Внезапно они прекратились. Еще что-то гулко бухнуло пару раз, и почти все стихло. Воздух отчетливо стал наполняться запахами пороховой гари.
– Быстрее, славяне! – хрипло прокричал впереди разведчик.
Одновременно с этим он что-то на бегу перепрыгнул, потом еще и еще раз. Виктор собрался сделать то же самое, а потому опустил взгляд вниз, себе под ноги, чтобы не пропустить ожидаемое препятствие и вовремя перескочить его. Но увиденное им словно ударило по нервам, мгновенно ранило в самую душу. Он едва не упал, споткнувшись о то, что заметил на земле. Прямо на него пустыми глазницами смотрело обезображенное, обледенелое и припорошенное снегом лицо красноармейца в каске. Рядом лежал второй – на боку, скрючившись и поджав под себя руки и ноги, отчего лица его видно не было. В стороне от них, справа и слева, немного дальше или ближе, лежали еще трупы. А потом еще и еще. Повсюду Виктор видел мертвых красноармейцев, павших в боях несколько дней, а то и недель назад. Находились и такие, на которых не было шинелей, и вообще, отсутствовало теплое обмундирование. В одних гимнастерках, в ботинках с обмотками. Эти пали тут как минимум полтора, а то и два месяца назад.
И чем ближе штрафники подходили к немецкой передовой, тем все больше и больше трупов солдат Советской армии видели они на земле. Да и сама земля была изранена воронками от мин, бомб и снарядов. Казалось, что не осталось на ней ни единого целого клочка, ни одного не тронутого войной метра. Все выглядело на сотни метров впереди и по сторонам как одно сплошное скорбное место, проклятое небом. Повсюду царила погибель, везде виделась только смерть.
От лицезрения окрестностей, от того, что попадалось под ноги, у Виктора сперло дыхание. Ледяной воздух будто застыл в легких парня. Он снова едва не выронил из рук винтовку. Вид окружающей его смерти сковал его движения. Он потерял из виду убежавшего далеко вперед разведчика, спину которого старался держать перед глазами.
И тут что-то громко, ударив по барабанным перепонкам парня, хлопнуло в стороне от него. Кто-то неистово закричал. Рядом с ним несколько штрафников шарахнулись вправо.
– Мины! – прокричал кто-то вдалеке.
После этих слов почти все как один задрали головы, старясь заметить сыплющиеся на головы минометные снаряды.
– На минное поле напоролись! – заорал еще кто-то в стороне.
Штрафники моментально сбавили ход. Умирать никто не хотел. Громкий крик раненого бойца, того самого, кто стал первой жертвой минирования подступов к немецким окопам, сковал их действия.
– Не стоять! Вперед! Вперед! – прокричал командир взвода и дважды выстрелил из своего «ТТ» в воздух.
Едва он это сделал, как снова кто-то подорвался на противопехотной мине теперь дальше от них, в стороне, где-то на фланге атаки штрафников. Снова крики раненых разнеслись над полем боя.
– Проскочить его надо, ребята! Не стойте как вкопанные! Легче не станет! – начал подгонять штрафников минер, командовавший отделением.
– Витек, за мной! – донесся до молодого солдата голос разведчика, убежавшего далеко вперед.
Он стал искать его глазами. Нашел и уже было шагнул вперед, чтобы догнать его, как вдруг споткнулся о вмерзший в землю труп солдата и упал, теперь уже выронив винтовку из рук. Тут же совсем близко ударил новый разрыв залегшей в земле мины. Бойца, что был ближе всех к Виктору, сбило с ног взрывной волной и отбросило на него. Тот перелетел сверху через спину парня и замертво упал рядом. Снег под ним тут же начал окрашиваться темной кровью. Увидев это, боец отшатнулся, попятился, уперся ногами в мертвого, давно погибшего солдата и остановился на месте. Ужас присутствия вокруг смерти сжал в комок его сознание. Виктор не знал, что ему сейчас делать, не владел собой. Через пару секунд где-то далеко взорвалась еще одна мина. Снова послышались крики штрафников, снова разрезал воздух крик командира взвода и выстрелы в воздух из пистолета.
Теперь все покатилось одним сплошным потоком. Разрывы мин прозвучали один за другим на разных участках атаки штрафников. Матерные крики не пострадавших от них, рвущие душу вопли раненых и угрозы командиров слились воедино.
– Вперед! – рванул взводный Виктора за воротник шинели наверх, заставляя встать и идти в атаку.
Тот вскочил и метнулся туда, куда подтолкнул его командир. Споткнулся обо что-то, упал, снова поднялся, опять рванул с места и вновь задел ногой невидимое из-за крайней степени волнения препятствие. Заметил перед собой лежащую на земле винтовку, возле которой крутился, согнувшись пополам, тот самый высокий солдат, что из трофейного пистолета застрелил товарища. Лицо его было искажено страшной гримасой. Ладонь у живота окрасилась кровью.
Виктор отшатнулся от него. Потом посмотрел вперед. Заметил дальше от себя, в нескольких десятках метров, кого-то похожего на разведчика и, подхватив с земли увиденную, ставшую бесхозной винтовку, побежал туда. Едва он смог два десятка раз переставить по мерзлой земле обутые в валенки ноги, как его сбила и повалила на бок взрывная волна от еще одной сработавшей мины, прятавшейся в грунте. Опять кто-то рухнул навзничь рядом с ним, скошенный ее металлическими осколками. Виктора обрызгало его кровью. Он попытался встать, подтянул к себе винтовку, как вдруг где-то впереди загремела длинная очередь скорострельного немецкого пулемета. Рядом с ним неожиданно ожил еще один, начав огрызаться ливнем пуль по атакующим штрафникам.
– Разведка боем и разминирование одновременно! – донесся до ушей парня голос со стороны.
Он поднял голову, попытался сориентироваться, стал искать глазами разведчика, а вместе с ним и командиров своего отделения и взвода. Но, никого не увидев, машинально и лихорадочно завертел головой, чтобы заметить хоть кого-то, кто мог бы подсказать ему, что делать и как повести сейчас себя.
– Пригнись! – донесся до него чей-то громкий крик.
Не зная, кому он был адресован, Виктор принял его к сведению и вдавил лицо в мерзлую землю. Его начало трясти от страха, от неизведанности, от потери ориентации в пространстве, от утраты того, кто брал добровольно на себя ответственность за его действия, за его жизнь. Разведчика нигде видно не было. Пропали из виду все командиры. А взгляд его остановился на застывшем в смертельной гримасе лице солдата из его взвода, который лежал недалеко и не двигался. Того самого проворовавшегося тыловика, пытавшегося обменять украденное армейское имущество на самогон.
Виктор сразу представил себе, что и он вот-вот будет лежать так же неподвижно, с застывшим от ужаса лицом, скованный смертью. А потом, спустя какое-то время, его глазницы опустеют, вид его будет обезображен, а тело вмерзнет в землю. Из череды скорбных мыслей его вывели свист пуль
