поддерживать иллюзию собственной неуязвимости.
– В республике к ней в целом неплохо относятся, – задумалась Фрея, – хотя многие считают ее излишне жесткой. Она любимица Урадерна, но не всей страны.
– Острее всего ее критикуют в Альбисе, – продолжил Анс, – за, собственно, историю с его освобождением.
Я весь обратился во внимание. В той книге, где я читал про историю войны за Пустые земли, было сказано, что Йарн освободила город за считаные дни, тогда как эльфийская армия не могла добиться этого десятилетиями. Но какую именно чудодейственную тактику применила Йарн, не говорилось.
– Этим не гордятся ни Альбис, ни Бентская республика в целом. – Фрея вздохнула, нервно расплетая волосы и заплетая их снова. – Йарн провела операцию без согласования, но освобождение города как результат никто не смог не принять. Многие посчитали, что ее действия оправданы, другие просто стерпели, потому что не знали, был ли другой выход.
Я уже начал догадываться, какого рода история меня ждет. И когда мне все рассказали, на душе не осталось ничего, кроме тягостного тоскливого чувства.
– И несмотря на это, она первый рыцарь Бентской республики? – спросил я, глядя на Фрею. – За тобой нет таких сомнительных решений, и волшебный меч Рейденса у тебя, а не у нее, так почему?
Фрея помолчала, глядя в окно на медленно опускающееся к кромке воды солнце, а потом все же ответила:
– Потому что, даже несмотря на это, я недостаточно хороша.
* * *
Сероватый дым поднимался от трубки тонкой струей. Сивиз сделал глубокую затяжку и выдохнул в открытое окно. Нарро прислонился виском к спинке кресла, поворачивая голову и бросая на Сивиза недовольный взгляд. Он ненавидел запах табака, но все равно не уходил. Одиночество в Соколином замке нервировало его больше, чем вредная привычка Сивиза.
В Соколином замке на самом деле довольно сложно не чувствовать себя одиноким и незащищенным. Он не был так запутан, как Сторградский, но в то же время будто состоял из одних только стен, дверей, замков и решеток.
В замковом саду между решетчатыми изгородями росли розы, шиповник и терн. Других растений Йарн просто не признавала. А за садом, под скалистым обрывом начиналось море, беспрерывно штормящее почти половину года. На фоне этого парящие над головой соколы, гнездящиеся на пике Сокольей высоты, уже не доставляли никакого дискомфорта.
– Они все так боятся моей матери, это забавно. – Слова вместе с дымом улетели в окно. Но в полупустой комнате они все равно прозвучали преувеличенно громко.
Раньше эта и еще четыре смежные комнаты принадлежали Сивизу. Теперь же в них не осталось ничего, что напоминало бы о его присутствии и о нем прежнем. Это было скорее хорошо, чем плохо, но сейчас безликую комнату затапливала холодная серость. Солнце попадало сюда на рассвете, на закате оставались лишь тени.
– А не стоит бояться того, кто одним взглядом умеет дать понять, что хочет тебя убить? – довольно ядовито поинтересовался Нарро.
– Я тоже так умею, – повел плечом Сивиз.
– Но все думают, что это часть заигрывания. У тебя не тот образ.
Сивиз сделал особенно глубокую затяжку. Нарро все же закашлялся. Сирин, сидящая на спинке его кресла, что-то сочувственно проклекотала. Он протянул руку и погладил перья Сирин. Она потерлась о его пальцы. Сивизу всегда казалось забавным, что все, кому он нравился, побаивались его птицы, а с Нарро все было наоборот.
– Думаешь, мне стоит над этим поработать?
– Да, – ответил Нарро, прокашлявшись. – Потому что именно из-за твоего образа поползли те беспочвенные слухи, из-за которых твоя мать хочет меня убить.
– Ты прав. Слухи должны хотя бы обрести почву.
– Ты так заботишься обо мне, – протянул Нарро, и в его голосе было столько яда, что хватило бы отравить все море вокруг Урадерна.
– Хочешь, я позабочусь о тебе иначе?
– Хочу, чтобы под тобой разлом раскрылся прямо сейчас, больше ничего не хочу, – Нарро ему улыбнулся. Но даже если бы он метнул в Сивиза ножом, угроза бы вышла менее явной. – И хватит столько курить. Это вторая трубка подряд, я понимаю, что ты нервничаешь, но…
– Я не нервничаю, – перебил его Сивиз, – я жду, когда она придет сюда, и злюсь.
– А уж я-то как злюсь. – Слова, сказанные низким женским голосом, пронеслись по комнате, как порыв жалящего ледяного ветра. Йарн имела обыкновение появляться неожиданно, эффектно и без стука. – Оставь нас.
Она махнула рукой в сторону Нарро, но он лишь поднялся, чтобы согнуться в вежливом поклоне, и не сдвинулся с места. Йарн, Леди Урадернская, героиня Вольного города и первый рыцарь Бентской республики, обернулась, чтобы смерить Нарро тем самым взглядом, который заставлял других усомниться в желании существовать. На лице Нарро не отразилось ничего, кроме вежливого безразличия.
Сивиз прекрасно знал, что Йарн мечтала избавиться от него вовсе не из-за слухов.
– Нарро, – позвал он, и взгляд, сделавшийся упрямо-тревожным, тут же метнулся к нему, – пожалуйста.
Нарро едва заметно поджал губы, но снова вежливо поклонился. И все же, прежде чем исчезнуть из комнаты, он обменялся с Йарн взглядами, обещавшими другому самую жуткую из смертей.
– И что же на этот раз вывело тебя? – Сивиз качнул в пальцах трубку с преувеличенным интересом, рассматривая ее.
– Я говорила тебе не курить в моем доме. – Звук уверенных шагов матери замер рядом с подоконником, на котором Сивиз устроился.
«В ее доме», – мысленно повторил Сивиз. Он вряд ли уже когда-то сможет вернуться в этот замок как полноправный член семьи. Как наследник уж точно никогда. Его мать скорее восстанет из мертвых или обретет секрет бессмертия, чем позволит ему унаследовать не то что Урадерн, хотя бы ложку из фамильного сервиза.
Йарн отмахнулась от дыма резким и хлестким жестом. На ее красивом лице застыло выражение глубокого отвращения. И дело было вовсе не в табаке. Конечно, не в нем.
– Напомни, почему ты так упорно возвращаешь меня сюда, если само мое существование тебе противно?
– Я хочу знать, чем ты занимался в Рейнгардском замке. – Ее светлые глаза цвета морской волны впились в него, как острые когти. Сивиз почти чувствовал, как рвется его кожа.
– Ты и так знаешь, что я ездил туда забрать своего слугу и проверить, не умер ли еще Райн от твоей заботы, – ответил Сивиз, не разрывая зрительного контакта.
Каждый раз, глядя на Йарн, он понимал, что от нее ему не передался только цвет волос. Черные, как корабельная смола, локоны были отличительной чертой Йарн и Айрен. Все остальное: разрез глаз, резкие черты лица, четко очерченные скулы и узкий подбородок, пластика движений, даже некоторые жесты – все
