на соседнем дворе. «Я стал психом! — кричал он. — Меня отправят в сумасшедший дом!» Однажды Евтихис сказал ему: «У тебя, кажется, сын безработный… Это ведь он распевает жалобные песни. Мне тошно его слушать. Пусть придет ко мне — я дам ему работу». И с тех пор соседи замолчали, потому что старик им и пикнуть не давал: «Кто пристанет к Евтихису, будет иметь дело со мной». Его сын, верзила с курчавыми волосами, оказался толковым парнем, он теперь смотрел преданными глазами на Евтихиса и больше не пел.
Как-то раз Андонис зашел к Спиросу сообщить, что кончилась пряжа. Во время разговора этот тип вдруг ввернул как бы невзначай:
— Банк прислал нам уведомление о тех векселях…
Андонис похолодел, но ему удалось засмеяться, он даже захохотал, как того требовали, по его мнению, подобные обстоятельства. Домой он вернулся сам не свой, поработал немного с Евтихисом, а вечером сказал Вангелии:
— Нам надо подыскать другую квартиру. Здесь с ума сойдешь… Завтра спрошу у знакомого маклера. Мы окончательно извелись в этой комнате, тут нет ни отдыха, ни покоя… До конца месяца просто необходимо переехать…
Вангелия посмотрела на него недоверчиво. И он тут же добавил, что решил снять контору в центре, может быть, проведет туда телефон, чтобы легче было справляться с делами, приобретающими все больший размах.
— Опять у тебя, Андонис, неприятности. Говори прямо, — сказала Вангелия.
— Нет, правда… Разве мы не собирались сменить квартиру? В каком районе ты предпочла бы жить?
Почему так испугалась Вангелия? Он не сказал ей ничего плохого.
— Значит, опять начинается? — побледнев, прошептала она.
Один из сварщиков в кепке и темных очках поднял горелку и ярким пламенем приветствовал Алики, когда она появилась во дворе. В мастерской работали еще трое с закопченными лицами, в темных очках. Но Алики не пошла к навесу, она постучала в дверь к Вуле, и ей на этот раз открыли. Вула собиралась уходить, а Алики смотрела в окно. Трое сварщиков стояли спиной к ней, склонившись над огнем. Она так и не знала, кто из них в первый вечер был с ней под навесом. Ее тогда ослепило белое пламя, и она закрыла глаза; все утонуло во тьме, а парень не расставался с темными очками и кепкой. Это он увел ее во второй раз под навес или другой? У того, первого, были очень сильные руки, лишь это она помнит. Если он снова обнимет ее, она его сразу узнает.
Алики спросила Вулу, как зовут рабочих.
— Тасос, Никос и Бабис. Был еще Ламброс, но его что-то давно не видно.
— Какой из себя Ламброс?
— Да вот, вроде Тасоса или Бабиса.
— Кто из них самый хороший?
— Откуда мне знать?
— Самый сильный?
Вула засмеялась.
— Самый красивый?
— Они же в очках все на одно лицо.
Бабис был плотный и ходил ссутулившись. Нет, это не он. Еще один рабочий стоял в стороне.
— Этого я не знаю, — сказала Вула.
У Никоса были белые зубы, скорей всего это он.
— Когда приходит Ламброс?
— А почему ты спрашиваешь? Тебе нравится Ламброс?
Алики внимательно наблюдала за каждым. Тасос был самый ловкий, он легко перепрыгивал через трубы. Но Никос казался выше его. Сейчас, напрягшись, он подымал железную дверь. Вот бы услышать, как он дышит! Тогда она сразу бы узнала того парня. До сих пор она ощущала у себя на щеке его порывистое и жаркое дыхание. Возможно, это был широкоплечий Бабис. Она и оглянуться не успела, как он отрезал ей тогда путь к отступлению. Кто же обнимал ее так крепко?
Сварщики молча работали. Когда Алики и Вула вышли во двор, один из них выступил вперед и ослепил девушек ярким пламенем.
— Почему ты со мной не разговариваешь, Алики? — сердито спросил он.
Алики зажмурилась и, как только огонь погас, огляделась. Но рядом никого уже не было. Который же это из них? С кем ей разговаривать?
Закончив дела, Андонис зашел в контору Орестиса Рапаса. После той сумасшедшей поездки по прибрежному шоссе он ни разу не встретил инженера. Рапас был занят статическими расчетами, и ему некогда было даже поговорить с ним.
— Ты, Орестис, надрываешься, как жалкий поденщик, а это низшая ступень оплачиваемого труда. Так ты прибыль не извлечешь, сколько бы ни работал. Прибыль — это… — И он подробно развил свою мысль. — Ты сам должен только заключать сделки, а черную работу поручать другим. Иначе ты упустишь все возможности, и тебе останется только гордиться — дурацкая гордость! — что ты трудился не покладая рук, чтобы получить гроши. Разве ты не чуешь, какие наклевываются дела?
Они беседовали на разные темы, и Андонис всячески убеждал Рапаса открыть наконец глаза, и тогда они вместе — ох, уж это «вместе»! — раздобудут выгодный подряд.
— Знаешь ты подходящего человека, который избавил бы меня от статических расчетов? Я понимаю, что зря теряю на них время.
Андонис, как счетная машина, тут же выдал ответ:
— Завтра скажу тебе. Есть у меня на примете один толковый парень….
И он тотчас поспешил к Измини. В конторе опять толпился народ, в коридорах было невозможно протиснуться. Возмущенные голоса, нахмуренные брови, лес спин, напряженная атмосфера — все это говорило о приходе сплотившихся рабочих. Не задумываясь над тем, что здесь происходит — «каждый делает свое дело», — Андонис упорно прокладывал себе путь. Измини была крайне возбуждена. «Что с ней? Что мучает эту девушку?»
— Опять говорят об увольнениях… Каждый раз…
— Когда ты увидишь Ангелоса? — перебил он ее.
— Не знаю. Зачем он тебе?
— Жаль. У меня есть для него хорошая работа. Счастливый случай!
— Что именно?
— Ты должна увидеть его сегодня вечером, а завтра дать мне ответ. — И Андонис, с трудом переведя дух, рассказал ей о поручении Рапаса. — Подвернулась хорошая работа. Она заинтересует Ангелоса. Нельзя упускать этого инженера, он участвует в больших конкурсах. Ты должна сегодня же повидать Ангелоса. Передай ему привет… А завтра, нет, лучше сегодня вечером, я жду ответ. Постарайся уговорить его.
— Постараюсь, — сказала Измини. — Спасибо тебе.
Андонис быстро пробрался сквозь толпу и, опередив рабочую делегацию, проскользнул к Спиросу. Теперь у них установились тесные дружеские отношения. Попросив швейцара никого не пускать в кабинет, Спирос сердечно принял Андониса и даже предложил провести с ним как-нибудь вместе вечер. Затем он пообещал передать мастерской Евтихиса новые заказы, при условии, что они будут выполнены в срок.
— А мои векселя? Не думаю, чтобы ты их порвал?
— Все уладится, — успокоил его Спирос.
Их беседу прервала Клио, войдя в кабинет. Она
