– И что? Это делает меня хуже? – с вызовом спросил Этель.
– Нет, Этери, вовсе нет, – покачал головой Том.
– Не называй меня этим именем, – попросила принцесса. – Оно не мое, чужое. Для тебя я Этель. И когда мы наедине, всегда называй меня по имени.
– Это приказ? – поднял он бровь.
– Это просьба…
– Хорошо. – С этими словами Том поцеловал ее в висок. В его глазах впервые за долгое время появилось спокойствие.
Они сидели на лазурном диванчике перед окнами и смотрели на далекие огни столицы – Небесный дворец отлетел к лесам. Изредка целовались и разговаривали, просто наслаждаясь присутствием друг друга.
– Как Белль добилась разрешения его величества? – спросил Том, гладя Этель по волосам.
– Не знаю, – ответила она. – Правда. Для меня это что-то невероятное. Твоя сестра вообще удивительная. Вроде бы милая, а с огоньком.
– Моя сестра… Я был так на нее зол, когда на свадьбе брата услышал их разговор с принцем. Обиделся, как ребенок, – вздохнул Том с сожалением. – Нужно найти ее и попросить прощения, когда она вернется. – Ей тяжело сейчас.
– То, что произошло на ее свадьбе, – ужасно. Как такое могло произойти?.. – сама у себя спросила Этель. – В такой день потеряла близкую подругу. И ей пришлось вести себя так, словно ничего не произошло. Я восхищаюсь твоей сестрой. Правда. Только не говори ей, ладно?
Том кивнул в ответ.
– Знаешь, на нашей свадьбе никого не будет, – вдруг сказала принцесса. – Ты, я и жрец.
– А ты уже думаешь о нашей свадьбе? – удивленно спросил Том.
– Я мыслю стратегически. Наперед.
С этими словами Этель снова поцеловала его со всей той нежностью, на которую только была способна.
Глава 61
Несколько дней я провела на море. И поняла одну важную вещь – боль сильнее страха. Когда ты плачешь по кому-то, то он отступает. Потому что боль от утраты – это свет, а страх перед чем-то, пусть даже перед собственной смертью – это тьма.
Когда говорят, что свет побеждает тьму, кажется, будто бы это банальное утверждение, старое, как сам мир. Но только когда пропускаешь это через себя, понимаешь, насколько важны эти простые слова.
Боль сильнее страха.
Свет победит тьму.
Ночь не может быть вечной – вечна лишь та искра внутри, которая незримо горит в каждом из нас. И память – память тоже вечная.
Я побывала на похоронах Элли в ее родном городке в восточной провинции – прибыла вместе с Дэйрил, чтобы проводить ее. Она привезла некоторые вещи Элли, чтобы отдать их родителям, и ее мать повторяла все время: «Это все академия проклятущая виновата. Моя дочь должна была остаться здесь, дома, выходить замуж и детей рожать, а не учиться магическим наукам!»
А я не могла сказать убитой горем женщине, что это я виновата, а не академия магии.
Эта вина угнетала меня, и единственное, чем я могла себя утешить – так же, как Элли пожертвовала собой ради меня, я пожертвую собой перед другими, в том числе, и перед ее семьей.
– Она злиться на нас? – спросила Дэйрил после того, как мы шли по полю в окружении моей охраны, а где-то вдалеке за нами буквально охотились газетчики, прознавшие о том, что произошло на Свадебном балу. Они, словно бесстрашные, не оставляли меня в покое. Им нужны были сенсации, и я не слишком мешала им – пусть лучше охотятся на меня, чем начнут активно интересоваться делами на севере империи.
– Надеюсь, что нет, – хмуро ответила я.
– Я увела у нее парня, – шмыгнула носом Дэйрил. При посторонних я была словно высечена из камня – не плакала, даже если тяжело. Ведь теперь я не просто невеста принца, я – его жена. Не пристало показывать свои слезы подданым. Они не должны видеть мою слабость. А подруга плакала все время.
– Тогда я убила ее.
– Не говори так! – испуганно воскликнула подруга.
– И ты тогда так не говори. Хорошо?
– Хорошо.
– Ты выйдешь замуж за Арта? – спросила я.
– Да, в конце лета, – тихо ответила Дэйрил.
– Твои родные дали согласие? – Я помнила, что они хотели отдать дочь за богатого мужчину. – Если нет, я пришлю им письмо. Скажу, что это мой указ. Они не посмеют ослушаться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Мама согласна, отец колеблется, – призналась подруга и вздохнула: – Но, думаю, тебя он не ослушается.
– Разумеется, – грустно рассмеялась Дэйрил. – Что бы я без тебя делала, Белль?
Этот вопрос я оставила без ответа – не знала, что можно было сказать. И мы просто молча пошли дальше, а ветер дул в наши спины и трепал волосы.
Я вернулась к Даррелу – не во дворец, а все в тот же дом на берегу моря, и еще пара дней мне потребовалось, чтобы восстановится. Удивительно, но я перестала слышать тьму – она все так же жила во мне, была частью меня, но я будто смогла ее погасить. Усмирить по-настоящему. Я могла управлять ею – кажется, еще лучше, чем раньше. Но перестала слушать, будто стала сильнее, чем она. Когда я говорила об этом с Даррелом, он считал, что я просто окончательно научилась контролировать в себе магию Черного дракона. Не она брала вверх надо мной, а я – над ней. По его словам, это был показатель моего внутреннего роста.
Несколько раз мы вызывали третью форму и летали над морем под солнцем или под звездами. Ощущение свободы, скорости и полета заглушали боль.
Странно, но то, что принято называть брачной ночью, произошло днем, когда солнце было таким нестерпимо ярким, что мы укрылись в доме, погрузившись в приятную прохладу.
Мы сидели на первом этаже и разговаривая о море, о далеких странах, о других народах. Будучи наследным принцем, Даррел много, где побывал. Я же не бывала нигде, поэтому слушала его с интересом. Мы перестали находиться порознь – если находились рядом, то непременно касались друг друга, будто боясь, что один из нас может сейчас исчезнуть. Дотрагивались до лица, гладили по волосам, вырисовывали узоры на предплечьях или просто держались за руки. Когда Даррел был рядом, я вновь и вновь забывала о своей участи, но стоило ему покинуть меня, как грустные мысли вновь возвращались. И я все время думала – а сколько еще? Сколько еще у меня есть времени?
– Я не понимаю, – вдруг сказал Даррел.
– Чего? – подняла я бровь.
– Что с тобой не так, Белль?
– С чего ты взял? – улыбнулась я. Искренне улыбнулась – научилась так делать в последнее время, ну или мне казалось, что научилась.
– С тобой что-то происходит. Я чувствую. Ты как будто сама не своя. – Его настороженные глаза остановились на моем лице.
– Прости, – вздохнула я. – Это из-за Элли.
– Нет, – покачал он головой. – Это началось раньше. Тебя будто подменили. Иногда ты становишься будто чужой. И я не знаю, о чем ты думаешь. Порой я зову тебя по имени, а ты не слышишь. Твой взгляд застывает, словно ты видишь что-то плохое.
– Прости, Дар. Я сама не понимаю, как так выходит.
Мне не хотелось говорить об этом. Он ведь не должен знать правду.
– Это из-за свадьбы, – неправильно решил Даррел. – Ты не хотела эту свадьбу, но другого выхода у тебя не было. Теперь ты мучаешься.
Он взял меня за руку.
– Прости, что тебе пришлось пойти на это.
Я грустно улыбнулась.
– Не придумывай, Дар. Дело не в свадьбе и не в тебе. Тебя я люблю, и ты знаешь это. А свадьба – однажды она должна была случиться. Дело не в тебе. А во мне. Я боюсь, – призналась я. – Очень боюсь.
Мой голос дрогнул, и принц сильнее сжал мою руку.
– Чего ты боишься?
– Того, что не справлюсь. – Я снова не лгала. Но говорила о своем, а он понимал свое.
– С чем? – нахмурился Даррел.
– С тем, что на меня взвалили. Боюсь оступиться, совершить ошибку, подвести всех.
Я подняла на него глаза, изо всех сил борясь со слезами. Он не должен их видеть, и так уже насмотрелся, хватит. Он должен видеть мою улыбку, чтобы запомнить меня счастливой.
– Я боюсь быть слабой. И боюсь, что ты разочаруешься во мне, – шепотом призналась я. – Мне так страшно, Дар. До безумия.
Он посадил меня к себе на колени и поцеловал в висок, и рядом с ним, большим и сильным, я чувствовала себя хрупкой и беззащитной, хотя на самом деле моя магическая сила превысила его силу, если верить последнему измерению. Теперь я была одной из сильнейших магинь, а ведь об этом я и мечтать не смела еще недавно. А теперь мне было все равно. Есть эта сила и есть.
