решительное наступление на север, к Курску и Орлу. Кавказская армия генерала Врангеля, продвинувшись быстро к Царицыну, заняв 30 июня этот важный стратегический узел, начала продвигаться в район Саратов — Балашов, чтобы оттуда развернуть наступление на Пензу и Нижний Новгород. Главный удар в сторону Москвы должна была нанести армия генерала Деникина. Согласованно с ним, по плану, разработанному американскими, английскими и французскими военными специалистами, действовала армия Юденича, которая начала продвигаться из Эстонии и Латвии к Петрограду.
В дальнейшем в войну против Советской России намечалось вовлечь Финляндию и Балканские государства. Войска Антанты готовились нанести удар из района Архангельска на Вологду и затем на Москву. Правительство США приняло меры к тому, чтобы укрепить и усилить войска адмирала Колчака и приостановить наступление Красной Армии в Сибири.
Организаторы похода использовали в борьбе против Советской России националистов Украины, Грузии, Азербайджана, Армении и других национальных окраин. В Прибалтике был создан комитет держав Антанты для финансовой и материальной помощи силам контрреволюции.
Вдохновитель этого, так называемого второго, похода Антанты против Советской России Уинстон Черчилль не сомневался в том, что он завершится быстрой победой.
«Против Красной России, — говорил он самоуверенно, — сейчас действуют четырнадцать государств, и, следовательно, в ближайший срок, во всяком случае в конце этого года, падение Петрограда и Москвы обеспечено».
Главную, по существу, роль в выполнении этого грандиозного плана играла Америка. Она финансировала Англию и Францию, помогавших непосредственно Деникину и его союзникам.
Северный Кавказ, занятый контрреволюционной армией, и Закавказье являлись стратегическим тылом вооруженных сил юга России.
Грузию и Азербайджан, граничившие с Северным Кавказом, Деникин не считал надежной опорой. Мусаватисты и грузинские меньшевики держались у власти только потому, что их подпирали английские штыки. И все же в мае 1919 года Баку потрясла всеобщая забастовка. Бакинцы требовали снять блокаду с Советской России и установить связь с Астраханью для вывоза туда нефти. Когда возникла угроза вторжения деникинских войск в Грузию и Азербайджан, рабочие Баку бросили клич объединиться для революционной борьбы против Деникина. Клич этот был подхвачен и в Грузии.
Правительство Жордания — Рамишвили чувствовало, что почва все ускользает из-под ног. Рабочие Тифлиса, Кутаиса, Батума, Поти, Чиатур решительно требовали на своих собраниях объединения рабочих всего Закавказья для совместной борьбы против Деникина. В меньшевистской партии начались разногласия. Даже в Народной гвардии принцип добровольной службы пришлось заменить принудительным набором: большевизм проник в эти самые надежные войска.
Все говорило за то, что восстание назрело, что оно закончится победой: и экономический кризис, перераставший в подлинную катастрофу, и кризис политический, и ненависть населения к меньшевистской власти. Даже те, кто шел за меньшевиками в надежде, что их «западная ориентация» даст Грузии хлеб, товары и спокойствие, стали отходить от них. Тифлисская организация меньшевистской партии потеряла за один год треть своих членов.
Уездные конференции большевиков подтвердили, что восстание рабочих в городах будет поддержано крестьянством.
Жребий был брошен. Краевой комитет принял решение начать восстание 24 октября.
Меньшевистские правители видели, что события подвели их к краю пропасти. Деникин выказал на этот раз политическую гибкость, соглашался не вмешиваться в административные дела Грузии до созыва Всероссийского национального собрания и заявил о необходимости добиться взаимопонимания. В Тифлис для переговоров был направлен пользовавшийся известностью среди грузинского дворянства и офицерства генерал Баратов.
3
Генерал Баратов стал широко известен во время войны как командир Первого кавалерийского корпуса, направленного через Персию в Месопотамию, на соединение с английской армией, пытавшейся овладеть Багдадом.
Стратегическая операция, проводившаяся большими массами кавалерии в чрезвычайно тяжелых условиях, неизменно успешные действия против турок прославили Баратова. Соединяя в себе полководческие способности с качествами восточного дипломата, он прекрасно ладил и с надменными представителями английского командования и с персидскими ханами, подкупая их щедрыми кушами золота. Подражая Скобелеву, он слыл «генерал-демократом», а это помогало ему ладить до поры до времени и с солдатами. Вместе с Баратовым прославился генерал Габаев (Габашвили), бригада которого входила в состав баратовского корпуса.
После окончания войны, весной 1919 года, Баратов вернулся через Индию и Константинополь в Грузию. Но это не было просто возвращение на отдых в живописном поместье на берегу моря близ Батума. Он был вызван в Екатеринодар, и там ему было поручено принять на себя урегулирование конфликта между Грузией и правительством юга России. Посредничество Баратова привело к тому, что в Екатеринодар для переговоров с грузинским правительством были посланы министр иностранных дел Гегечкори и генерал Азизашвили.
Первое совместное заседание кончилось безрезультатно, но затем Баратову при помощи английского командования в Закавказье удалось все-таки достигнуть соглашения и вплести новые лавры в венок своей славы. Миссия Баратова не ограничилась только установлением нормальных отношений с Грузией. Он добился соглашения о союзе между правительством юга России и правительствами Армении и Азербайджана.
Территория Грузии и территория, подчиненная добровольческой армии, были разграничены. Деникин условно признал независимость Грузии, а правительство Ноя Жордания гарантировало безопасность тыла добровольческой армии и обещало оказать влияние на правительства, образовавшиеся на Северном Кавказе, чтобы удержать их от борьбы против правительства юга России.
Генерал Баратов жил на Кирпичной улице в доме, предоставленном ему меньшевистским правительством. У посланца генерала Деникина был свой обширный штат — советники и дипломатические чиновники.
В это утро Баратов сидел у себя в кабинете и давал указания секретарю, полковнику Ковалеву, высокому, широкоплечему, красивому мужчине.
Коренастый, с коротко остриженной седой бородкой, пятидесятилетний генерал был сегодня в хорошем расположении духа.
В кабинет вошел адъютант Баратова и доложил:
— Генерал Одишелидзе.
По лицу Баратова пробежала самодовольная улыбка.
— Просите. Генерал Одишелидзе, — пояснил он Ковалеву, — мой друг. Мы вместе учились в Академии генерального штаба. Очень умный человек, прекрасный знаток военного дела. Без его участия я вряд ли сумел бы достигнуть соглашения между Грузинской республикой и югом России.
В кабинет вошел плотно скроенный генерал, с такою же, как у Баратова, седеющей бородкой и карими проницательными глазами. Баратов встал, пошел к нему навстречу и пожал его руку обеими руками.
— Я ждал тебя, дружище! — воскликнул он, улыбаясь. — Садись. Вы, кажется, знакомы? — обратился он к Ковалеву.
— Честь имею знать.
— Сегодня для меня радостный день, — продолжал Баратов, — цель достигнута: между нашими правительствами заключено соглашение.
— Этот день не менее радостен и для меня. Сбылось наше обоюдное желание. Это замечательное событие достойно того, чтоб как следует отметить его.
— Сейчас нам надо заняться разработкой некоторых деталей соглашения.
Баратов сразу же перешел к делу. Беседа их продлилась почти до часу дня.
Главнокомандующий грузинской армией Одишелидзе, как и другие грузинские генералы, всячески старался облегчить Баратову его
