на сборщиков подати напали!" А так ли, нет — поди разберись… А теперь
вот худо стало — сынок баронский из армии вернулся, ему там где-то руку
ажно по плечо оттяпали, вот он и злющий, как собака. В стране, говорит,
бардак, так хоть на своих родовых землях порядок наведу. Замучил уже,
аспид. Рейды, облавы… На стене замка специальный ящик для доносов
повесил, а для тех, которые неграмотные — специальную комнатку
обустроил, навроде исповедальни, чтобы, значит, все рассказать можно
было, лица не открывая. Ну, людишки и обрадовались: у кого на соседа
какая обида — сразу донос, связан, мол, с разбойниками, али с
грифонцами… грифонцев он еще пуще, чем нас, ненавидит, это ж они ему
руку-то оттяпали… ну а там под пыткой кто ж не сознается?
Перепытал-перевешал уже кучу народа, только до нас все никак не
доберется, — довольно заключил Пьетро и добавил, хитро прищуриваясь: -
Висельничков-то видел по дороге?
— А то как же, — кивнул Жером.
— То не просто висельники! — поднял палец одноглазый. — То была,
если хочешь знать, стратегичная операция, как говаривал наш капитан,
упокой господь его душу. Приблудились тут в нашем лесу какие-то беженцы,
не знаю уж, откуда — может даже и грифонцы, а хоть бы и нет, мне-то что
за дело. Приблудились, землянки себе вырыли, вроде как жить собираются.
На дороге не промышляли, нет. Ну да все равно, к чему нам тут лишние
людишки? Вот я и отправил Антона в замок с доносом: вот, мол, где та
самая шайка укрывается, каковую господин барон давно изловить хочет…
Ну а дружинники, они долго разбираться не будут. В лесу живут? Живут.
Оружие есть? Ну, а какой же дурень сунется в лес совсем без оружия?
Стало быть, каждому по петельке. Те, не будь дураки, отбиться пытались,
ну да где ж им супротив баронских-то умельцев… У них, у беженцев этих,
еще девки какие-то были, но их дружинники с собой увезли. Сказывают,
господин молодой барон девок пытать-казнить самолично любит, даром что
однорукий… А Антон еще и награду получил, что за нас была обещана — не
обманул барон, цельных полста крон уплатил до гроша! Мы их, вестимо,
по-братски поделили… Так что, Жером, как говорил наш капитан, мир его
праху, с юридичной точки зрения меня с ребятушками на свете уже нет. Это
ж мы там на деревьях висим, лихим людям в назидание, добрым в
ободрение…
— Хитер ты, Пьетро, хитер, — покачал головой Жером. — Долго жить
будешь.
— А добрым людям ободрение ой как нужно! — продолжал атаман. — А то
в последнее время совсем уж худо стало: по дорогам одни баронские
дружинники рыщут, а простые путники лучше крюк в три дюжины миль
сделают, чем мимо леса поедут… А теперича едет путник, видит
удавленничков, и на душе у него светло и радостно: закон и порядок,
стало быть, торжествуют, и можно ехать дальше без опасения… Признайся,
ведь и ты так подумал, а?
— Твоя правда, — со смешком признал Жером.
— Ну, вот видишь. Кабы не моя стратегичная хитрость, мы бы и с
тобой не свиделись.
Круглое лицо крестьянина расплылось в очередной улыбке,
выглядевшей, впрочем, несколько принужденно — Жером явно не считал эту
встречу такой уж необходимой.
— Ты уж смотри, не подведи старого друга, — добавил Пьетро уже
серьезно, с нажимом. — Не болтай почем зря, что нас тут встренул.
— Знамо дело, — торопливо подтвердил крестьянин, — мне в ваших
краях и задерживаться-то не с руки, я ж дальше еду… и спешу,
вообще-то…
— Ну ладно, брат. Поболтал бы еще с тобой, да, гляжу, ребятушки мои
притомились, нас дожидаючи. Так что и впрямь, езжай себе с богом.
— Да, да, поедем мы… Рад был свидеться…
Когда подвода вновь тронулась, провожаемая угрюмыми взглядами
"ребятушек", я все еще не чувствовал себя в безопасности и сидел
вполоборота, чтобы видеть, что творится позади. Особенно меня беспокоили
лучники. Но никто не попытался стрелять нам в спину; Пьетро махнул рукой
в сторону леса, и спустя считанные мгновения вся банда бесшумно
растворилась в чаще.
— А ведь они собирались нас убить, — констатировал я. — Не просто
ограбить, а убить всех. И поступают так с каждым, кто попадает к ним в
руки, иначе барон быстро узнает, что шайка вовсе не уничтожена.
— Да, Дольф, — кивнул Жером, — вот ведь как вышло, а? Я тебя взял,
думая, что ты, коли что, меня спасешь, а получается, что я тебя спас…
Я не понял, звучит ли в его тоне упрек, но поспешил заметить:
— Я бы им без боя не дался. Но обошлось без кровопролития — вот и
хорошо… Не думал, признаться, что ты солдатом был.
— А то как же? Десять лет под знаменами его светлости герцога
Йорлинга… В деревне-то и тогда, в начале войны еще, житье было не
малина. Вот я и записался… думал, может, богатство завоюю… а то и
титул…
— И как тебя жена отпустила, — усмехнулся я.
— А нешто этот дурень слушал? — впервые подала голос Магда. — Я уж
говорила ему, уйдешь — ждать не буду…
— Ну и?
— Ждала, конечно, куда денешься? Где другого-то возьмешь? Он уходил
— мне уж тридцать годков стукнуло, старуха совсем… такая и в мирную
пору кому нужна, а тут еще мужики по армиям разбежались… Где твой
титул-то, лыцарь недоделанный? Скажи спасибо, живой вернулся, и с
руками-с ногами…
— Да нет, поначалу-то оно даже и неплохо было, — ответил, словно
защищаясь, Жером. — И платили справно, и добыча кой-какая бывала…
накопить, правда, ничего не выходило. Не будешь же за собой целый воз
таскать. Да и деньги тоже — только своих же в искушение вводить… Один
у нас такой правильный был, лишней кружки не выпьет, все откладывал — ну
его прямо в палатке ночью и прирезали. А так — пропьешь, в кости
проиграешь, все какое-никакое удовольствие. Неровён час убьют завтра,
так и пропадет все впустую… А потом все хуже и хуже пошло.
— Поражения?
— Да и победы тоже бывали — а что толку? Нам жалованье задерживают,
говорят, у врагов возьмете. А им, ну, грифонцам то есть, то же самое про
нас говорят. Вот и выходит, что кто кого ни побей, а взять с побитых
нечего… И подкрепление тоже все жиже. Сначала-то я в большом полку
служил, нами цельный граф командовал, и при ём рыцарей десять дюжин, да
к ним легкие конники, а уж нас-то, пехоты, вообще без счету. Через
четыре года вполовину осталось, это вместе с новыми-то. А потом на
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
