том, что он принадлежит Мите. Он говорил устало.
– Наверное, это наша самая крупная ошибка, – говорил он. – Мы решили, что можно просто жить. Жить просто так, спокойно и благополучно. А это иллюзия. В России не живут, в ней нельзя жить просто так. Здесь надо служить чему-либо, какой-либо идее, надо исполнять миссию, добрую или злую… Какую – уж кому как повезёт. Здесь надо принимать участие в какой-то нескончаемой войне… А если точнее, – он усмехнулся, – бесконечном мордобое… А мы сейчас смешались с толпой и уже не знаем, где они, те ценности, за которые идут на эшафот…
«Ну вот, какой-то эшафот… Что он выдумывает?» – подумала Ирина.
– А впрочем, – продолжал он рассуждать, словно угадывая её мысли, – может быть, и нет никакой миссии, а всё это выдумки, чтобы оправдать этот бесконечный мордобой…
– Может быть, – усмехнулась Ирина.
– Единственное, что меня радует, что не надо думать, куда спрятать бумаги и книги, не надо обдумывать каждое слово, прежде чем сказать его по телефону, не надо оглядываться, когда идёшь к метро… Всё это роскошь, но к хорошему, как известно, привыкаешь быстро…
– Ну и как, привык?
Он словно встряхнулся.
– Привык. Мне не хочется рассуждать об этом. У меня другие заботы. Честно говоря, меня это больше не интересует… Сейчас всё это так далеко от меня, что мне с трудом верится, что когда-то всё это было… На другой планете… И было не со мной… Сейчас я живу в другом мире.
– В виртуальном?
– Нет, в реальном, – сухо отвечает он. – А раньше жил в ирреальном, или идеальном, не знаю каком ещё… Я с ним распрощался. Я нашёл то, что мне нужно.
Когда-то Митя считал себя экзистенциалистом. Однажды он был покорён Хайдеггером и с тех пор искал «прорыв к Бытию», в котором обретается свобода.
* * *
Когда во время обеденного перерыва они вышли в холл, Охотин неожиданно спросил:
– И хочется тебе делать эту чёрную работу? Сколько времени ты на это тратишь, а кто оказывается в выгоде? Кто тебе сказал, что всё исчерпывается только этим? Ведь это смешно!
Они остановились у окна.
– Сейчас, может быть, ещё ничего, но через несколько лет, когда подрастет твой сын, когда ему нужно будет давать образование… Я не думаю, что Олег поможет тебе в этом, – продолжил он.
Тут он попал, пожалуй, в самое больное и слабое место её нынешней жизни, которая была уже совсем не та, что прежде. Ирина знала, что ещё год можно не думать об образовании сына. Менее всего ей хотелось отдавать его в районную школу, из которой последние годы выходило всё больше пьяниц и наркоманов. Это предстояло решать, и Олег ей в этом деле действительно был не помощник.
– Ну а потом, работать на идею… – продолжал Охотин. – Это устарело… Хватит думать о том, что можно как-то изменить этот мир. Результаты всё равно достаются другим.
– По-моему, здесь неплохо, – весело ответила Ирина. – Мы столько сил и времени потратили на этот журнал…
– Я понимаю. У вас много хороших идей… Этот Максим, он хорошо соображает.
– Что ты имеешь в виду?
– Некоторые идеи выходят за рамки тематики вашего журнала. Вы придумываете какие-то странные вещи. Вот, смотри, – он открыл папку, которую держал в руках. – Заказ на социологический опрос. Недешёвая штука, а какие вопросы! Это не социологическое, а прямо-таки психологическое исследование. Зачем вам это нужно?
– Это интересно.
– Это Максим придумал?
– Какая тебе разница? Есть официальные цифры, статистика, которая давно вызывает сомнения. Она устарела, её надо проверять. Вот и всё.
– Интересно… Зачем проверять официальные данные?..
– Чтобы знать, как обстоят дела на самом деле.
– Что, снова искать истину?.. В который раз?..
– А почему тебя это так волнует?..
– Извини. – Он захлопнул папку. – Это я так. Любопытство. Я ещё не совсем освоился на этой работе, мне хочется разобраться.
Она отвернулась к окну. Что ж, может быть, просто из любопытства. Вероятнее всего. И она снова задумалась о том, что же произошло после распада их кружка. Тогда такой разговор её насторожил бы куда более, чем сейчас. Охотин улыбнулся, и её подозрения развеялись.
«Да, конечно, он не освоился… Это просто любопытство… – подумала она. – Это не повод, чтобы сразу подозревать в чём-либо…»
* * *
Поздно вечером позвонил Олег.
– А я тут, знаешь, совсем не сидел без дела, – сказал он многозначительно. – Я нашёл человека, который знал Охотина последние пять лет.
– Зачем тебе это нужно?
– Как зачем? Ты что? Сидеть рядом с этим негодяем и не пытаться узнать, какой он сейчас?
– Сейчас-то это зачем? Да и тебе зачем? Тебя всё равно никак это не коснется.
– Ну ты даёшь, – вздохнул он. – Я ж для тебя старался. Ты что? Что с тобой?..
– Ничего. Если хочешь, можешь заниматься такими глупостями. А мне надо работать.
– Ну хорошо, хорошо. Но, может быть, ты выслушаешь?
– Да.
– Так вот, где бы он ни появлялся, везде происходили странные вещи. Неожиданно кто-то лишался работы, в штате появлялись новые люди. Либо вдруг заглядывала налоговая инспекция, несмотря на то что она уже была здесь две недели назад. Это что, его новая тактика? Что скажешь?
– Я не понимаю, зачем ты передаёшь мне совершенно непроверенные сведения от каких-то неизвестных людей. Мало ли кто что может сказать…
– Между прочим, те, кто мне это рассказал, мои старые друзья, и я им доверяю.
– Ну и что. Я знаю всех твоих старых друзей. Сколько ещё можно жить событиями столетней давности? Сейчас другое время. Это всё философский бред.
– Вот те на. Ты что, заболела?
– Возможно.
– А что ты так поздно? Я звонил с восьми вечера.
– Так получилось. Тебе-то теперь что за дело?
– Мне – никакого. Но Охотин всё-таки…
– Сто лет прошло. У всех своя жизнь.
– Верно. Своя.
– Пока.
– Пока.
* * *
А ещё через пару дней к ней подошёл Максим и сообщил, что у него разговор. Очень важный.
– Мои друзья с третьего этажа интересуются, кто такой этот Охотин… Они просили меня спросить тебя, кто же он всё-таки такой? Ну, ты с ним общаешься, и так далее…
Я с ним не общаюсь, хотелось сказать ей, это совсем не такое общение… Мы с ним только побеседовали в баре несколько раз…
– У них что-то случилось? – спросила она.
– Пока нет… Но он стал проявлять к ним подозрительный интерес… Я вспомнил, ты сначала как-то недоверчиво отнеслась к нему и даже сказала, что он…
– Стукач. Да, но, понимаешь, всё сложно… Прошло пятнадцать лет, сейчас всё по-другому… Проще простого
