значит, всех примете, так сразу…
Они что, думают, что это я хочу их надуть? Получить деньги и
сказать "проваливайте"? Впрочем, живя у дороги в эпоху войны, они,
небось, кого только не навидались…
— Ладно, но смотрите у меня! — я грозно поднял палец и обвел всех
самым строгим взором, на какой был способен. — Если что не так — все
ваши болезни возвратятся к вам втрое!
Они аж шарахнулись в ужасе и забожились вдвое яростней. Нет, эти
обмануть не посмеют. Все-таки и от невежества иногда есть польза.
— Ладно, подождите немного.
Я зашел к Эвьет — которая на сей раз открыла глаза, стоило мне
отворить дверь — и сообщил о принятых на себя обязательствах, а чтобы
она не скучала, задал ей несколько математических задач. За время нашего
путешествия Эвелина перестала рассматривать получаемые от меня знания
исключительно в контексте полезности для уничтожения Карла и иных
врагов, что меня, конечно же, радовало. Но это отнюдь не означало, что
она намерена отказаться от планов мести. Так, уступая ее требованиям, я
уже рассказал ей рецепты нескольких ядов, как быстрого, так и медленного
действия. Однако я специально выбрал такие, для которых, не имея
химической лаборатории, крайне трудно достать ингредиенты.
За следующие три часа в комнате, предоставленной хозяйкой в
качестве полевого лазарета (там имелась широкая кровать и грубо
сколоченный стол), я вправил еще один позвонок, сделал два массажа и два
кровопускания, вскрыл гнойный нарыв, выдернул гнилой зуб (вообще я не
специалист по этому делу, да и клещей у меня нет, но зуб был настолько
плох, что его удалось вытащить пальцами), а по поводу прочих недугов
ограничился советами относительно лекарственных растений, диеты и образа
жизни. Рекомендации по травам старухи воспринимали с плохо скрываемым
недоверием, явно полагая, что их баба Лиза знает об этой теме все, и не
заезжему горожанину с ней тягаться. На самом деле, разумеется, познания
сельских знахарей фрагментарны и бессистемны, а главное — крупицы истины
в них растворены в густом бульоне суеверий; ну да мое дело было дать
пациенткам совет, а не убеждать ему следовать. Я, как известно, никому
не помогаю против его воли.
Трем пациенткам я не мог помочь ничем. У одной развивалось
слабоумие, вторая слепла от помутнения обоих зрачков и у третьей в
желудке росла опухоль. Каждой из них — включая первую, которая пока еще
не вовсе лишилась ума — я честно объяснил, что их ждет. Это тоже мой
принцип.
— Ну ладно, — объявил я, выходя из "лазарета" следом за последней
пациенткой, случившейся поблизости хозяйке (похоже, она все же
подслушивала под дверью — понятие врачебной тайны явно не пользовалось
популярностью у сельских сплетниц). — Теперь я хочу получить свою плату.
— Не извольте беспокоиться, добрый господин, сейчас все будет… А
пока вот костюмчик-то оцените.
Она куда-то вышла и почти сразу вернулась с костюмом Эвьет. Он был
еще немного влажный после стирки, но уже зачиненный. Причем разорванный
рукав был не просто зашит — сверху, маскируя шов, была нашита по всей
длине рукава аккуратная полоска черной материи, и точно такая же, для
симметрии, была пришита и на левый рукав. Все это выглядело
исключительно как декоративные элементы, а не как латки, и смотрелось
очень даже неплохо. Я поблагодарил старуху за хорошую работу и понес
обновленный наряд Эвелине.
Девочке тоже понравилось, как починили ее костюм, который она уже
считала испорченным; она хотела сразу же одеться и пойти прогуляться, но
я посоветовал все же подождать до следующего утра. Заканчивая с
медицинской практикой на этот день, я сделал Эвьет новую перевязку (рана
заживала хорошо). Едва я завершил это дело, в комнату заглянула хозяйка.
— Добрый господин, ваша плата…
— Наконец-то! Давай сюда.
— Пойдемте…
— Куда еще? — удивился я, снова чувствуя нечто недоброе.
— Туда… в горницу, где только что были…
— Да что за черт? — возмутился я (старуха испуганно перекрестилась,
заслышав упоминание нечистого). — Почему я не могу получить мои деньги
здесь?!
— Здесь неудобно… — бабка покосилась на Эвьет.
— По-твоему, моя племянница не знает, что я беру плату за работу? -
я посмотрел на старуху, как на законченную идиотку. Та лишь попятилась
из комнаты, явно ожидая, что я последую за ней, и снова повторила уже из
коридора:
— Пойдемте…
Я переглянулся с Эвьет; та уже сидела на постели, прикрывшись
одеялом, и сжимала здоровой рукой арбалет.
— Не нравится мне это, — констатировал я. — Пожалуй, лучше тебе и
впрямь одеться. И будь начеку.
— Ты тоже, Дольф.
Я серьезно кивнул и повесил на пояс меч, отметив про себя, что
старух, если что, раскидаю голыми руками, однако я до сих пор не видел,
кто еще живет в этом селе. На краткое время, пока Эвьет одевалась, я
замер у двери, прислушиваясь — снаружи все было тихо — а затем
решительно вышел в коридор.
Здесь никого не было. Дверь в бывший "лазарет" была приоткрыта. Я
направился туда.
Таз с кровью и окровавленное полотенце, о которое я вытирал руки и
инструменты, уже унесли, хотя кувшин с водой по-прежнему стоял на столе.
Но главное изменение, конечно, заключалось не в этом. В комнате,
дожидаясь меня, стояли хозяйка и высокая худая старуха со строгим лицом
из числа моих недавних пациенток (час назад я выпустил ей гной и
прочистил полость бывшего нарыва — надо отдать ей должное, во время этой
болезненной процедуры она даже не пикнула, только тяжело дышала). Эти
двое держали за обе руки еще одну обитательницу села, стоявшую между
ними. И то не была старуха.
Это была девушка, скорее даже девочка, года на два старше Эвьет -
однако рано развившаяся физически, что было хорошо заметно, ибо старое
короткое детское платье, которое явно было ей мало, туго обтягивало ее
фигуру. Платье было надето как-то криво, словно ее одевал посторонний.
Босые ноги с обломанными ногтями были перепачканы влажной землей. Но
самое тяжелое впечатление производило ее лицо. Нет, оно не было
уродливым — напротив, из тех, какие нравятся мужчинам, хотя я не считаю
такие лица красивыми: слишком губастое, и глаза — коровьи, с поволокой.
Но взгляд этих глаз был абсолютно пустым, а выражение лица -
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
