ли позволило бы Франции серьезно влиять на ход войны. После потери метрополии они, очевидно, обретали периферийный характер. Сама оборона разрозненной империи превращалась в сложную задачу в условиях распространения японского экспансионизма в сторону Индокитая, вступления Италии в войну и наличия у Германии после успешного завершения французской кампании возможности выделить часть своих военно-воздушных и сухопутных сил для операций в Средиземноморье и Северной Африке. Вейган имел определенные основания заявить, отвечая на вопрос о перспективе продолжения сопротивления в колониях: «Империя? Но это ребячество!»[1490]. Оставались лишь соображения престижа, которые действительно объясняли необходимость дальнейшего ведения войны. Но в июне 1940 г. в руководстве Франции они уже мало кого волновали.
К началу обсуждения условий перемирия немецкие армии находились недалеко от Бордо – места пребывания правительства Петэна и «достигли районов, которые в течение веков не видели завоевателя»[1491]. Гитлер дал согласие на обсуждение «условий мира» только вечером 20 июня, причем в действительности речь шла не о мире, а лишь о перемирии, и не об обсуждении, а о безоговорочном признании немецких предложений. Гитлер тянул, чтобы дать Вермахту время «получить дополнительный территориальный залог», но остерегался большой задержки, желая «избежать повтора норвежской ситуации, когда представители политического класса успели покинуть страну»[1492]. Согласию Гитлера предшествовали итало-германские соглашения о разделе «французского наследства», крайне беспокоившие английское руководство. Муссолини требовал отобрать у Франции все ее колонии и немедленно захватить флот, против чего резко выступил Гитлер. По словам М. Вайса, «у Гитлера, однако, хватило мудрости не настаивать на слишком суровых условиях перемирия. В противопложность Муссолини он не хотел требовать сдачи всех армий, всего флота и всей авиации Франции»[1493]. Он опасался, что в противном случае французские военные силы, находившиеся в колониях, продолжат борьбу, флот перейдет на сторону Великобритании, а часть политического класса переедет в Северную Африку: так, в тексте договора о перемирии не предусматривалась аннексия ни территории самой Франции, ни ее колониальных владений.
Речь шла лишь о временной и частичной оккупации стратегически важных районов – Парижа, промышленных центров, Атлантического побережья и др. Относительно французского военно-морского флота «немцы и итальянцы условились потребовать только разоружения его кораблей, ибо слишком велик был риск, что они уйдут в Англию»[1494]. У Гитлера имелись далеко идущие планы в вопросе о перемирии, которого от него ожидали французские пораженцы. Оно должно было окончательно разрушить франко-британскую коалицию и позволить превратить французскую территорию в «прекрасный и надежный плацдарм, откуда можно обрушиться в последнем натиске на британские острова»[1495]; наконец, лояльность французского консервативного политического и военного руководства обеспечивала спокойствие на западных границах и позволяла свободно планировать будущую агрессию на востоке.
Маршал Петэн с нетерпением ожидал ответа от Гитлера, имея ряд опасений, которые немецкое согласие на переговоры автоматически снимало. Во-первых, в любой момент могли поднять голову сторонники «партии войны», воззвав к патриотизму своих соотечественников. Во-вторых, петэновцы были одержимы «навязчивой идеей спасения чести армии»[1496], которая с каждым новым поражением ставилась под вопрос, и поэтому политикам следовало закончить войну как можно быстрее, тем более что Петэн не сомневался в неизбежной победе Вермахта, с кем бы он ни сражался. Наконец, «в краткосрочном плане и политически» выбор пораженцев совпадал с мнением большинства французов, натерпевшихся от ужасов неудачной войны, травмированных фактом гибели «армии, считавшейся самой сильной в мире»[1497]и растерянностью политического руководства Третьей республики, что создавало благоприятную почву для разработки основ нового порядка.
Французский генерал Хюнтцигер подписывает соглашение о перемирии между Францией и Германией, Компьень, 22 июня 1940 г.
Источник: Deutsches Bundesarchiv, Bild 146-1982-089-18 / CC-BY-SA 3.0
Франко-германское перемирие 22 июня 1940 г.[1498] достаточно хорошо изучено в историографии Второй мировой войны. Оно было подписано французским генералом Ш. Хюнтцигером и начальником штаба германского верховного командования В. Кейтелем 22 июня в Компьенском лесу (так называемое Второе Компьенское перемирие). Накануне франко-германской встречи Гитлер приказал доставить в Компьень штабной вагон маршала Фоша, в котором тот 11 ноября 1918 г. продиктовал представителям побежденной Германии условия капитуляции. Теперь принять их предстояло французам. 24 июня перемирие заключили Франция и Италия, после чего военные действия прекратились, и Третья республика официально вышла из войны.
Ее потери в живой силе и технике оказались весьма значительными. Между 10 мая и 25 июня, по данным военного историка К. Башелье, «французская армия пережила самую крупную катастрофу в своей истории: сотня тысяч убитых, 200 000 раненых, 1,5 млн. пленных, захвачено две трети ее территории, дискредитировано командование»[1499]. Английский исследователь Дж. Джексон утверждает, что потери Франции составили, по разным подсчетам, от 50 до 120 000 убитыми (эти цифры и сегодня вызывают споры у историков[1500]). Немцы потеряли 27 074 солдата и офицера, 111 034 были ранены, 18 384 пропали без вести[1501]. То, что Вермахт, являясь атакующей стороной, понес потери в разы меньшие, чем французские военные силы, безусловно свидетельствует об отличной организации армейских операций и современных, мобильных способах ведения военных действий, которые лежали в основе немецкой наступательной стратегии.
Несомненную травму – моральную, но и материальную – французское население получило от самого факта перемирия и его условий, которые С. Берстайн назвал «драконовскими»[1502]. В состоянии шока и непонимания находились представители французской интеллигенции, в первую очередь люди, «почитавшие прошлую славу старого Маршала» и разочаровавшиеся в политических элитах, предавших Францию и «неспособных подготовить войну»[1503]. Вот что писал о своей первой реакции на известие о том, что Петэн обратился к Гитлеру с просьбой подписать перемирие, полковник Реми, голлист, один из активных участников движения Сопротивления, бесстрашный антифашист: «Маршал Петэн попросил перемирия! Я отказываюсь в это верить! Победитель Вердена! Это невозможно!»[1504]. Однако следует признать, что многие измученные войной и лишениями люди с облегчением встречали известие об окончании военных действий. По утверждению М. Вайса, «отредактированный с учетом указаний Фюрера договор о перемирии казался приемлемым. Находясь на дне бездны, Франция сохраняла правительство, армию, свой морской флот. Но ценой этому становились оккупация и сотрудничество.»[1505].
Согласно франко-германскому договору, Германия оккупировала две трети территории Франции, включая Париж, вошедших в так называемую «северную зону». «Южная» («свободная») зона и колонии оставались под властью правительства Петэна, которое обосновалось в небольшом курортном городке Виши. Эльзас и Лотарингия фактически присоединились к Третьему Рейху. Французская армия разоружалась, но по просьбе Петэна, опасавшегося новой «Коммуны», в южной зоне создавалась 100-тысячная «армия перемирия» для «поддержания порядка». Войска в колониях, признавших власть правительства Виши, сохранялись. Французские военные корабли разоружались под контролем Германии и оставались в портах Франции или ее колоний.
