воскликнула она. — Как незаметно прошло время…
Дадвадзе взглянул на часы. Встал, попрощался с супругами Макашвили и направился, покачиваясь, в свое купе.
3
После Хашури Нино вернулась в купе и села у окна, напротив отца.
— Почему такой дым? — сказала она, надевая перчатки. — Полный вагон дыма…
Кондуктор поднял окно и задернул его занавеской. Молча, как привидение, подошла Эло.
— Скоро будет тоннель. Пока не проедем его, я не лягу, боюсь…
— Чего ж там бояться? — отозвался Эстатэ и повернулся к Нино, обратив наконец внимание на свою дочь.
Нино сидела грустная и, сложив на коленях руки, смотрела большими, блестящими глазами на горевшую перед ней свечу.
Она казалась бледной и утомленной. «И лоб, и глаза, и нос, и подбородок — все у нее мое», — любовался он дочерью, нежно гладя ее по голове.
— Ты что, доченька, нездорова? — с отцовской заботливостью спросил он ее.
— Нет, папа, — ответила она и улыбнулась.
Отец сел рядом с нею, поцеловал ее в лоб и прикоснулся щекой, к ее щеке.
— По-моему, — обратился он к жене, — у нашей девочки жар.
— Не мудрено — весь вечер простояла у открытого окна. Наверно, продуло.
Она расстегнула дочке блузку и приложила к груди руку — не поднялась ли температура? Нино съежилась и стала смеяться от щекотки.
— Ой, мама, оставь, какой там жар! Папе показалось…
Эстатэ пересел на свое место и снова взглянул ласково на дочь.
— После тоннеля — айда, закину тебя вон туда, на койку. Отдыхай, спи без всяких забот.
Поезд с грохотом ворвался в тоннель. Эло прижалась к Вардо. Та перекрестилась. В коридоре остались только Миха и Корнелий. Оглушительно гудели рельсы, грохотали колеса, скрипели и лязгали буфера. Корнелий украдкой заглянул в купе. Нино сидела у окна, смотря в каком-то смятении на стоявшую перед ней свечу.
Из купе выглянула Вардо. Корнелий поспешно отвернулся и стал вглядываться через окно в темноту, но ничего не мог разглядеть. Только изредка мелькали, точно светлячки, вселяющие какую-то надежду дорожные фонари. И тогда еще громче гудели рельсы и грохотали колеса.
Вдруг где-то под вагонами раздался звон колокола и удары молота по рельсам.
— Скоро тоннель кончится, — сказал Эстатэ.
— Откуда ты знаешь? — спросила Вардо.
— Этот звон под колесами означает, что больше половины пути уже пройдено. До сих пор поезд шел на подъем, сейчас начался спуск.
И в самом деле, скоро адский грохот стих, поезд вышел из тоннеля. Корнелий опустил окно. Опять показалось тихое и светлое, полное торжественности звездное небо. Корнелий подумал, что неудобно ему так долго стоять около купе Макашвили, и вышел на площадку вагона. Открыв дверь, он стал на ступеньки.
Встречный ветер освежил его разгоряченное лицо. Поезд мчался по глубокому, извилистому ущелью, на дне которого бурлила горная речка. Точно сказочный Пегас, летел вперед черный паровоз, и дым густой гривой развевался над ним. Вот еще один крутой поворот — и высокая гора осталась позади. Поезд вырвался из ущелья. Перед глазами снова предстало мерцающее звездами небо.
Долго еще стоял Корнелий на ступеньках вагона, наслаждаясь прохладой тихой ночи. Но вот за его спиной показалась Нино. Она была бледна, дрожала как в лихорадке. Корнелий поднялся на площадку и заключил девушку в объятия. Она прижалась к нему.
Они долго молча стояли, пока где-то в коридоре не скрипнула дверь. Нино вздрогнула.
— Прощай. Это мама, — прошептала она и быстро исчезла.
Только когда забрезжил рассвет и звезды одна за другой начали меркнуть, он вошел в вагон, отыскал свое купе и, не раздеваясь, лег на койку напротив Миха.
У МОРЯ
Брожу над морем, жду погоды,
Маню ветрила кораблей.
А. С. Пушкин
1
Корнелий проснулся рано. Вставать не хотелось. Солнце бросало лучи на висевшее у дверей летнее пальто. Это пальто Корнелий взял в дорогу у Сандро Хотивари. При взгляде на пальто сознание Корнелия стало постепенно проясняться. «Куда я еду? Где остановлюсь? Останавливаться у Макашвили — неудобно, если даже у них и найдется для меня угол. Гостиницы в Кобулетах нет. Придется поехать в Батум, к Кукури Зарандия. Ночь пересплю у него, а завтра поеду в Кобулеты. Поживу так два-три дня, а потом заберу Нино, Эло и Миха к себе в Карисмерети…»
Проснулся и Миха. Скоро Вардо позвала их завтракать. Нино выглядела еще более утомленной, чем Корнелий. Они избегали смотреть друг на друга. Эло иронически и недружелюбно поглядывала то на Нино, то на Корнелия.
Позавтракав, Миха и Корнелий вышли из купе.
— Ты ужасно выглядишь, — обратилась Вардо к дочери. — И так всегда бывает, когда ты меня не слушаешься. Простояла почти до утра у открытого окна, а теперь посмотри в зеркало, на кого ты похожа! Приляг и засни, Кобулеты еще не скоро.
— Да и Корнелий хорош! — язвительно заметила Эло.
— И о чем вы говорили всю ночь?.. — спросила Вардо.
Нино молчала.
— О звездах, о луне, о любви — о чем же еще… — продолжала язвить Эло.
Эстатэ засмеялся, Нино надулась и, улегшись на нижнюю койку, повернулась лицом к стенке. Эстатэ подмигнул жене:
— Смотри, какая вспыльчивая! Не трогай ее, а то достанется нам обоим.
Погода испортилась. Солнечное утро как-то сразу стало пасмурным. Небо заволокло тучами. Саломэ прикрыла Нино пледом.
После ночи, проведенной на ногах, у Корнелия ломило все тело, голова была точно налита свинцом. В висках стучало, будто в них вколачивали гвозди. Корнелий уснул, но спал недолго. На станции Натанеби его разбудил Евтихий. Корнелий вскочил на ноги. Головная боль прошла. Он снова почувствовал себя бодрым.
Приехали в Кобулеты. Евтихий и Шура стали выносить из вагона вещи. Погода продолжала оставаться пасмурной, дул холодный западный ветер — верный предвестник надвигавшегося дождя. Все надели пальто. Вардо беспокоилась, как бы дождливая погода не затянулась, что в этих краях случается часто.
Корнелий стал прощаться с Нино.
— Я этим же поездом поеду в Батум, переночую у Кукури Зарандия, а завтра утром буду у вас. Так будет лучше.
Нино согласилась с ним. Раздался второй звонок. Корнелий раскланялся с Эстатэ и Вардо.
— Куда вы? — удивилась Вардо.
— У меня дело в Батуме. Завтра вернусь.
— Завтра Эстатэ тоже должен быть в Батуме. Поехали бы вместе, если у вас есть там дело.
Вардо не особенно настойчиво уговаривала Корнелия остаться. Поезд тронулся. Корнелий не спешил садиться, и только когда длинный состав набрал скорость, он ловко вскочил на ступеньки последнего вагона.
Евтихий, Миха и Шура взяли вещи и направились к выходу в город. За ними последовали остальные. Только одна Нино осталась на перроне, провожая
