вы мне писали раньше, но неправда, что письмо, написанное в ресторане, попало в чужие руки.
— Не верится, Нино, чтобы вы могли лгать…
«Неужели Миха работает на два фронта?» — мелькнула мысль у Нино, и она покраснела.
— В жизни каждого человека бывают такие тайны, — продолжал Корнелий, — разглашение которых для него равносильно смерти.
— В таких делах вы грешите больше, чем я.
— Скажите, в чем и когда я согрешил?
— Вы, как и Платон, странный человек.
Эта фраза послужила для Нино громоотводом, Корнелий сейчас же обрушился на своего соперника:
— Вы думаете, я не знаю, почему в последнее время вы часто бываете с Платоном?
— Почему?
— Чтобы этим унизить, наказать меня.
— Этого и в мыслях у меня не бывало.
— Вот как! Оказывается, дочь Эстатэ Макашвили может говорить неправду.
— Корнелий, вы очень много себе позволяете. В таком случае я вам отвечу: вы судите о людях по себе.
— Простите меня.
— Извинения излишни. Во-первых, Платон Могвеладзе сам ищет встреч со мной, а во-вторых, унизить и наказать вас не так-то легко. Лучше бы вы сами не наказывали, не унижали других, — ответила Нино и надулась, как обиженный ребенок.
— Вы должны раз и навсегда запомнить, — дружеским, искренним голосом заметил Корнелий, — что унижать и оскорблять вас я никогда себе не позволю.
— Но вы уже позволили себе это.
— Когда, чем?
— Вы же догадываетесь, что я приехала из Квишхет только для того, чтобы встретиться с вами. Скажите, разве это не унижение для меня? Ответьте мне, если вы честный человек: какие у вас отношения с этой немкой?
— Никаких. Когда вы уехали в Квишхеты, меня взяла такая тоска, что я места себе не находил. Мы пошли с Миха в сад. Встретились там с Маргаритой и Кэти… Он пригласил их на ужин… Должно быть, Миха вам все насплетничал.
— Нет, не Миха.
— Нет, Миха! И как он смеет отравлять нам жизнь! — с возмущением воскликнул Корнелий. Он встал и начал ходить по комнате.
Нино подошла к Корнелию:
— Повторяю, Миха здесь ни при чем.
— Поклянитесь.
— Это излишне. Неужели вы будете отрицать, что вы очень часто встречаетесь с этой немкой? Ее называют вашей… любовницей.
— Я встречался с нею всего раза три-четыре. В последний раз она сама привязалась ко мне, и я сбежал от нее… Нет, погодите, я сам все расскажу.
— Ну, говорите… Может быть, вы любите ее? Не подумайте только, что я ревную. Вы меня оскорбите, если вам придет в голову такая мысль. И потом — вы свободный человек, как и я. Ваше право любить кого угодно и жениться на ком угодно. Ну и я не пойду в монастырь. Правда, вы из хорошей семьи, вы интересный молодой человек, вы умный, способный. Но и я не уродка и не так уж глупа. Слава богу, моей руки просят такие завидные для многих женихи, как Платон Могвеладзе, Геннадий Кадагишвили, Дата Качкачишвили, профессор Иоселиани, инженер Георгадзе…
Корнелий вздрогнул, но быстро взял себя в руки и улыбнулся какой-то нехорошей улыбкой. Потом, вызывающе подбоченившись, широко расставив ноги, стал перед Нино и цинично прищурился:
— Браво, браво! Вот это понимаю. Однако порядочное стадо за вами гоняется!
Кровь бросилась Нино в голову. Но Корнелий решил не щадить ее:
— Поздравляю вас! Сказать по правде, ваша откровенность весьма меня обрадовала. Но, являясь вашим искренним другом, хочу вас предостеречь. С женихами будьте осторожны. Проверьте как следует каждого, учтите их достоинства и недостатки. Подберите достойных советников, которые хорошо разбираются в таком деле, — знаете, как это делают предусмотрительные люди, когда решают приобрести в магазине какую-нибудь ценную вещь.
— Благодарю, ни в ваших советах, ни в ваших предупреждениях я не нуждаюсь. Приберегите и то и другое для вашей немки, — ответила ему растерявшаяся девушка.
— Почему же? — продолжал язвить Корнелий. — Добрые советы никому не помешают, а я ведь только добра вам желаю. Поверьте, что в вопросах брака я кое-что смыслю. Например, мне известно, что даже дикарки, вступая в брак, проявляют эстетическое чувство. Оказывается, их интересует не только материальная обеспеченность жениха, но и нечто другое. Например, прежде чем дать согласие на замужество, женщина-дикарка требует от мужчины, чтобы он показался ей спереди и сзади, и проверяет его походку. Дарвин приводит много случаев, свидетельствующих о том, что дикарки находятся вовсе уж не в таком унизительном положении относительно брака, как об этом многие думают. Часто женщина сама подбирает подходящего ей мужчину, а иногда отказывается от него уже после вступления в брак, если он не оправдал ее надежд, перестал ей нравиться. Хотя, может быть, мне в самом деле не стоит распространяться так широко насчет брака. Уж если дикарка обнаруживает столь похвальную предусмотрительность, то вы, культурная, умная, образованная девушка, наверняка не ошибетесь, не попадете впросак.
— Довольно! — вскрикнула Нино, и в глазах у нее потемнело. Теперь она жалела, что затеяла этот никчемный разговор о браке. «Так говорить могла, конечно, только жалкая мещанка», — упрекала она себя. И ей стало вдруг так стыдно, что она не могла уже больше смотреть Корнелию в глаза. Нино закрыла лицо руками, упала на кровать и, уткнувшись лицом в подушку, зарыдала.
Корнелий настолько был оскорблен заявлением Нино о своих женихах, что сейчас, когда, поверженная его иронией, она плакала, даже не пожалел ее.
Он подошел к открытому окну, сел на подоконник и выглянул в сад. Потом снова посмотрел на Нино. «Бедная, зачем я так жестоко оскорбил ее? — поднималось откуда-то из глубины его души раскаяние. — Ведь она старается устроить свое счастье так, как умеет». Он подошел к кровати, стал на колени и осторожно коснулся пальцами плеча девушки. Она вздрогнула и подвинулась к стенке. От частого дыхания плечи ее то поднимались, то опускались, будто маленькие кузнечные мехи. Из-под короткой юбки виднелись красивые, стройные ноги в белых шелковых чулках и в белых туфлях.
— Нино! — воскликнул Корнелий. — Простите меня… Все это я сказал вам потому, что я люблю вас. Никого, кроме вас, я не любил и не буду любить. Вы — моя первая и последняя любовь. Поймите…
Нино приложила платок к глазам, из которых безудержно лились слезы.
— Лучше мне умереть, чем жить без вас. Я представлю вам сейчас доказательство моей беспредельной любви, — закончил свое объяснение Корнелий.
Приподнявшись, Нино заплаканными глазами посмотрела на Корнелия. На его глазах тоже блестели слезы. «Нет, не может быть, чтобы он говорил все это неискренне», — решила она и умоляюще протянула ему руку. Корнелий схватил ее и страстно поцеловал. Снова его одурманил знакомый запах сирени, фиалки, ландыша, лилии и
