Эту, там возложит его на костер, а после его смерти возьмет себе в жены Иолу.
Судьбе потомков Геракла посвящена трагедия Еврипида «Гераклиды». После смерти героя против его детей выступил Эврисфей. Те бежали в Афины, где их взял под свою защиту сын Тесея, Демофонт. Эврисфей с войском обрушился на Афины, Демофонт же начал войну в защиту чужеземцев, попросивших у него покровительства. Но прорицание связывало счастливый конец войны с выполнением повеления богов — принести в жертву Персефоне незамужнюю дочь какого-либо благородного отца. Дочь Геракла Макария заявила, что она добровольно отдает свою жизнь ради своих братьев.
Трагедия Эсхила «Прикованный Прометей» раскрывает перед нами картину жестокого наказания титана — бесстрашного защитника людей. По приказу Зевса Гефест со своими двумя помощниками — Кратосом и Бией (Власть и Насилие) приковал этого любившего людей титана к скале в Скифии, в безлюдной пустыне, за то, что тот похитил у богов огонь для людей. Туда же попадает в своих безумных скитаниях Ио, дочь аргосского царя, которую любовь Зевса превратила в корову, а ревность Геры преследовала всюду на земле. Потрясающей является встреча этих двух жертв беспощадной силы Зевса — Прометея, на которого обрушилось властолюбие Зевса, и Ио, жизнь которой была разбита любовью Зевса. В трагедии Эсхила «Молящие» потомки сына Ио, Эпафа, — пятьдесят дочерей Даная ищут защиты на родине своей прародительницы, в Аргосе, когда их дядя, Эгипт, хочет насильно выдать их замуж за пятьдесят своих сыновей.
Трагическое завершение мифа об аргонавтах излагается в трагедии Еврипида «Медея». Неблагодарный Ясон забывает о том, что только с помощью Медеи он приобрел золотое руно. Он охладевает к Медее, оставляет ее и женится на другой. Но Медея страшно мстит ему. Новой невесте своего мужа, Креусе, она посылает с притворной любезностью наряд невесты, но смоченные ядом одежды сжигают несчастную Креусу. Чтобы отомстить отцу своих детей, Медея убивает их и улетает по воздуху на колеснице, запряженной драконами, из Коринфа в Афины, где царь Эгей с радостью принимает злую волшебницу. В противоположность Медее героиня трагедии Еврипида Алкестида — воплощение женского самопожертвования. Когда приказ Зевса однажды принудил Аполлона к служению на земле, Аполлон стал пасти стада царя Адмета. А так как Адмет оказался достойным хозяином своего божественного пастуха, то Аполлон наградил его тем, что при посредстве мойр освободил его от смерти при условии, что среди его близких найдется такой человек, который примет смерть вместо царя. Ни отец, ни мать царя не захотели отдать оставшиеся дни своей жизни, чтобы освободить своего сына от смерти, а молодая жена Адмета, Алкестида, пожертвовала собой ради мужа. Явился уже Танат — Смерть — со своим острым мечом, Алкестида прощается со своей семьей и с богиней домашнего очага Гестией и умирает. Уже во время ее погребения благодарный гость Адмета, Геракл, узнает о случившемся и силой вырывает у Таната его добычу. Алкестида возвращается в среду живых, но в течение трех дней ей нужно очиститься, так как она уже была посвящена подземным богам. Через три дня к женщине, вернувшейся из царства покоя, возвращается ее голос.
С мифом об Аполлоне связана и трагедия Еврипида «Ион». Ион был сыном бога Аполлона и афинской царевны Креусы, героем, давшим свое имя племени ионийцев (герой-эпоним).
Единственной трагедией из всех дошедших до нас, сюжетом которой стал не миф, а современные автору события, является произведение Эсхила «Персы». Но автор этой драмы придал мифологический колорит историческим событиям греко-персидской войны, событиям, определившим судьбу его собственного поколения. Сюжет этой трагедии составляют битвы при Саламине и при Платеях, представленные автором не как победы греков, а как трагедия персов. Вдова Дария, мать Ксеркса, царица Атосса, с беспокойством ждет возвращения своего сына в Сузы. Приходит посланец с печальной вестью: греки победили, персидский флот уничтожен у Сал амина. Ксеркс находится на пути домой. Атосса и персидские старейшины обращаются к тени Дария. Является дух Дария. Со свойственной мертвым мудростью Дарий знает, что Ксеркс должен был поплатиться за свое преступное высокомерие, выразившееся в том, что он перекинул мост через Геллеспонт, переправляя войска в Европу, и тем самым возложил ярмо на бога моря. Он не придерживался меры, не уважал границ, установленных божественным порядком. В этом — источник падения Ксеркса. Дарий знает больше, чем сообщил посланец: при Платеях греки разбили сухопутное войско Ксеркса. Ксеркс будет одет в лохмотья, когда он вернется домой, в столицу персов. Атосса идет во дворец, чтобы выйти навстречу своему оборванному сыну с новыми одеждами. Тем временем появляется Ксеркс. Он с горечью перечисляет свои потери, предается горю вместе со старейшинами и, сопровождаемый горестными восклицаниями, направляется к Атоссе.
Согласно миропониманию авторов греческих трагедий, мост через Геллеспонт, который Ксеркс как «ярмо» возложил на море, был проявлением гибриса (hibris) — «высокомерия», неизбежно обрекающего на гибель человека, восставшего против Посейдона и вообще против богов, выражающих вечный порядок природы. Вместе с тем «гибрис» был тем символом, с помощью которого поэт поднял до уровня легенды историческую действительность своего времени. Но если Эсхил в трагедии «Персы», сообразуясь с требованиями театральных представлений в праздник Диониса, придал мифологическую окраску современным ему событиям, то мы, с другой стороны, должны отметить, что в греческой трагедии мифологическое действие всегда отражало современную действительность, развитие и противоречия греческого рабовладельческого общества, а зачастую и конкретную политическую борьбу периода расцвета и кризиса афинской демократии. Мы знаем уже, что миф об Оресте первоначально отражал поражение матриархата, победу патриархального родового строя. Эсхил же так переработал древнюю мифологическую традицию, что она одновременно стала выражать позицию самого поэта в одном из острых политических вопросов середины V века до н. э. — вопросе об оценке ареопага, верховной судебной и контролирующей инстанции, полученной в наследство от прошлого, организации аристократической по своим традициям, но, по убеждению Эсхила, не потерявшей своего значения и в ряду институтов демократии. Софокл в трагедии «Антигона» использовал цикл сказаний о Фивах, между прочим, и для того, чтобы противопоставить волю народа деспотическому самовластию, провозгласить превосходство принципов морали, развивающейся параллельно с развитием общества, над законами, защищающими старый строй. Еврипид уже в последней трети V века до н. э., в период Пелопоннесской войны, в трагедии «Молящие» вкладывает в уста мифического царя Афин Тесея прославление законов афинской демократии, выражающих уже волю народа, защищающих интересы народа. Примеры такого рода можно было бы продолжить почти до бесконечности. Даже культовая роль греческой трагедии — ее роль среди обрядов на празднике Диониса — не мешала тому, чтобы авторы трагедий при случае прямо противопоставляли
