об этом догадался Фанис, так же, наверно, догадались и другие. Значит, тебе не удалось его уберечь. Неужели он в опасности из-за какой-нибудь твоей ошибки? Как тебя носит тогда земля? «А если он погибнет по моей вине? Значит, он вправе не желать меня видеть, не пить даже воду, которую я ему приношу. Видно, он понял, что я причинила ему зло, что я недостойна охранять его жизнь, предлагать ему самое ничтожное — свое попечение и этот чулан». Он должен уйти из этой каморки, и ты опять его потеряешь. Если он останется там еще хоть на день, может случиться несчастье. Но куда ему идти?
Сидя на лестнице, она наблюдала, не смотрят ли на нее люди с недоверием и подозрением. В полдень она спросила Фаниса:
— Знает об этом кто-нибудь еще?
— Я не слыхал ничего. Успокойся… Видишь ли, тут как-то на днях Евтихис погнался по лестнице за одной девчушкой. Перед этим поднялась ты с бельем. Если бы ты была на террасе, они бы не пробыли там столько времени… Значит, ты сидела в чулане. Ты не развесила даже белья. Девчушка спустилась взбудораженная, я сразу заметил…
— Ну и что из того? Я ничего не видела, я рылась в сундуке…
— Девчонка кричала, но ты не вышла, не захотела выдать своего присутствия.
— Ты начитался, наверно, детективных романов…
— Не прочел ни одного. Ведь так было дело? Не бойся меня, я предупредил тебя только, чтобы ты была поосторожней… Если я что услышу, тут же сообщу тебе… Еще я подметил, какая взволнованная входишь ты с улицы во двор, точно спрашиваешь, не случилось ли чего… А иной раз бросишь такой красноречивый взгляд на террасу… И все время настороженно следишь за воротами.
— Значит, ты все примечаешь?
— Я всегда стараюсь разобраться в том, что делается вокруг меня, эта привычка у меня еще с оккупации… Ты не бойся и ему ничего не говори. Я ведь вам друг…
Он ушел вместе с другими рабочими. Кто этот новый друг? В его голосе и глазах искренность. Но что бы ни представлял из себя Фанис, Ангелосу уже опасно находиться здесь.
Вечером Статис спросил Измини об Ангелосе.
— Приехала одна наша давнишняя приятельница и хочет его видеть. Передай ему, что приехала Элли!
Ничего не зная об этой женщине, Измини не выразила ни радости, ни интереса. Она сказала Статису правду, что несколько дней уже не видела Ангелоса и понятия не имеет, когда они встретятся.
— Ты тоже должна познакомиться с Элли, — продолжал с улыбкой Статис. — Это одна моя знакомая…
Ушел и он. Измини села на ступеньку. Одна беда влечет за собой другую, и не знаешь, какая из них самая страшная и что следует предпринять. Измини казалось, что ей уже не побороть безысходного отчаяния. Поздно ночью она поднялась на террасу и постучала в дверь. Терраса была залита лунным светом. Она постояла немного, прислушиваясь к тишине. Постучала еще раз. Ангелос, должно быть, подошел к окошку.
— Ты мне очень нужен, открой.
Он открыл ей. Она продолжала стоять на террасе. Дверь перед ней была распахнута. Измини заговорила с ним сухо, словно пришла только для того, чтобы сообщить:
— Один из рабочих знает, что ты находишься здесь.
Это не произвело на него никакого впечатления. Он указал ей на стул.
— Сядь… Я думал, ты пришла за работой. Расчеты продвигаются успешно. Жаль, что темно, я бы показал тебе… Это большая стройка!
— Значит, ты не рассердился на меня?
— Я? За что?
— За глупость, которую я написала тебе в тот вечер.
— Сердиться на тебя? Ты была права. И поделом мне, это самое справедливое для меня наказание… Ты еще не забыла об этом? Кто же знает, что я здесь?
— Фанис, один из рабочих в мастерской. Это не грозит неприятностями?
— Было бы лучше, если бы он не знал, но что делать? Он же рабочий, ты не бойся.
Измини посмотрела на него с любопытством, точно на незнакомого человека. Луна заглядывала в тесную каморку. Он спокойно сидел на постели, лицо его ничто не омрачало.
— А сегодня к вечеру стало прохладней. Правда, Измини?
— Тебе, наверно, туго пришлось в последние дни. И все по моей вине.
— Нет, я работал.
— Не знаю, сказать тебе или не стоит?.. Меня уволили.
Он сразу переменился в лице, стал серьезным, озабоченным. Прежде он часто повторял ей: «Запасись мужеством» — но это, наверно, были лишь слова. Она стояла на пороге, и за ее спиной была лунная ночь.
Ангелос встал и вывел Измини за руку на террасу. На них повеяло дыханием города, их окружили рекламы, дома с открытыми окнами… Взяв Измини за подбородок, он приподнял ей голову; теперь ее глаза были на уровне его глаз.
— Значит, ты потеряла мужество? Теперь, когда…
Измини опустила голову.
— К нам, конечно, пришла беда, но не думай, что все погибло. Хочешь, посидим немного на перилах?
— Нас увидят…
— Ну и пусть видят.
Ангелос уселся на перилах, и Измини испугалась, как бы он еще чего-нибудь не выкинул, чтобы придать ей смелости. Но он спокойно смотрел на ночную улицу, крыши, рука его твердо лежала у нее на плече.
— Теперь, когда для нас уже потерян дом в Холаргосе, скажи, почему ты не хотел туда переехать?
— Есть, Измини, другое, более правильное решение…
19
Однажды в субботу Евтихис и Андонис вернулись домой угрюмые и молчаливые. Они заперлись в комнате Андониса, где были сложены консервы, и просили им не мешать.
— Ну и сволочь твой друг Спирос. Почему ты меня остановил? Я бы набил ему морду, — первым прервал молчание Евтихис.
— А что ты от него, собственно, ожидал? В том, чтобы давать нам новые заказы, он больше не заинтересован. Он использовал нас, когда ему было нужно, и все.
— Он же обещал нам работу на полгода, — негодовал Евтихис. — Он обманщик и сволочь.
— Да. Но если кто-нибудь верен своему слову вопреки собственной выгоде, в деловом мире его считают идиотом.
— Ерунда! — закричал Евтихис. — Мне кажется, он держит тебя в руках, и поэтому ты не решился разговаривать с ним, как следовало бы. Ведь так?
— Но наше сотрудничество не могло тянуться вечно. Он же был обыкновенным заказчиком.
Евтихис настаивал на своем, что Спирос сволочь и что нужно было двинуть ему хорошенько.
— Мне с самого начала не понравилась его рожа. А ты точно онемел. Сколько ты ему задолжал?
Андонис возразил, что это не имеет никакого отношения к данному вопросу. Они пришли
