пришёл.
– Женатый? – выслушав его, спрашивает старик.
– Женатый. Мы тут дом купили. По Речной улице, на углу, вон там…
– А-а… дом Скоробогатова. Я ему после наводнения печку клал. Раньше домик был хорош, да
наводнением его подмыло. А что с огородом сделалось: всё песком занесло. Теперь в нём долго
ничего не вырастет. Угораздило тебя, однако, этот дом купить. Ну да ладно – пошли на веранду.
Роману хочется как-то защитить свой дом, обидно за него, но не лучше ли помалкивать пока?
– Тут вот какое дело, – говорит печник, войдя на веранду и усевшись на сундук с полукруглой
крышкой, покрытой ковриком. – Некогда мне на подрядах работать. Дома работы навалом. Так что
ничего не получится…
Роман растерянно смотрит в пол. Что же, лишь для этого сообщения старик и привёл его сюда?
Выходит, разговор уже окончен? И куда же теперь податься? На поклон к Старейкину?
– Так, может, сначала помочь вам с делами по дому справиться? – предлагает Роман, тут же
озабоченно оглядываясь по сторонам. – Что тут нужно сделать?
– Экий ты прыткий, – чуть мягче произносит хозяин, – да есть кое-что. Мне, это самое, вообще-
то самому надо очаг в тепляке перекласть…
– Ну так тем более! – едва не подскакивает Роман. – Я помогу! Просто так, без оплаты. За
науку…
– Да чему же ты на очаге-то научишься: ни колодцев там, ничего… А так-то у меня уж и кирпич,
и глина заготовлены…
– Вот и хорошо…
С минуту печник сидит молча, о чём-то думая.
– Э-эх, а я ведь хотел этому делу своих оболтусов обучить, – говорит он. – Так нет, не хотят. На
инженеров да механиков выучились. Для них это, видишь ли, пыльно…
Что ж, решено, что за работу они возьмутся сразу после дежурства Романа в пожарке. Роман
уходит, ликуя – вот тут-то он уж не выпустит удачу из рук!
Утром, отправляясь на своё первое дежурство, Роман хочет лишь одного: чтобы в этом, по
определению Захарова, коллективе алиментщиков на него обращали поменьше внимания и не
пытались узнать о нём больше того, что он уже сообщил о себе. А ещё – чтобы как можно меньше
трепались о женщинах. Правда, как ему показалось, этим алиментщикам и самим-то такие
разговоры не по нутру. Но кто знает – за полдня стажировки этого не понять.
Два дня до первого дежурства прошли в постоянном движении. Роман выкосил всю траву в
огороде, ещё несколько раз доосуха вычерпал воду из колодца, отремонтировал прогнивший пол
под навесом, рассыпал завалинки, чтобы просушить опилки и нижние венцы дома. Лихорадочное
беспрерывное движение – это уже как норма жизни, и когда с утра первого дежурства в пожарке
Каргинский принимается его «гонять», то это воспринимается лишь как продолжение привычной
нормы. Вначале Каргинский приказывает Арсеньевичу выгнать машину из гаража и установить её
против тренировочной вышки, когда-то испугавшей Романа. Потом в паре с Митей Ельниковым
караульный показывает новенькому, как нужно быстро снимать лестницу с машины, как ставить её
около стены, как тянуть за верёвку, чтобы лестница развернулась на все три колена и
зафиксировалась, как взбираться по ней, перевесив через плечо матерчатый рукав. Сначала
Роман тренируется с Каргинским, потом с Митей и снова с Каргинским. Постепенно входя в раж,
начальник кричит и командует всё громче и, наконец вовсе осатанев, бежит в караульное
помещение, набрасывается там на доминошников, выгоняет на тренировку и их. Пожарные
подчиняются вяло, с едкими репликами и оговорками, робу натягивают с ленцой, но когда
Каргинский принимается по секундомеру засекать время выполнение упражнений, то и они волей-
неволей входят в соревновательный азарт.
А через час, когда взмокшие от пота пожарные снимают с себя робу, укладывая так, чтобы в
случае тревоги можно было легко запрыгнуть в неё, настроение их уже совсем благодушное. Все
дружно артельно идут на кухню отпиваться чаем, который в честь их подвига предусмотрительно
вскипячён Настей.
За краткое время тренировки Настя, подчиняясь общему подъёму, успевает побелить стены на
кухне и теперь домывает пол около порога. Даже невероятно, что так много было сделано лишь
185
двумя её маленькими ручками. Движения Насти не размашисты, но энергичны и сильны, словно
вся размашистость, свойственная большим людям, преобразована у неё в энергичность. Не
правда, что сила заключена лишь в большое. Сила заключена в гармоничное и правильно
сложенное. И потому миниатюрная жена Мити, похожая на маленькую энергичную пружинку,
обладает силой большого человека.
– Вот и боец Ельникова тренируется, – улыбаясь, говорит громоздкий Арсеньевич, проходя по
мокрому полу подняв носки на одних каблуках, чтобы поменьше следить.
– Ну, развезла тут. . – остановившись на пороге, с улыбкой упрекает жену польщённый Митя.
– Да тут у меня пока растворено, да не замешано, – смущённо отвечает Настя, – я ещё и в
коридоре хочу побелить.
– А извёстку где взяла?
– Дома, где же ещё? Думаешь, тут дадут?
Оказывается, она ещё и домой за это время сбегала! Митя, вздохнув о своей известке, проходит
на кухню.
– Надо бы вообще-то везде побелить, – словно оправдываясь, досказывает Настя идущему
следом Роману, – ну да ладно, хотя бы тут. .
– А заплатят тебе за это? – спрашивает Роман.
– Да кто тут заплатит? – стеснительно отмахивается она.
– Зачем же белишь?
– Так стыдно же… Ещё скажут, что я грязнуля.
Усевшись за столом, все пошучивают, подначивают друг друга, но больше всего Каргинского,
чем тот после удачной тренировки, кажется, даже доволен. Теперь уж Роман вместе со всеми. И
робу свою кладёт рядом с робой других: состояние постоянной готовности распространяется
сегодня и на него: случись вызов на пожар – и он такой же боец пожарной части, как все.
Домино после чая сегодня особенно жёстокое, потому что в игру включается и начальник части
Прокопий Андреевич, осчастливленный стихийной тренировкой подчиненных, так что кто-нибудь то
и дело «вылетает» из игры. Чаще всех не везёт Арсеньевичу. Раз за разом он оказывался на
диване рядом с Романом и Митей, играющими в шахматы. Шахматисты, правда, больше говорят,
чем играют, а Мите шахматы вскоре и вовсе надоедают. Он достаёт из своей продуктовой сумки
маленький узелочек с рыболовными крючками, разноцветными пёрышками, волосками от шкурок
каких-то животинок. Его жёлтые заскорузлые пальцы с трудом удерживают такие мелкие предметы,
однако уже спустя несколько минут он, подбросив на ладони своё творение, даёт его для оценки
Роману. Мушка и впрямь сильно напоминает живую яркую муху, с чётко выделенными головкой,
брюшком, крылышками. Такая симпатичная, аппетитная муха, только в середине её – острый
невидимый крючок.
– Тоже учись, – советует Митя, – опосляо велик купишь да будем на рыбалку
