Этих слов дозорного хватило Стену чтобы понять, что для него всё закончилось. Теперь его сдадут и осудят. Каково будет решение судей, он знал: отсечение головы на глазах у всего легиона. Но сперва ему отрубят ноги в назидание другим легионерам, чтобы они понимали, какое преступление совершил он. Стен сжался в комок и постарался укрыться во тьме, так щедро дарованной ночью этому миру. «Вот тебе и жена, и дети, и дом», – подумал он, осознав, что жизнь его приближается к концу.
6. Узник
Стенли откашлялся. Он всегда отличался завидным здоровьем, но, проводя всё время в сырой камере, оно заметно пошатнулось. Он снова просунул руки в узкую щель под самым потолком, заменяющую окно – единственное напоминание ему о свободе. Но свобода осталась где-то там, за крепкими тюремными стенами, за тяжёлыми дубовыми дверьми, за скрипучими железными засовами. Он стоял и слушал, как по коридору вновь раздаются шаги, становясь всё громче и громче. «Опять идут за кем-то», – подумал он.
Прошло уже около полугода, как Стен попал в Ларгос. Имперские дозорные доставили его гораздо быстрее, чем он предполагал самостоятельно добраться до города. Они же его и сдали в руки правосудия. Отобрав всё, что у него было, Стена бросили в камеру, выдав вместо одежды какие-то тряпки. Спустя неделю, или около того, начался суд. Он помнил этот день, как будто всё произошло вчера.
– Обвиняемый Стенли Тремпл, встаньте, – сказал ему судья, облачённый во всё белое.
Стенли поднялся с колен и подошёл к решётке клети, в которую его заперли, лишь стоило ему попасть в судебный зал. Он помнил, как судья встретил его абсолютно равнодушным взглядом и как отвернулся, продолжая общение с другими людьми, обступившими Его Справедливость. Стенли смотрел на посланца богов, вершившего судьбы тысяч людей, одним лишь словом своим даровавшим жизнь или смерть, или жизнь хуже смерти. Когда же его впихнули в клеть, то для судьи он перестал быть человеком. Он стал лишь предметом, который можно было оставить или выкинуть, всё зависело лишь от настроения хозяина.
– Вас обвиняют в дезертирстве, что вы можете сказать в своё оправдание? – спросил его судья.
– Ваша Справедливость, то, в чём меня обвиняют, это не правда. Я сам шел в Имперские палаты объявить о своём спасении и продолжить свою службу на благо империи. Но по пути меня встретили дозорные, они связали меня и доставили в город как пленника.
– Хорошо. Расскажите, как так произошло, что вы покинули легион?
– В тот день мы стояли под городом Талия. Мёртвые внезапно вышли из леса целой ордой и двинулись на наш лагерь. Четвёртый легион был сформирован преимущественно из новобранцев и многие солдаты испугались, увидев несметные полчища прибывающего противника. Мы приняли на себя удар, но строй в центре прогнулся и мертвецы прорвались в лагерь. На тот момент, когда мы поняли, что к основному войску нам не пробиться, нас оставалось около сотни. Наш командир Патрик Мортис принял на себя командование и приказал отступать к опушке леса, где мы и продолжили борьбу с мёртвыми. Мы держались сколько могли, но, когда поняли, что легион разбит, двинулись вглубь леса.
– То есть вы хотите сказать, что с вами было ещё несколько человек, включая сотника Мортиса, отдавшего вам предательский приказ? – судья вперил в него тяжёлый взгляд.
– Ваша Справедливость, – начал Стен, – сотник Мортис погиб, так и не достигнув опушки. Мы держались до последнего, пока легион не пал, а те, кто спасся тогда, погибли в лесу. Остался только я.
– Напомните, пожалуйста, сколько человек добралось до леса?
– Пятнадцать, – ответил Стен.
– И из пятнадцати только вы один сумели выбраться?
– Похоже…
– То есть, вы не уверены?
– Ваша Справедливость, я расстался с последними спасшимися у болот, уводя за собой мёртвых. Что сталось с ними дальше, я не знаю.
– То есть, вы не исключаете того, что они всё ещё живы?
– Я не знаю, Ваша Справедливость.
– Хорошо. Расскажите, что побудило вас вернуться в легион?
– Мой долг, моя честь, – Стенли замялся. – Ваша Справедливость, вы должно быть знаете, что легионеры неплохо зарабатывают, и на моём счёте тоже скопилась достаточная сумма. Так вот, деньги тоже сыграли немаловажную роль в моём возвращении.
– А если бы у вас не было денег?
– Я всё равно вернулся бы. Я же говорю: на первом месте у меня стоят долг и честь.
– Итак, я выслушал достаточно, и настало время подвести результат сегодняшнего разбирательства. Из вышеизложенного обвиняемого, Стенли Тремпла, следует, что он не нарушал приказа своего командира, так как приказ вышестоящего командующего до него не доходил. Повинуясь воле сотника Мортиса, отдавшего преступный приказ, он, вместе с другими легионерами, покинул строй, что могло послужить к ухудшению положения оборонявшегося легиона, – судья отхлебнул из чаши, стоящей на его столе. – Впоследствии он сумел выбраться из леса, заполненного восставшими, оттуда, откуда не смогли выйти пятнадцать человек. После чего, преисполненный чувством долга он решил вернуться в легион, – судья пристально взглянул на Стена. – Но, в нашем распоряжении есть показания ещё одного свидетеля, спасшегося из той бойни.
Стенли удивился услышанному: «Кто же это мог спастись? Неужели, кто-то из его товарищей?»
– Генерал Цириус Кай, командующий четвёртым легионом, дал совершенно противоречивые показания.
– Что? Генерал Кай выжил? И что же он сказал?
– Стенли Тремпл! Попрошу не перебивать меня, – сделал замечание судья.
– Да, Ваша Справедливость.
– Так вот, генерал Кай сказал, что они держались до последнего и никто, я повторю, никто, кто не был верхом на коне, не выжил. Он отдал приказ к отступлению, когда уже стало ясно, что битва проиграна. Мертвецы окружили отступающих, и только всадникам удалось спастись. Все остальные легионеры, которые вырвались из этого капкана, бежали до начала битвы, то есть дезертировали. Его свидетельство подтвердили тридцать рыцарей, своими глазами видевших всё, что происходило на поле боя в тот день. У меня нет причины не доверять трём десяткам уважаемых людей, доказавших свою честность множеством совершённых ими подвигов, но, их свидетельствование противоречит вашему. Посему, я пришёл к выводу, что вы дезертировали до начала либо в самом начале боя. Вы предали свой легион, возможно, предали своих людей, с которыми отправились в бегство. Но ваша жажда наживы сыграла с вами дурную шутку. Погнавшись за золотом, оставленным на хранение в Имперских палатах, вы сами подписали себе приговор. Ваша честь была повергнута лживостью, ваш долг заменило предательство. Я выношу вам приговор: за измену родине, Стенли Тремпл, бывший десятник Имперского легиона, а ныне дезертир, приговаривается к смертной казни с отсечением конечностей. Приговор будет осуществлён в течение недели со дня его провозглашения, – судья поднял со стола свой жезл и трижды ударил им о стол. – Судебное разбирательство закончено. Заводите следующего обвиняемого.
Тело Стена онемело. «Как? Как я виновен? Почему? Я же ничего плохого не сделал?» – мучился он бессмысленными вопросами. Он почувствовал, как его руки отдирают от прутьев решётки и как его утаскивают куда-то по тёмным коридорам. Его посадили на колени, надели на руки кандалы и намертво заковали. Потом снова тащили куда-то, затем закинули в эту сырую камеру, бросили внутрь худое ведро и заперли дверь. Стенли вжался в угол, сев в кучу сырой соломы, служащей местным подобием перины и погрузился в свои мысли.
«Что я сделал не так? – задавался он вопросами. – Я всю жизнь сражался за империю, я всю жизнь отдал империи, а теперь империя отнимает жизнь у меня. Где я допустил ошибку? Где я свернул не туда? А может, надо было сгнить в тех болотах? Или прибить ведьму, когда был шанс. Или пойти с ней на восток? Или двинуться в Балк-Харду? Или дальше, на юг? А может, вернуться на земли наших предков? Говорят, туда теперь корабли ходят. Сколько, интересно, стоит место в трюме? И откуда взять деньги? Только в легионе. А легион своих не бросает. Только убивает…» Его поток мыслей прервал топот шагов, становившихся всё ближе с каждым шагом. «Они идут за мной, – догадался Стен. – Так быстро. Двое. Нет, трое. Точно конвой, сейчас откроют дверь и поведут меня на плаху. Отрубят ноги, а затем и голову перед всем легионом. Да уж, не знал, что так скоро за мной явятся. Видать, легиону не терпится напиться крови своего легионера». Шаги поравнялись с дверью, в узкой щели под ней мелькнул свет от факела и люди прошли дальше, даже не замедлившись у его камеры. Шаги начали удаляться, затем затихли. Скрип заржавелого засова проскоблил по ушам, затем удар захлопнувшейся двери и снова приближающиеся шаги. «На обратном пути, значит, забрать решили, – Стен сглотнул. – Что ж, я готов!» Но тюремщики вновь прошли мимо него и их шаги затихли где-то вдали. Стенли выдохнул: «Значит, поживу ещё немного».
