Анна сидела, вслушивалась, но несколько минут не улавливала ничего, кроме дыхания и лёгкого шелеста ладоней, время от времени перекрываемого сбивчивым от поцелуев дыханием. Эти размеренные звуки погружали в какой-то странный транс, и Анна внезапно поняла, что совершенно ничего не понимает в ситуации. И своей роли в ней. Словно выброшенная на берег рыба. Задавала вопросы, но не воспринимала половину ответов. И когда уже хотела прямо узнать у Евы, какого дьявола происходит, из кабинета вышли Бутенко и Аврора.
― Куда мы теперь? ― спросила Анна, внимательно глядя на Артёма. Облик молодого взъерошенного парня, уводившего под руки больную мать, никак не бил с образом монументального седовласого Князя в тяжёлых сапогах.
― На первый этаж к Оливии Александровне, ― ответил Артём. ― Любую простую задачу можно сделать невыполнимой, если провести достаточное количество совещаний. К счастью, совещание ― это единственное, чем Белоснежка не страдает.
========== Вересковый мир: Белоснежка и сновидец ==========
― Кира Сергеевна, ― с вежливой улыбкой обратился Артём к невысокой женщине средних лет с пепельными волосами и правильными чертами лица, сидевшей в «кармане» перед кабинетом начальства за сенсорным планшетом и что-то печатавшей, ― спросите, не примет ли нас Оливия Александровна для экстренного совещания?
― Просите приёма у Оливии Александровны? ― лукаво и удивлённо отозвалась Кира Сергеевна, посылая запрос. ― Вы ли это, Артём Иванович?
― Вне всякого сомнения, ― усмехнулся краешком рта Артём. ― И вызовите в кабинет к начальнице управления Ильинского и Дружинина.
― Всё, как вы скажете, Артём Иванович, всё как вы скажете.
Анна переводила взгляд с монументального Бутенко и улыбающейся Киры Сергеевны на сложившую руки на груди Аврору и смотревшую в сторону Еву. Не покидало ощущение, что все присутствующие играют в только им известную игру. Словно фигуры расставлены давным-давно, а Анна включила турнир на середине. Происходящее напоминало нарды, в которых она ничего не понимала. Казалось, геологи знали друг о друге всё и временами этим пользовались.
― У меня, Артём, диарея, ты меня с низкого старта сорвал. Что надо? Помощь?
Обернувшись, Анна увидела рыжеволосого мужчину в клетчатой рубашке и армейских штанах, заправленных в кирзовые сапоги. Его загорелое лицо было наполовину скрыто дикой рыжей бородой, а в уголках карих глаз прятались морщинки. Весь его облик, уверенная походка и ещё не прошедшие следы от комариных укусов на лице говорили, что он привык к жизни на природе. Пахло от него табаком, травами и почему-то гвоздиками. А фамилия… Анне казалось, что она не перестанет удивляться и вскоре устанет от потрясений. У Лии и Вадима Борисовича родился сын осенью через год после битвы у дома Тайги, и Анна помнила, что его звали Сергеем.
― У тебя нет дисциплины, Сергей, ― кротко отозвался Артём. ― Вот и диарея.
― Зато в дальних маршрутах мне нет равных, а это я так ― капустки переел, ― заметил Сергей. ― И вообще: по какому поводу совещание? Оливия, то есть, Белоснежка, их дважды в год проводит: перед весновкой¹ и после завершения полевого сезона.
― Что ты думаешь о маршруте до залива, Сергей? ― Артём смотрел на Сергея, и Анна отчётливо увидела, как тот смешался. Старший товарищ перекинулся в главного геолога.
― Можно сделать, в принципе, ― медленно ответил Сергей. ― На вездеходах до базы Московкиной, потом пешком по тундре, через реку переправиться, в нагорье углубиться, чтобы не идти по верещатникам, если повезёт, проедем их и пробежим, ― он помрачнел, ― а зачем?
― Это я тебе потом расскажу, ― произнесла Аврора. ― А пока я хочу тебя кое с кем познакомить, ― она кивнула на Анну, ― Серый, это моя мать ― Анна Дрелих. Мама, это ― Сергей Ильинский, но он любит, чтобы его называли просто Серым.
― Земные и другие боги! ― вырвалось у Серого. Он повернулся к Анне и, помявшись, протянул ей руку. ― Очень приятно познакомиться. Я видел вас на фотографиях и памятник, но в жизни вы намного красивее, ― он неловко улыбнулся, ― и совсем не изменились. Аврора, что происходит? Что вы с Евой наделали?
― Здра-асте, ― протянул неожиданно раздавшийся голос над ухом Анны, ― мне тоже интересно, где была моя жена. ― Анна обернулась и увидела бритоголового мужчину с открытым лицом, носом-картошкой и пронзительными голубыми глазами. Широкоплечий и низкорослый, он был одет в потрёпанную куртку, а забитые татуировками и перевитые амулетами руки держал в карманах. На Анну пахнуло соляркой и столовскими котлетами.
― Я тебе потом всё объясню. ― Ева подошла к Дружинину, а это, очевидно, был именно он, и положила ладони ему на грудь. ― Ты созванивался с матерью? Как наш сын? ― Анна успела заметить, как Ева закусила губу, прикрыла глаза и отвернулась.
― Всё в порядке, ― ответил Дружинин и, проведя ладонью по растрёпанным волосам Евы, поцеловал её в лоб. А затем повернулся к Анне и поздоровался. ― Мне надо проверить, ошибаюсь я или нет, вы Анна Дрелих? ― он старался говорить спокойно, но окончания слов отрывисто улетали, а терпкий аромат страха, смешанного с восторгом, заполнял всё вокруг.
― Да, ― кивнула Анна. ― А вы ― сын Ульяны Дружининой? ― Она хорошо помнила Ульяну: бледную вдову, уходившую из Бюро с прямой спиной королевы.
― Оливия Александровна готова вас принять и уже ждёт! ― вклинилась в разговор Кира Сергеевна. Беседовали они тихо, так что вряд ли секретарша что-то услышала. Да и по её спокойному лицу можно было подумать, что происходящее её не касается. Чувствовалось, что эти стены и люди в них повидали многое, и возвращением пропавшей много лет назад женщины их нельзя было удивить. И какой ещё памятник?..
Анна успела передумать много мыслей, пока они располагались за прямоугольным столом в кабинете Оливии Малиновской, которую все звали Белоснежкой. Внешне Оливия соответствовала принцессе: чёрные волосы, благородное лицо с тяжёлым подбородком и алыми губами. Анна догадывалась, что прозвище связано с её способностями, но решила уточнить позже. Сейчас её внимание приковывали Оливия и Артём, сидевшие напротив друг друга.
― Слушаю вас, Артём Иванович. ― Голос у Белоснежки был приятным, но в нём слышались стальные нотки. Агатовые глаза холодно смотрели на Артёма. ― Чего вы хотите? ― Пахла Оливия гвоздиками и норадреналином.
― Я отправляюсь с группой в многодневный дальний маршрут, ― просто и весело сообщил Артём, не сводя с неё взгляда. ― Если вы читали мою служебную записку, то знаете.
― Когда меня сюда назначили, ― с яростной официальностью начала Оливия, ― а вы решили остаться вопреки медицинским рекомендациям, мы договорились, что я не играю за вашей спиной! Два года я полагала, что это обоюдный договор. И что же я вижу на деле? Я и так слишком часто включаю дуру, Артём Иванович.
― Оливия Александровна, а спорить ведь не о чем, ― вклинившись в паузу, пока Оливия и Артём сверлили друг друга взглядами, произнёс Серый. ― Я, Дружинин и Лащенко прикреплены к партии Московкиной. А она может от своего имени отправить нас в маршрут. И документы будут в порядке, и план выполнен.
― Мне и так пришлось получить ногу в задницу на прошедшем конференц-колле за то, что из-за ваших маршрутов едва не слетел план! ― отрезала Оливия. Но Анне послышались в её голосе благодарность. ― Начальник дальней партии Греков такой отчёт написал, что меня отымели во все дыры без вазелина.
― План Греков выполнил, ― поморщился Артём. ― И я ― тоже.
― А осадок и отчёт остались! Какого хера вы лезете в авантюры и людей паровозом тащите? ― Оливия, как и все администраторы, сочетала ледяную официальность с площадной бранью. ― Никто не добывает ничего на верещатниках. Живым там нечего делать.
― Съёмщики и ордынцы ходят туда, ― усмехнулся Артём. ― И даже возвращаются.
― Первые делают это не от хорошей жизни, а вторые просто отмороженные на всю голову ублюдки, ― возразила Оливия. ― И вообще нас слишком много, ― она обвела взглядом присутствующих и остановилась на Анне, сидевшей за Серым. ― Не поняла…
