— Ничего… такого… — выпаливаю, чувствуя, что начинаю задыхаться. Я же недавно поела, бок наливается свинцом, становиться трудно дышать.
— Капюшон?
— Что?!
— Ты снимала капюшон?!
Кто-то еще ойкает, когда наш бегущий тандем врывается в чужое личное пространство, отпихивая преграду с дороги.
Сзади кто-то громко вскрикивает, следом летит отборная брань.
— Нет! — Оборачиваюсь на ходу и вижу бритоголовых амбалов, разрезающих толпу, как нож масло, несясь вслед за нами и уже практически догоняя. — Ничего я не снимала!
Шум, толкотня. Кто-то кричит: «Полиция!» Но копов, как назло, нет. Лучше уж полиция… Лучше кто угодно, чем люди осиротевшего Баронета!
Подкова, помоги!
— Дерьмо, — вдруг произносит Джек сквозь зубы и резко останавливается.
По инерции успеваю пронестись вперед, но из-за того, что держусь за рукав его куртки, тут же прилетаю обратно, влипая ему в бок, как мячик на резинке.
Впереди против движения толпы двигаются еще четверо. Их бритые головы на мощных шеях возвышаются над большинством пешеходов, поэтому заметны издалека.
В воздухе грохочет выстрел — кто-то из преследователей дает предупреждающий залп. Люди в панике бегут, происходит давка.
— Уходим, — шипит Джек мне на ухо, позволяя испуганной толпе нести нас и увлекая меня за собой.
Черт, сейчас мое ярко-розовое худи — как мишень, притягивающая к себе внимание.
Прижимаюсь щекой к плечу спутника, втянув голову в плечи и обхватив его руку ладонями так крепко, словно это самое дорогое, что у меня есть.
— Туда.
Джек чуть ли не запихивает меня в очередной лаз между домами — такой узкий, что и переулком не назовешь.
— Ушли? — спрашиваю шепотом, наконец разжимая онемевшие от напряжения пальцы и отстраняясь.
Джек стоит, прижавшись лопатками к стене, и тяжело дышит. В просвет видно, как люди продолжают носиться по улице.
— Не знаю, — отвечает честно. — Уходим. — И уже сам хватает меня за плечо, вынуждая идти дальше.
Верно, если они не успели заметить, куда мы свернули, то можно попытаться сбежать…
Или успели.
Стоит нам выйти из своего укрытия, на сей раз на пустую и не слишком широкую улицу, как на нас нацеливаются сразу десять стволов. А лица их обладателей далеки от дружелюбных.
— Это фиаско, напарник, — шепчу, вцепившись Джеку в руку и только силой воли останавливая себя от того, чтобы не запрыгнуть на него, как коала.
— Я тебе не напарник, — огрызается он.
Когда отступать некуда, а на тебя направлено сразу десять дул, сопротивляться бессмысленно. Джек и не сопротивляется, когда его укладывают лицом в пол и, навалившись сверху, вяжут руки.
Черт, у меня дежавю…
Глава 41
Итак, первое: я не ошиблась в принадлежности агрессивных горилл — они работают на сына покойного Барона, ибо приволокли нас в тот самый особняк, обнесенный высоким металлическим забором, из которого мы с Джеком недавно удрали.
Второе: лучше бы я ошиблась.
Третье: меня увели вперед, и куда повели Джека, я не видела.
Четвертое: чертова подкова не работает.
Внезапно, да? Выберусь, потребую возврат у старикашки из сувенирной лавки.
Не «если выберусь», а «когда», верно? Так же положено думать? Однако, несмотря на весь мой природный оптимизм, рассчитывать на благоприятный исход пока не приходится.
Так и знала, что нужна кроличья лапка!
— Так, а это что?
В личное пользование мне достался «складчатый» тип, у которого в складках оказалось все: и вечно хмурящийся лоб, и «носогубка», и воистину бычья шея. Видела, как в спортзале качаются, чтобы добиться такого размаха, — те еще мытарства, немудрено, что в процессе тупеют.
Мы в каком-то подвале с шершавым бетонным полом и полным отсутствием окон. На высоком потолке, перечеркнутом крест-накрест мощными почерневшими балками, — одинокая лампочка на длинном шнуре. Меня усадили на обычный стул в центре пустого пространства, прямо напротив повидавшего жизнь стола с засаленной поцарапанной столешницей. Теперь на этом столе красуется содержимое моей сумочки (сумка с вещами уехала с Джеком, где бы он сейчас ни был) и карманов: подкова, документы, остатки налички, пилочка для ногтей, складная расческа, зеркальце и помада.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Складчатый с любопытством разглядывает это богатство, поминутно хмурясь и перекладывая предметы с места на место. Собственно, на сувенире на удачу он особенно заостряет свое внимание и впервые задает вопрос непосредственно мне.
— Подкова, — отвечаю честно. А на что, интересно, похоже?
Мужчина хмыкает.
— На станции нет лошадей, — выдает многозначительно этот Капитан Очевидность и подносит вещицу к глазам, крутит так и этак, рассматривая. То ли выискивает потайной замок, то ли двойное дно. Увы, это только подкова. Есть там с внутренней стороны какая-то выпуклая штучка, похожая на прилипшее зернышко, но я тоже ковыряла ее ногтем — сидит намертво. Видимо, какой-то дефект производства.
— Я в курсе, спасибо, — вежливо поддерживаю разговор.
А что еще мне остается? Биться в истерике и умолять меня отпустить? С удовольствием. Но, увы, куда больше вероятности, что из «зернышка» на подкове вырастет Дерево Счастья, чем то, что этим типам знакомо такое чувство, как милосердие.
Складчатый снова многозначительно хмыкает и, лично убедившись, что подкова не более чем бесполезная железяка, откладывает ее на стол к остальным вещам. Затем берет сумочку, переворачивает вверх дном и трясет. На стол вылетает фантик из-под конфеты.
Мужчина бросает на меня осуждающий взгляд.
Подумаешь. Всем известно, что женская сумочка — та еще помойка.
Повинно пожимаю плечами, насколько позволяют путы. И да, это чертовски неудобно, когда тебя привязали к стулу с заведенными за его спинку руками. Плечи уже гудят от неудобной позы, а этому хоть бы хны: не спешит, разглядывает каждую деталь. Должно быть, ждет, когда освободится шеф.
И как-то мне становится нехорошо, когда начинаю думать, чем тот может быть занят. Если я хочу выжить, надо немедленно что-нибудь предпринять.
— Послушайте, э-э… мистер?.. — пробую для начала хотя бы познакомиться.
В ответ — тяжелый взгляд из-под мощных надбровных дуг и молчание.
Так-с, ладно.
— Меня зовут Кайя, вы знаете? — пробую с другой стороны.
Говорят, большинство убийц предпочитают обезличивать жертву, а если у жертвы будет имя, то у нее есть шанс превратиться в его глазах в личность.
Молчит, но тянется к моему паспорту, сверяется с написанным.
— Кайя Вейбер, — киваю. — Приятно познакомиться.
Хмыкает. Да чтоб тебя!
— А знаете, кто мой отец?
Да, я повторяюсь. И с работорговцем Майклом этот ход уже не прокатил, но кто знает, насколько меркантильны мои новые пленители. Плюс Майкл боялся Барона. А кого бояться Баронету?
— Виктор Коллинз! — объявляю, так и не дождавшись ответа. — Сеть отелей «Империя». Слышали?
— Жил, — буркает Складчатый.
Бинго! У нас уже хотя бы подобие диалога.
— Тогда у вас отличный вкус…
— Кормежка там отстой.
Черт, а.
— У моего отца есть деньги, — продолжаю, пытаясь поймать и не отпускать взгляд собеседника. — Если вы сообщите ему, что я… Эй, подождите!
Но Складчатый уходит на середине моей фразы, даже не обернувшись.
— Скажите своему боссу! — кричу ему вслед, выворачивая шею, чтобы увидеть, что там у меня за спиной, но в полумраке ничего не могу разглядеть. — Ему невыгодно оставлять меня у себя!
Хлопает дверь.
Приплыли.
Рычу от бессилия.
Меня кто-то сглазил? Проклял? Наверняка Винсент. Или Кло… Точно! У Клариссы такой длинный нос, что сразу ясно: в роду были ведьмы.
Дергаю путы, но те только сильнее впиваются в запястья. Больно.
Джек, давай ты там всех их перебьешь, освободишься и придешь за мной. Ну что тебе стоит?
Но Джек не приходит, а я одна в этом чертовом подвале.
Как там делают в кино пленные герои? Падают на бок, ломают стулья… Да божечки, если я рухну на пол, то как минимум вывихну себе плечо.
