открытому окну, через которое можно было выпрыгнуть в соседний двор. Оттуда раздались выстрелы. Миха отскочил от окна и с револьвером в руке бросился обратно в комнату. Но тут его осветил свет карманного электрического фонаря.
— Руки вверх! Брось револьвер! — прогремел голос агента Особого отряда, и он вскинул маузер.
Сопротивляться было безнадежно. Принесли лампу. В комнату ввели Маро, Нико Лаперашвили и его жену. Обыск продолжался до рассвета. Перерыли комнаты Маро, слесаря, хозяйки, но, за исключением нескольких книжек, ничего существенного не нашли. Дом был оцеплен. Агенты Особого отряда стояли на улице, во дворе, на балконе.
Арестованного подвели к смуглому, среднего роста молодому человеку, офицеру Доментию Меладзе. Он сел за стол, положил перед собой браунинг, снял фуражку, пригладил длинные вьющиеся волосы и начал допрос.
— А где остальные… Махатадзе, Гоциридзе, Гелашвили и другие твои товарищи? Говори, если хочешь, чтобы шкура осталась цела!
— Записывай адреса, — усмехнувшись, ответил Миха.
— Ты дурака не валяй, а то сейчас тебе башку продырявлю! — в бешенстве схватился за браунинг Меладзе. — Связать его!
Пока Пруидзе связывали руки, Доментий Меладзе издевался над ним:
— Ничего, скажешь все, миленький, если не захочешь, чтобы я вырвал у тебя твой поганый язык.
Сердце Маро обливалось кровью.
— Как тебе не стыдно, Доментий! — она знала Меладзе, когда тот был еще студентом. — Ведь перед тобой рабочий, а не какой-нибудь разбойник. Кто же ты — студент или жандарм?
— Укоротите свой язык, гражданка, перестаньте хамить, а не то я сейчас же и вас отправлю в тюрьму вместе с братцем.
— Отправляйте, я все равно за ним пойду. Кровопийцы, скажите, чем вы лучше царских жандармов? — кричала в исступлении Маро.
Меладзе изобразил на лице удивление, покачал головой и развел руками, словно не понимал, о чем говорит Маро. Потом снова набросился на Миха:
— Ублюдки безмозглые, скажите, чего вы добиваетесь? Объясните, ради чего вы, большевики, боретесь с нами, социалистами? Хотите лишить Грузию независимости, хотите уничтожить демократическую республику?
— Нет, скажите вы мне, до каких пор будете вы обманывать народ? Уже никто не верит, что вы социалисты. Этак и Деникина можно назвать социалистом!
Меладзе не дал ему договорить.
— Довольно демагогии! Я сюда пришел не дискутировать! — крикнул он и обратился к Маро: — Соберите брату, что нужно для тюрьмы.
Маро уложила в корзину белье, костюм, пальто, галоши, туфли и стала увязывать постель.
Меладзе язвительно засмеялся:
— Это что еще такое? Вы что, в тюрьму или в Кисловодск его снаряжаете?
Тем не менее Маро до краев наполнила большую дорожную корзину, закрыла на замок, а ключ сунула в карман пиджака брата. Затем стала одеваться.
— А вы, сударыня, куда? — спросил Меладзе.
— Я провожу брата.
— Провожатых, как видите, у него и так достаточно. Не стоит беспокоиться… — улыбнулся, пересилив себя, Меладзе.
— Нет, я не доверю вам брата.
— Это почему же?
— Потому, что вы можете убить его по дороге в тюрьму, а потом объявите, что он хотел бежать, — упорствовала Маро.
— Все это ваши провокационные выдумки. Во всяком случае, могу вас заверить, что с вашим братом ничего не случится, если только он в здравом уме и действительно не попытается бежать. Оставайтесь дома. Не будем же мы из-за ваших подозрений отправлять арестованных в тюрьму вместе с семьями.
Миха вывели на улицу и под сильным конвоем повели в Метехскую тюрьму. Маро не отставала от брата, несмотря на грозные окрики конвойных. Так дошли они до проспекта Руставели. Здесь Меладзе остановил фаэтон, сел в него, усадив рядом с собой арестованного. Двое агентов заняли места против них, на переднем сиденье, третий взобрался на козлы. Маро пыталась вскочить на подножку экипажа.
— Убрать ее! — крикнул яростно Меладзе.
Конвойные грубо оттолкнули Маро в сторону.
Фаэтон поехал.
— Безобразие! Как вы смеете обращаться так с женщиной! — возмутился Миха.
Руки у него были скручены и связаны за спиной. Откинувшись назад, он попытался ударить Меладзе головой в лицо. Но тот оглушил его: он выстрелил из револьвера у самого уха.
На следующий день Галактион сообщил Корнелию об аресте Миха. Корнелий отправился к Маро и обещал ей помочь брату. После двухнедельных хлопот Корнелию удалось с помощью сенатора Дадвадзе взять Пруидзе на поруки.
— Нечего сказать, хорош патриот! — возмутился Эстатэ. — С большевиками спутался, под защиту их берет!..
АРЬЕРГАРДНЫЙ БОЙ
Перемена нравится уму, как и вкусу. Чем разнообразнее будет эта история, тем сильнее заинтересует она тех, кто будет ее слушать.
Ариосто
1
Нино и Эло неожиданно для Корнелия приехали в Тифлис.
Было воскресенье. Корнелий готовился к встрече с Нино. Одевался он сегодня дольше обычного. Надев сорочку и завязав серый галстук в красную крапинку, он присел к зеркалу. Причесал волосы, сделал ровный боковой пробор. Затем надел новый серый костюм, туфли и прошел в спальню Елены. Он долго стоял перед трюмо, разглядывая себя со всех сторон. Костюм, прекрасно переделанный портным, хорошо сидел на Корнелии и очень шел к нему. Довольный собою, он прошелся несколько раз по комнате, раскрыл портсигар, достал папиросу и закурил. Наконец извлек из гардероба серую фетровую шляпу, надел ее и направился к проспекту Руставели.
Купив в киоске газеты и повернув обратно, Корнелий заметил, что навстречу ему идут Нино, Эло и Миха. Он подошел к ним, снял шляпу, поздоровался и поцеловал женщинам руки. Миха завидовал и его манерам, и его костюму.
Корнелий произвел на Нино такое впечатление, что ей стоило большого труда казаться безразличной. Она как-то смущенно, неестественно улыбалась. Заметив это, Эло дала сестре возможность немного поговорить с Корнелием, а затем взяла ее под руку и пошла с нею. Миха и Корнелий следовали за ними. Время от времени Нино оглядывалась и смотрела пытливо на Корнелия. Ее удивляло, что пожилые и почтенные люди, встречаясь с ним, очень любезно раскланивались и улыбались. От этого она сама прониклась к нему уважением и стала даже как-то стесняться его. «А что, если мы не сможем поговорить? — подумала она — Тогда, выходит, я напрасно приехала из Квишхет…»
— Почему наши дамы убегают от нас? — спросил Корнелий Миха.
— Как только я приехал в Квишхеты, — ответил Миха, — Нино закатила такую истерику, что весь дом всполошился, всю ночь никто не спал. То плакала, то падала в обморок. Оказывается, они, Нино и Эло, узнали, что после их отъезда мы были с Кэти и Маргаритой в ресторане. За это дело я уже получил свое, чуть кожу с меня не сняли, а на тебя хоть и сердятся, но не решаются начать ссору.
— А я
