очередной раз. Как будто так легко было для отца Виталия – сначала «просить» её себе в послушницы, а потом так же легко «отдать» – как предмет, который чем-то не устроил его, или вдруг стал неисправен, или у него самого изменилось отношение к нему. Ему было жаль, но он знал: ради служения, ради прихода и храма, надо принимать кардинальные решения. Так надо.
Ангелина собрала вещи, которых, как и раньше, было совсем немного. И все чужие – кто-то передавал, дарил. За эти три года она так и не приобрела себе ничего, заметила она, укладывая их, ни одной новой вещи, или модной, или просто красивой, какая бы ей понравилась. Она даже не пошила ничего для себя – всё время приходилось шить для кого-то. И она укладывала в сумку эти три юбки, косынки, свитер и джемпер, ветровку. Сверху положила молитвослов.
Накануне вечером коротко попрощалась с Клавой и Серафимом. Они смотрели непонимающе – как так, Ангелина уезжает. Серафим помахал рукой, а Клава даже улыбнулась, как будто не сомневалась в том, что завтра Ангелина вернётся, куда же она отсюда денется. Такие, как Ангелина, всегда рядом, они всегда должны быть.
А рано утром, перед отъездом, матушка Тамара попрощалась с ней тепло, обняв Ангелину и расцеловавшись с ней трижды. И попросила прощения, как полагается.
– Выздоравливай, матушка! – прокричала она вслед. – И возвращайся! Ждём тебя здоровой! Ты нам нужна!
Ангелина разместилась на заднем сиденье, и как только отъехали, как только промелькнуло несколько деревень, настроение у неё улучшилось, она разговорилась с ребятами. Словно вырвалась из-под пресса, и сама удивилась, вдруг вздохнув легко. Оказывается, можно разговаривать с людьми просто так, не оглядываясь на то, что скажут матушка и отец Виталий. А потом вдруг неожиданно заснула. Она проспала почти всю дорогу на заднем сиденье автомобиля, а когда машина остановилась, вдруг почувствовала прилив сил.
Ребята высадили Ангелину у монастыря, спросив, не нужно ли ей ещё чего, не нужна ли какая помощь. Им надо было ехать дальше. Они ненадолго зашли в храм, поставили свечи, сходили на источник и уехали.
От помощи Ангелина отказалась. Теперь она осталась одна, и какой-то воздух свободы, воздух перемены вдруг опьянил её.
Она пошла к источнику, спустилась к нему по деревянным ступенькам, плеснула в лицо холодной водой, посмотрела вокруг.
Здесь и встретила их, новых попутчиц. И пошла с ними на поляну перед монастырём – отдыхать.
– Ангелина, ты одна приехала?..
– Ангелина, имя-то у тебя какое ангельское!
– Ангелина, поедешь со мной по святым местам?.. С тобой легко и хорошо, я знаю! С преподобным преподобен будеши!..
– Ангелина, а что ты такая бледная? Приезжай ко мне, я буду тебя молоком поить!
«Вот как, значит, круг, – снова сказала она себе. – Зачем же это всё было?».
Она снова легко заснула, положив под голову ветровку, и так же легко проснулась.
Она не знала, сколько она проспала. Может быть, час, может быть, два, а может, и три. Она как будто вышла из замкнутого пространства в мир, где всё шло по-другому. И ей не надо торопиться бежать на кухню, готовить обед и мыть посуду. Хотя, проснувшись, подумала именно об этом: как там дела, как там хозяйство?
– Ангелина, ты к духовнику своему пойдёшь?.. Там уж народ собирается…
– Пойду, – ответила она машинально и вдруг подумала: а надо ли идти? Что ещё она может услышать?
Когда солнце уже было в зените, Ангелина поднялась и пошла к ограде монастыря. Она ещё могла постоять здесь, и отсюда была видна автобусная остановка. «Два часа автобусом, потом два – электричкой, и ты дома», – сказала она себе. Вот таким же путём, каким она приехала сюда когда-то.
Она вернулась, взяла сумку и сказала попутчицам, что уезжает.
– Ты приедешь ещё сюда, Ангелина?..
– Не знаю, – ответила она.
Она вышла за ограду. Ей захотелось пройти и подышать воздухом. Ей захотелось погреться на солнце. Ей даже захотелось вдруг искупаться в речке.
Она не осталась на всенощную и не пошла к своему духовнику.
Она вышла на дорогу. Сняла платок и положила его в сумку. До остановки ещё надо было дойти, и Ангелина пошла, постепенно ускоряя шаг, как будто у неё прибавлялось сил. Она шла, присоединяясь к череде паломников, тоже бредущих от монастыря в сторону остановки. Она уже почти слилась с этой толпой, она ничем не отличалась от них, и ехала – куда надо было, по своим делам, никто не знал, куда, никто не интересовался, а солнце тем временем поднималось всё выше, – солнце, подумала Ангелина, посмотрев вверх, – которое греет всех, добрых и злых, грешных и праведных, – вот и она идёт под ним своим путём, не зная, что её там, впереди, ждёт.
* * *
Даже не заметила, как подъехала к своему дому. Сразу пошла во двор и только там, под козырьком детской площадки, остановилась. И тут засомневалась: а как её встретят?
Да никак, наверное.
Сначала стояла вдали, потом подошла ближе. Обошла вокруг, посмотрела новые постройки. Маленький магазинчик на углу закрылся, а было так удобно. Детская площадка совсем запущена. Так и стояла под козырьком, не решаясь войти в подъезд, и решила, что придёт завтра. За это время позвонит кому-нибудь из старых друзей.
«Погоди, не уходи», – сказал ей внутренний голос.
Да, постою. Спешить некуда. Вот было бы хорошо, если бы встретился Сашка, как тогда… Теперь она бы, не задумываясь, попросила о помощи – и деньгами на время, и помочь жильё найти.
– Ой, Ангелина! – услышала она голос и повернулась.
Она стояла лицом к лицу с братом, долговязым подростком, вытянувшимся, похудевшим, одетым в джинсы и выцветшую футболку.
– Ангелина приехала! – закричал он, повернувшись назад, к тем, кто шёл позади него.
– Ангелина приехала! – раздался голос где-то уже в подъезде, у двери её квартиры.
Она шла вслед за ним в подъезд и уже слышала голос отца:
– Ангелина приехала!.. Скорее на стол собирайте!..
Осведомитель
Рассказ
Когда он снова появился в её окружении, ей трудно было поверить, что такие люди всё ещё живут в этом мире. Что он здоров и неплохо выглядит. Она забыла о нём – ведь прошло много времени, теперь казалось, – слишком много времени. Она никак не предполагала, что мир, в котором происходят не такие уж значительные события, окажется столь тесен.
У него были пухлые щёки, немного выдвинутый вперед подбородок и какого-то неопределённого цвета глаза. Они, как и прежде, ничего не выражали. Он округлился. У него появилась лысина.
