чтобы жить. Больше нам ничего не нужно. Никаких придуманных людьми условностей, денег, хлама, цацек. Мы счастливы. Мы свободны.
Вы умрете, а мы будем жить дальше. И сейчас все зависит от вас, от того как вы хотите умереть, быстро, или же медленно и мучительно. Сделайте одолжение и себе и нам, не сопротивляйтесь.
– Ты тот, кто все это начал? – нахмурил брови Иван.
– Нет, – покачал он, головой разбрызгивая зеленую дрянь на собрата с топором. – И не тяните время. Мы очень–очень голодны. Нам нужно…
Тело проповедника пробила судорога. Глаза замутились, а изъязвленное лицо исказилось звериной злобой. Частичка разума, что проблеснула сквозь звериную суть, погасла. С яростным ревом безумцы ринулись на людей.
Того что с серпом, изловчившись схватить за руку, принял на нож Иван и сразу же развернул, подставив под удар топора. Следом владелец топора получил удар в коленный сустав, и не успел опуститься на колено, как носок сапога, снизу в челюсть отправил его в забытье.
Владелец палки с гвоздями, доставшийся Юре, слишком уж активно размахивал своим орудием и даже не заметил, как уложил замешкавшегося собрата. Юре стоило больших усилий уклоняться от шипящей в воздухе дубины. Наконец псих, не рассчитав сил, после замаха пронесся мимо парня и получил в спину ветвистый разряд.
– Гром, – отдышавшись, обратился Иван с исказившимся от отвращения лицом к псу, который рвал проповедника. – Брось каку. Идем.
– Мы, кажется уже пришли, – севшим голосом отозвался Юра.
Иван обернулся, а после длинно и витиевато выругался, чем, несомненно, удивил ученика, который вместо того, чтобы поднять руки, вздернул бровь и открыл рот, пытаясь переварить только что услышанный мат.
– Ножи на землю, руки в гору, – скомандовал один из бесстрастно смотрящих сквозь прицел винтовок парней в черных мундирах.
Они, встав на колено, изготовились стрелять, а Ивана словно прорвало. Он, поражая тонкую душевную организацию ученика, поднимая руки, зло сыпал выражениями, что не на каждом заборе прочтешь и даже редко услышишь в портовом кабаке.
– Ого, – только и смог удивленно выдавить из себя Юра, который за все годы, что знаком с наставником, такое слышал от него впервые.
– Накопилось, – облегченно выдохнул Иван, смотря на приевшуюся за последнее время картину, из целящихся в него стволов.
Гром, забрызганный алой кровью, что будто рубины горела на черной шерсти, оскалил красные зубы и утробно зарычал. Он, зло, сверля бойцов желтыми глазами, весь напрягся, готовый пустить в новую угрозу сонм искр.
– Гром, – позвал Иван. – Они нам не враги.
– Пса? – коротко спросил один из парней, по–видимому, старшего.
– Вали, – также коротко ответил тот.
– Э, архаровцы, – окликнул их мастер. – Я вам вальну! Это мой пес.
– Захлопнись, – грубо ответили ему.
– Я говорю это мой пес, не смейте трогать!
– Захлопнись сказал, – повторил старший, и повернул к бойцам лицо, на котором не отражалось совершенно никаких эмоций. – Пса в расход, Этих обыскать.
– Вы охренели совсем? – зло крикнул Иван, но на него даже не соизволили посмотреть.
Два вихря пронеслись по улице и остановились у охотников. Рассеявшись, они явили собой Полынь и Крапивку.
– Это они! – загораживая собой Юру, крикнула Полынь.
– Да–да, это мы, – замахал здоровой рукой, едва не подпрыгнув, подмастерье. – А кто мы, кстати? – опомнившись, спросил он у лесавки.
Парни в задумчивости помедлили, целясь в пса, затем встали с колена и опустили винтовки.
– Капитан ГОС Ростислав Горин, – скашивая глаза на огромного пса, представился подошедший старший. – Вы уж извините. Не признали. Вы не по форме одеты, и мастерских значков нет. Думали вы из этих, – он посмотрел на Крапивку, и неожиданно улыбнулся. – Как вы говорили сударыня, они себя зовут?
– Праведные, – просияла она, невинно похлопав ресничками.
Юра с Иваном на это переглянулись, и чуть заметно заулыбались. Лесавка была в своем репертуаре. Приодевшись, и начав новую жизнь, эта бестия не стала изменять своей сущности так и оставшись наглой совратительницей.
– Иван, мастер третьего ранга, – поручкался с капитаном Иван. – А мундир мой вместе со значком, несколько лет назад одна тварь слопала. Все не было времени заказать новый.
– Бедняжка, – с серьезным видом, ответил на это капитан. – А потом померла, небось, от обострившейся язвы желудка?
В сопровождении бравых парней, которые были не столь хмурыми и равнодушными, как казалось, когда они находились по ту сторону винтовок, Юра с Иваном, были вежливо препровождены обратно к мотовозу.
Носители черных мундиров оказались вполне дружелюбными и общительными. Вот только мастера с подмастерьем это дружелюбие не касалось никоим образом. На них бойцы посматривали скорей с интересом, который мгновенно исчезал, лишь стоило подать звонкие голоса и состроить свои соблазнительные улыбочки Крапивке и Полыни.
Иван, общаясь с капитаном, на это не особо обращал внимания, лишь слегка улыбался, когда бойцы пытались завладеть вниманием безумно красивых лесных дев. А вот Юру это не на шутку задевало. Было возвратившееся настроение, улетучилось, лицо омрачилось, а взгляд стал выражать плохо скрываемую неприязнь к статным, крепким парням, которых будто в одной форме отливали.
Особенно сильно его задевало, когда бойцы уделяли внимание Полыни.
Когда он понял, что нечто достающее и поднимающее из глубины души бурю негатива, оказалось ничем иным как ревностью, Юра удивился сам себе. Слишком мало он знал эту воинственную бестию. И пусть прошли они вместе за это малое время немало опасностей, которые как пишут во всяких бульварных романах, коими изобилуют раскладки торговцев во всех городах и весях, неминуемо сближают представителей противоположных полов. Он ни разу не подумал о Полыни как о женщине во всех смыслах этого слова.
До этого момента.
Странно было ощущать тихую злобу, когда медноволосая лесавка отвечала улыбкой на восхищенные улыбки бойцов, ведь сердце, как и прежде, занимал трепетный образ Осинки. Но неожиданно вскрывшаяся язвочка ревности неумолимо ширилась и начинала сочиться ядом. Парень насквозь видел этих угодливых поганцев, и то какие мыслишки таились за этими похабными улыбочками. То как они жадно поедают ее глазами, как вскользь оценивают фигуру.
Похотливые самцы. И ведь сам он такой весь несуразный и конопатый, в подметки не годился не одному из них. Высокие, широкоплечие, сильные, уверенные в себе, головорезы, которым не страшна смерть. Кто он по сравнению с ними. Обычный, хилый паренек, в котором нет ничего особенного.
Пред глазами вдруг встала картинка, как один из этих парней бессовестно зажимает Полынь в темном углу, и она отвечает взаимностью. С кончиков пальцев сорвались тонкие искорки слабых разрядов. Юра вздрогнул, прогоняя навязчивую картинку, и попытался взять себя в руки.
Действительно, что за фигня? Какое ему дело, кому улыбается эта красивая бестия, и что
