(англичанам требовалось не менее года, чтобы создать 20–25 новых дивизий)[1415], дух пораженчества возобладал не только в военных, но и в политических кругах Третьей республики. На правительственных встречах генерал Вейган рисовал апокалиптическую картину состояния французской армии: ею оставлены последние оборонительные рубежи в нижней Сене, Уазе и Марне; люди измучены и падают от усталости и недосыпания; нет ни одного батальона в резерве; численное превосходство врага угнетает. «Мы легко вошли в войну 1939 года, даже не подозревая о мощи немецкого оружия», – восклицал Вейган[1416], забыв о том, что он сам годом ранее весьма высоко оценивал потенциал французской армии.
Маршал Петэн поддерживал пессимистические заявления Вейгана. Тогда же, в ставке главнокомандующего в Бриаре, где проходило совместное совещание военно-политического руководства Франции и Великобритании, произошла известная сцена, описанная в «Военных мемуарах» де Голля: «Желая разрядить обстановку, Черчилль обратился нему [Петэну – авт.] в несколько шутливом тоне: “Ну, что вы, господин маршал! Припомните Амьенское сражение в марте 1918 г. Ведь как были плохи тогда дела! В то время я вас посетил в вашей ставке. Вы мне изложили свой план, а через несколько дней фронт был восстановлен”. Петэн сурово ответил: “Вы правы, фронт был восстановлен. Тогда прорыв был на вашем английском участке фронта. Однако я послал сорок дивизий, чтобы выручить вас из беды. Сегодня разбитыми оказались мы. Где же ваши сорок дивизий?”»[1417].
Маршал, поддержанный Вейганом, потребовал или немедленного заключения перемирия, или немедленной переброски всей английской авиации на французский фронт, с чем не мог согласиться Черчилль [1418]. Последнему было известно, что и другой заместитель председателя Совета министров Франции – К. Шотан – примкнул к группе пораженцев, усилив ее. Рейно пообещал «не прекращать борьбы», но становилось ясно, что «он не намерен расставаться с Петэном и Вейганом, словно еще надеясь в один прекрасный день сделать их сторонниками своей политики»[1419]. Пытаясь найти выход из сложившейся трагической ситуации, британский премьер-министр, впрочем, как и Рейно, писал одно за другим послания американскому президенту с просьбой, в «сложившейся чрезвычайно серьезной ситуации», оказать Франции военную помощь, получая в ответ лишь вежливые и дружеские выражения сочувствия и призывы «и дальше бороться за демократию». По словам де Голля, теперь ничто не могло скрыть тот факт, что в «Соединенных Штатах Франция уже не высоко котируется»[1420].
13 июня Черчилль в пятый раз с начала немецкого наступления приехал во Францию, в Тур, куда перебралось правительство Третьей республики. Встреча с французскими министрами происходила в крайне напряженной обстановке. Рейно был в растерянности. С одной стороны, как он сказал об этом Черчиллю, со слов Вейгана «французская армия находится в безнадежном положении», поэтому «неизбежно и необходимо» заключить перемирие, которое спасет армию и народ. С другой стороны, сам председатель правительства и большинство членов его кабинета склонялись к продолжению войны на территории французской Северной Африки, где, как считалось, население требовало продолжения войны[1421] и располагались французские вооруженные силы численностью в 300 000–400 000 человек. По утверждению В. П. Смирнова, правительство имело полную возможность перебросить в Северную Африку требуемые сухопутные и воздушные соединения: «В то время германская армия не могла проникнуть в Северную Африку, ибо единственный возможный путь проходил через Средиземное море, на котором господствовал англо-французский флот» [1422].
К тому же, замечает специалист по истории Северной Африки в годы Второй мировой войны К. Левисс-Тузэ, «все руководители театров военных действий вне территории метрополии не представляли масштабов катастрофы, переживаемой французскими армиями, и отказывались признать поражение». Против перемирия с немцами первоначально резко выступал генерал-губернатор Марокко и главнокомандующий вооруженными силами, расположенными в Северной Африке, генерал Ш. Ногес. Узнав о намерении ставшего 16 июня главой правительства Петэна немедленно заключить мир с Третьим Рейхом, он послал телеграмму Вейгану: «Вся Северная Африка глубоко потрясена. Войска Сухопутных и Морских сил требуют продолжить борьбу, чтобы спасти честь и сохранить за Францией Северную Африку». В противном случае, предупреждал Ногес, «мы навсегда потеряем доверие местного населения, если не сделаем какой-то жест в этом направлении». Генерал был готов с разрешения правительства «взять на себя отвественность за данное решение», которое поддержали тогда все губернаторы французских колоний в Африке[1423].
Учитывая все эти обстоятельства, Черчилль настаивал на том, чтобы Франция не выходила из войны: «Мы должны драться, мы будем драться и именно поэтому мы просим наших друзей продолжать борьбу»[1424]. По словам премьер-министра, британским вооруженным силам требовалось время для наращивания своего потенциала: «Мы просим вас [французское правительство – авт.] продолжать сражаться так долго, как вы сможете, если не в Париже, то по крайней мере за его пределами, в провинции или в Империи. Мы думаем, что подобное сопротивление могло бы длиться очень долго, особенно если Франция сможет рассчитывать на американское обещание оказать ей поддержку». Он уверял Рейно, что после месяцев страданий настанет «момент, когда гитлеровский режим дрогнет. Главным образом, если США облекут в более конкретную форму помощь союзникам и если они решатся объявить войну Германии. Тогда очень возможно, что день победы окажется не таким далеким, каким он представляется сегодня. Что бы ни случилось, британское правительство намеревается продолжить войну; мы убеждены, что сокрушим Гитлера и его режим; мы не изменим наши военные цели; мы всегда будем добиваться разрушения этой системы; мы не будем слушать никакого предложения о мире, исходящего от нее» [1425].
Однако, несмотря на призывы Черчилля, Рейно все же попросил британское правительство освободить Францию от обязательств договора 28 марта 1940 г., что означало вероятность ее вступления в переговоры с Третьим Рейхом об условиях перемирия[1426]. Петэн вновь потребовал окончания войны для спасения Франции и армии, а также для предотвращения внутренних беспорядков. «Партия мира» показала свое лицо, когда генерал Вейган, чтобы убедить присутствовавших на заседании 13 июня в необходимости срочно заключить перемирие, вдруг «сообщил ошалевшим министрам заведомую ложную новость, что Торез [лидер ФКП, находившийся с 1939 по 1944 гг. в Москве – авт.] только что обосновался в Елисейском дворце»[1427]. По свидетельству одного из присутсвовавших на этом заседании министров, генерал Вейган внезапно встал и вышел из комнаты. Через несколько минут он вернулся «в страшном волнении, с криком: “Коммунисты завладели Парижем! В городе беспорядки! Морис Торез в Елисейском дворце!”. Вейган потребовал, чтобы немцам было немедленно отправлено предложение о перемирии. “Мы не можем отдать страну коммунистам, это наш долг перед Францией!”»[1428]. Связавшись по телефону со столичным префектом, министр внутренних дел Ж. Мандель тут же опроверг слова
