К полудню устроили привал. Пленникам развязали руки, но стянули ремнями ноги – предосторожность отнюдь не лишняя, поскольку Уггарду тут же пришла в голову мысль о побеге. В конце концов, лучше умереть со стрелой в спине, чем… кто их знает, что они сделают! Но голодом морить, по крайней мере, не собирались.
Уггард с удивлением заметил, что несколько воинов устроились спать. Правда, отдыхать им довелось не больше получаса: тот светловолосый, видимо, старший в отряде, поднял всех и указал трогаться в путь.
От Хитлум до Черных Гор тянется равнина, поросшая жестким ковылем, с редкими островками низеньких деревьев в ложбинах; коннику – полтора-два дня пути. Эти, как видно, решили добраться за день, не устраивая долгих привалов и не задерживаясь на ночевку. Похоже, их кони были к такому привычны, пары часов отдыха за всю дорогу им хватило. Как и людям, отдыхавшим действительно по-волчьи – урывками.
Младший из пленников, Утер, более всех страдавший от неизвестности, попытался заговорить со стражами. Те молчали, не поворачиваясь даже в его сторону. Уггарда эта дорога измучила больше, чем он мог предположить; пытался спать так же, как черные воины, но такой отдых не приносил облегчения; пару раз он даже начинал дремать в седле и, очнувшись от тяжелого краткого забытья в последний раз, увидел, что путь окончен.
Горы расступились, рассеченные, словно ударом меча, узким ущельем. Перед ними черным силуэтом на фоне ночного неба вырисовывалась громада Трехглавой Горы, о которой рассказывали старики – шепотом, чертя в воздухе ограждающие знаки. Весь сон как рукой сняло.
– Слезай, – нарушил молчание светловолосый. Уггард повиновался с удивившей его самого покорностью и попытался связанными руками погладить своего вороного – благородное животное отстранилось и брезгливо фыркнуло. Уггарда это, непонятно почему, задело больше, чем поведение стражей.
– Иди вперед.
Краем глаза Уггард заметил, что остальные шестеро следуют за ним. Утер был явно напуган и жался к старшим; Уггарду и самому было не по себе. Однако – пусть не думают, что его так легко запугать, он не сопляк какой! Потому мимо стражей ворот и под высокими темными сводами коридоров и залов шел, гордо подняв голову, выпрямившись во весь рост. Досада брала на остальных: они как-то поникли, съежились и только затравленно озирались по сторонам.
В тронном зале уже собрались вожди и старейшины его племени; на троне же… Уггард почувствовал, что не может отвести взгляд от высокой величественной фигуры: черные одежды и тяжелая мантия, черная же корона с двумя камнями венчает седую голову, на коленях – меч со странной рукоятью… Уггард с трудом заставил себя смотреть в сторону, борясь с желанием упасть на колени, как сделали остальные пленники.
– Развяжите им руки.
Холодный глубокий голос – словно с высоты, из-под сводов зала.
– Итак. Знаете ли вы этих людей?
– Да, – хрипло ответил вождь. – Это Уггард, мой молочный брат. Те шестеро – его воины… Властелин.
– Ведомо ли вам, что совершили они?
Молчание.
– Не говорил ли я дедам вашим: земли в Хитлум, что взяли вы силой, будут принадлежать вам, ибо не хочу лишать крова женщин и детей ваших, не ради вас; если же ступите вы за пределы этих земель с оружием в руках, кара моя падет на вас?
– Да, Владыка. Мы помним, – вождь склонил голову.
– И ныне узнаю я, что твой молочный брат, о Утрад, сын Хьорна, вождь народа Улдора, преступил этот закон. Что же ныне сделаю я с ним?
Вождь опустил голову еще ниже.
– Я призвал вас сюда, Утрад, сын Хьорна из рода Улдора, Улхард, сын Дарха из рода Улфаста, и вас, старейшины двух племен, чтобы увидели вы свидетельства беззакония, кое учинил Уггард, и подтвердили пред народами вашими справедливость приговора.
«Почему они все говорят так спокойно?! Или правду рассказывают старики, и его сердце – холодный камень, а тем, кто служит ему, он вырывает сердца, взамен же вкладывает кусок льда…»
– Признаешь ли ты, Уггард, сын Улда, что уничтожил тому шесть дней поселение Арнэ в лесах к северу от Гор Ночи, пролив кровь невинных и предав огню дома их?
– Как смел бы я, о Владыка? Быть может, это деяние харги… мне же неведомо то, о чем ты говоришь, – Уггард поклонился, прижав руку к сердцу, по-прежнему не поднимая глаз: «Не осталось следов?.. нет, не осталось. Перед вождями и старейшинами… ему придется доказать…»
– Орки не хоронят своих убитых. Незачем тревожить мертвых, чтобы узнать, кто лежит в той могиле… Взгляни – вот стрелы, взятые у вас: признаешь ли их своими?
Тут отпираться бесполезно. Бронзовые наконечники – плоские, расширяющиеся к древку и оканчивающиеся там неким подобием крюков, и бурое оперение – знак племени Улдора.
– Да, Владыка. Каждый может подтвердить это.
– Они не для охоты на зверя или птицу, не так ли? Эту стрелу нашли там. Утрад, сын Хьорна, ответь – это та же стрела?
Молодой воин в черном протянул вождю стрелу – наконечник покрыт бурой коркой.
– Да… – глухо ответил Утрад.
– Владыка, – отчаянье, мешавшееся с мучительной злостью на себя за роковую ошибку, придало Уггарду смелость, – любой воин племени Улдора мог выпустить эту стрелу – почему же напраслину возводят на нас?!
– Кого ты обвиняешь? – голос Утрада был похож на сдавленное рычание. Владыка жестом остановил его:
– Знак твоего рода – скалящийся медведь?
– Да… («А это еще к чему?..»)
– Кто может подтвердить это?
– Я, Владыка, – тихо ответил Утрад.
– Смотри же, вождь, и вы, старейшины – видели ли вы этот знак у Уггарда, сына Улда?
Тот же воин подал вождю бронзовую пряжку с обрывком ткани плаща – того самого, который был сейчас на Уггарде. Он закрыл глаза; кровь стучала в висках, по спине пополз мерзкий холодок. «Вот и все. Как мог забыть… Откуда это здесь?.. Вот и все. Все кончено. Или – нет еще?..»
– Да, Владыка, – на этот раз заговорил один из старейшин – надтреснутым старческим голосом. – Вещь эта ныне принадлежит Уггарду, как прежде отцу его Улду.
– Довольно ли вам этих доказательств?
Молчат, переминаются с ноги на ногу.
– Эта пряжка была в руке молодой женщины, которую ты, Уггард, – с силой, жестко выделяя последние слова, – обесчестил и убил.
Уггарда била дрожь, отпираться было бессмысленно, но он все-таки попытался – от отчаянья:
– Владыка, это навет… Кто-то захотел оклеветать меня…
– Тебе – нужен – свидетель? – раздельно и так же ужасающе-спокойно.
«Но ведь нет свидетелей, нет, нет!!»
– Ахэтт, – негромко.
Уггард поднял глаза на вошедшую в зал женщину, – еще не старую, но страшно измученную, – не узнавая лица – но она узнала и рванулась к нему, пытаясь вцепиться в лицо скрюченными пальцами. Ее оттащили.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
