к учению, пробуждающему историческое сознание) уже само по себе обосновало бы самостоятельную разработку римской мифологии даже в том случае, если бы мы не знали ни одного римского бога, не имеющего под римской оболочкой греческой сущности, и не имели ни одного римского мифа, не созданного по греческому образцу.
Сказание об Энее также можно было бы назвать «крохой с богатого стола Гомера», ведь греческое историческое исследование даже предка римлян нашло у Гомера. Однако в Риме герой, спасшийся из разрушенной Трои, стал богом под именем Юпитера Индигеса (Juppiter Indiges) — Юпитера Местного. К сказанию о Ромуле и Реме также легко найти греческую параллель; более других известна история о близнецах, рожденных Тиро, о Пелее и Нел ее, которых также выкормило священное животное (лошадь) их божественного отца Посейдона. Но религиозное чувство римлян поставило основателя города Ромула рядом с его божественным отцом Марсом как представителя римского народа, представителя, выступающего в своем божественном совершенстве под именем Квирина (Quirinus). Это имя связано с наименованием римских граждан quirites (толкуемом самым различным образом). Это уже нечто большее, чем греческий культ героев. Можно сказать, что в этих случаях перед нами не навязанное извне объяснение, а присущая римскому мифу евгемеристическая тенденция.
Римляне хранили память о Янусе и Сатурне как о самых древних италийских богах, а о сатурналиях — празднике Сатурна — как о самом древнем институте римской религии. Совместное господство Януса и Сатурна римляне относили к переходному времени между первобытной и исторической эпохой. Более поздний представитель римской теологии, Макробий, свидетельствует, что фронтон храма Сатурна украшали тритоны. Почему? Макробий знает только, что хвосты этих тритонов скрывались в земле так же, как уходит в безмолвие неизвестности время, предшествующее царствованию Сатурна. С Сатурна начинаются упоминания об исторических событиях; иначе говоря, с упоминания о Сатурне начинается история. Если искать в Сатурне и Янусе двух смертных царей, царствовавших в древности, память о которых сохранила мифология, то это будет даже не евгемеристическая тенденция, характерная для римской мифологии, а настоящий евгемеризм, то есть претенциозные рассуждения и непонимание сущности мифа. Рационализму Евгемера, внедренному Эннием, следуют те римские ученые, которые видят в образе двуликого Януса лишь символическую характеристику проницательного царя, наблюдающего за всем, что делается вокруг него, позади и впереди. Связь Януса с открытыми дверями они объясняют тем, что во время справедливого правления этого царя каждый дом был в безопасности. Хранение государственной казны в храме Сатурна, по мнению евгемеристов, свидетельствует о том, что во время правления Сатурна в Италии не было воровства. Однако первичность Януса и Сатурна следует отнести не к исторической, а к мифологической хронологии. Эти боги не потому стоят первыми в ряду италийских богов, что некогда их признали самыми древними богами, а культ их и праздники — самыми ранними религиозными установлениями Италии, а просто потому, что они олицетворяют всякое начало; ведь самая существенная черта их — стоять в начале чего-либо. Сатурн по самой своей мифологической сущности олицетворяет начало всего исторического развития человечества. Янус же олицетворяет начало каждого отдельного периода истории и каждого нового предприятия. Римский праздник в честь Сатурна — сатурналии — является воспоминанием о счастливом золотом веке, о первоначальном периоде истории человечества; этот праздник в известной мере хранит воспоминание о первобытном коммунизме.
Каждая из затронутых тем имеет свою греческую предысторию, но у римлян чувство времени играет гораздо большую роль, чем у греков. Первоначальное тождество Сатурна и греческого Крона ни на минуту не может вызвать сомнения. Мы знаем, что, согласно самому общеизвестному варианту мифа, Зевс низринул Крона, бога, которого почитали люди золотого века, прямо в глубины Тартара. Но в Риме приобрел большую популярность другой вариант мифа, согласно которому Зевс направил лишенного власти древнего бога в Италию, чтобы он продолжил там золотой век. Миф о золотом веке в Италии первоначально был греческим мифом, принадлежащим к числу тех мифов, в которых рассказывалось о счастливых племенах, живших на границах известного грекам мира. Таким мифическим окраинным народом, принимающим на своих пирах богов в качестве гостей, у Гомера являются эфиопы, живущие на востоке и на западе. К числу таких народов относятся и гипербореи, живущие на далеком севере и на территории нынешней Венгрии. Их посещает Аполлон. Италия также манила первых греческих колонистов своей отдаленностью, с которой они связывали счастливую жизнь; они называли Италию Гесперией, то есть страной захода солнца или страной вечерней зари, и представляли ее в виде чудесного плодового сада. Согласно этому мифу, Янус, царь Гесперии, принимающий бога-изгнанника Сатурна, не кто иной, как представитель мифического счастливого окраинного народа, оказывающего гостеприимство богам. Отсюда следует, что миф, согласно которому царь Янус тепло принимает прибывшего на корабле Сатурна и добровольно делит с ним свою власть, не мог возникнуть нигде, кроме Греции, ибо географический кругозор греков перед колонизацией Южной Италии на западе ограничивался Италией. В географических представлениях, отразившихся в мифах, такая отдаленность всегда имеет двоякий смысл: с одной стороны, миф помещает на границах известного мира народы, живущие в вечном блаженстве, а с другой стороны, указывает на смертельную опасность, таящуюся на окраинных землях Италии и примыкающей к ней Сицилии, соприкасающихся с потусторонним миром. Последнее указание содержится, например, в мифах, которые заводят сюда Одиссея. Уже в «Одиссее» приключения главного героя, сопряженные со смертельной опасностью, обычно локализуются в этих краях. Согласно одному из мифов цикла «Одиссеи», именно в Италии находит в конце концов смерть герой, начавший новые приключения уже после счастливого возвращения домой. Для сущности географических представлений мифов характерно, что в той мере, в какой новые открытия расширяют границы известных или даже колонизованных территорий, мифические окраинные земли все далее отодвигаются по направлению к некоему небесному краю. Со временем роль мифического Запада перешла от Италии к Испании и даже к островам Атлантического океана. Так что если бы миф о пребывании Сатурна в Италии остался просто греческим мифом, то, пожалуй, ореол таинственности не закрепился бы за Италией, разведанной греками в процессе исторического общения с ней. Однако прежде, чем это могло произойти, италийцы заимствовали миф (о пребывании Сатурна в Италии) у греческих колонистов, которых влекли в неизведанные дали одновременно как желание побывать у сказочных народов, живущих в вечном блаженстве, так и жажда опасных приключений в далеких краях, граничащих с потусторонним миром. Миф о Сатурне, типичный миф об окраинных народах, сохранив мифическую оболочку, полностью изменил свое значение, превратившись в мифологическое выражение римского патриотизма.
В этой связи следует сказать также о женской паре Сатурна. Женой Крона была
