нельзя: Брежнев был страстным болельщиком, ему не терпелось увидеть игру. Но прямого эфира боялись: например, в 1969 году, после Пражской весны, во время матча с чехами на лёд выскочил человек с соответствующим плакатом. Поэтому спортивные состязания транслировались с небольшой задержкой. Такая практика сохраняется и доныне. Задержка может составлять пять минут, десять, двадцать… Если случается что-нибудь непредвиденное – у выпускающих есть возможность ненужное вырезать, подмонтировать и «эфириться» дальше, просто сократив шаг задержки.
«Дом Орловых» шёл именно так, в хоккейном режиме, но ни зрители, ни актёры об этом не знали. В правом верхнем углу кадра время от времени загорался маленький красный кружочек и титр «Прямой эфир»; в интернете мы тоже давали титр «Live». Выпускающие были строго-настрого предупреждены: режим трансляции – это почти гостайна. Некоторые из коллег, в том числе Алла Касаткина, посмеивались надо мной, говорили, что я параноик, что в детстве не наигрался в шпионов. Но, как видите, паранойя дала результат.
Если бы Костя Красовский знал про хоккей, он мог как ни в чём не бывало отыграть двадцать минут, полчаса, и только после этого развернуть свой плакат. Всё равно мы успели бы вырезать и плакат, и ОМОН, но появились бы несостыковки: только что в центре событий были Ольга и Шах – и вдруг исчезли. Иноагенты, конечно, попробовали бы это раздуть: «Куда пропали актёры самого популярного сериала на Первом?» – и дальше, вы понимаете, про застенки, кровавый режим и т. д. Но Костя поторопился, и благодаря хоккею мы смогли сделать вид, что он вообще не появился в эфире…
– Да, Ольга Эдуардовна, да! – Я старался не умолкать, чтобы мой многократно усиленный голос заглушал выкрики. – Да, Ферапонт… От кого – от кого, а от вас, право слово, не ожидал. Позор сединам… Если бы вы сообразили выступить под конец серии – да, возможно, у нас возникли бы некоторые неудобства. А при данном раскладе – вас просто нет на балу. Шах-Даши не приехал, графиня Ольга плохо себя почувствовала… А вот и ОМОН. Приветствую вас, друзья. Решительно, но аккуратно, без членовредительства – выводите из зала всех этих с плакатом и вокруг них… Эй, эй, молодой человек! Да, вы, в коричневом фраке. Вернитесь. Назвались груздем – полезайте, так сказать, в кузов… Все желающие
