Испить осени
осеньюпахнет осенью
повсюду рыжорусла рек на слякотных коромыслахуносят прочь закоченевших рачков
мерзнуточень руки мерзнут
«Снаружи ультрамарин...»
снаружи ультрамаринесли включить электричество
рябь приглушенных сигналовпохоже каждый уикенд снег
сумерки час за часомпроявят мои черты квазимодо
живу как играю в пряткиибо смерть это обнаженность
в окне нагота зариразбуженные лавины
мы их изнанка
целуй меня своим рыбьим ртомкрой крылами ветряных мельниц
Кулдига
перламутрово-салатовый мерседес, дверираспахнуты, трепещут лилиями на ветру, онкурит ванильулица вся желтая, августпрохожу мимо, немею и вдыхаю мыльные пузыри, стóитвглядеться, и цыганка, широкая, плотная, укутана по самоене балуй, гордо несет этотгород в грубой каленой черепице, спеленатый пепельной кисеейв шагах звенят пики и бубны, и сверху виднонебо здесь чересчур низкое, цепляет макушки церквей, сейчасна катрине часызабьют и, должно быть, растреплют облачный пухс чего бы еще тени домов столь сладки и вязки, как взбитыймалиновый мусс, сочатсясквозь пальцы и герой остается, связан по руками ногам проклятым местом, ах вчера былсубботний вечерпиво слаще хлебапощечина честнее губоттого ль воскресенье бледно, что улица эта паноптикум, настоянныйна теплом и пряном мороке, тот славный дядька с путеводителемв руке никакне отыщет реку, всей курземе гордость и красугде лосося руками ловят и лебеди в водопаде бултыхаютбелые блюда, бренчазолотыми камушками, что целковыми, не осчастливив пока никогорепортер, первый парень города, и тот поверяет беды свои детскойтетради в линейкусует в бутылку и мечет хвостатой кометой с мостапусть простаки думают – там звездопад и как же хочетсяубраться отсюда
Автобиография
у меня туфли за 70 латов, тени для век за 7, телефонный счет дваждыза 70у меня «жених» (он так говорит) которого я содержу и которыйменя унижает
я не работаю, не зарабатываю, не спешу, сплю по 12 часов, живуне по средстваму меня нет веры в светлое будущее, нет обязанностей, нет квартиры,нет сил
«да выкинь же ты его к чертовой матери!»
он курит травку, заводится, мне его ни уговорить ни сломатьмы слиплись двумя магнитами, оба, изголодавшиеся друг по другу
«зови меня как-нибудь понежнее!»
он расточительный ливень, он транжиралавой течет асфальт ему под ноги, паводком, и яблони роняют свой цветдвери, стоит ему их коснуться, заклинивает намертво, их не выжечь огнем
«ты мое солнышко!»
в тебе +97 по шкале Цельсия и по шкале зимыты чистейший хирургический спирт, а я вся израненаты приходишь с пустыми руками, но сердце твое живительно, как бутон
«ах ты, засранец!»
скоро нас примут в объятья женщины, чьи лица черныскоро мелкие сошки поймут, что мой овердрафтпревзошел немыслимые пределыдайте же нам еще кроху весеннего солнца на этой грязной скамейке,к счастью, ничьейсреди бродячих псов, оборвавших ошейники, дайте нам быть
«вам жалко, что ли?»
дайте еще пару секунд надежды на то, что нас кто-то вспомниттарелка с голубой каймой, наследство, смерть, выигрыш в лотерею,дайте самим
отправиться каждому восвояси
Бетон
мы знаемэти укрепления ни разу не послужили своему предназначению – войнеесли, конечно, не называть войной эту схватку, обреченную на пораженьястычку бетона с водой, ветром, пескамитени смердят мочой и страхомроящиеся под землей, эти норысозданы для лишь тогочтобы как можно быстрей спрятать труп врага
если ты девушка в короткой юбкеи нейлоновая сеточкаполощется над желто-голубыми проплешинамито у тебя скованная поступьи дыхание животногов едином ритме с морем
да вы попробуйтена шпильках с улыбкойобойти весь этот край светамало-помалу обуреваемый морем
если ты мужчина в кожаной курткеи на рукавах твоих белая линияпереходит в краснуюкогда они соединяютсято указывают направление(в то время, как ветряной двигательотбрасывает ритмичные тени на маковки сосен)
если ты сильный мужчинаи вы оба возвращаетесь к твоему вольвоты говоришь «встань на солнце»и она послушно выпрямляетсяедва заметно утопая в пескепонемногу исчезаяс обломками обеих империй разомсмотрите – девушка, бетон и бурлящий весенний свет!
в спазме вспышки ее курточка блещет белизной как летящая чайкаи мужчине на краткий краткий мигна то время, пока траектория треугольничка высверком пересекает соснытак вот, ему кажется, что беря ближним планом ее лицообъектив считывает следы недавних прикосновений
«Когда их нет...»
когда их нетты гладишь рукою животдумая о том, что сила ростка способна пробить кору асфальта
«я самая красивая продавщица на этой улице,в этом квартале, в этом городе я прекраснейшая изпродавщиц, что когда-либо работали в мясном магазине»
у тебя сильные белые рукипохожие на весла и стрелки часовкажется, ты проста и чиста как водаи твои темные ночные мечтывыдает лишь угольная гадючкасвернувшаяся на сонной артерииникто до сих пор ни видел ее пульсаций
«они обычно снулыевот как этот мужчинашироко растворяет дверьпобздынкивая словно генералинкрустированными глазницамипристальнее всего вперяясь в себякак в жалкий кошелек с мелочишкойи просит самое жирное из всего что тут естьвидя во мне лишь механизм равноценный весамили сломанный банкомат, подлежащий утилизациипожалуйста, не отвлекайте его, пока он сконцентрированна моей руке, касающейся мягкой курицы с прохладной кожей
когда бы он видел! какими я вынимаю их из картонных ящиковс поникшими крыльями, растянутыми ногами, тогда я – кррякш!движением таким, как если бы я влепила по клавишным, кррякш!и бедра бройлеров складываются послушно и нежностановясь похожи на титьки ждущих женщинс выпотрошенными внутренностями!»
когда их нетя самая красиваяя афалина, чья мордаткнулась в стекло аквариума и бздынкнув растворяются двери
«Когда я вышла на улицу...»
когда я вышла на улицуподняв руку в весенней ночизвякнув сантимамии перетерев с шоферомединственное местоосталось возле женщинодетых в красное
у одной на руках ребеноку другой кольцо и бутылка пивану а третья опустила руки
мы вместе летим над каналомнад дрожащими реями кораблейчьи бока изъедены ржойа якоря на вечном приколезатем мост делает сальтозаходится плачем ребенокянтарный колос выплескиваетсяна резиновый коврикмолочные рекикисельные берега
«не плачь» говорит первая бордоваяи той второй алой вытирает щеку«что тушь моя превратилась в маску?
разве я не буду больше прекрасна?»плоть под одеждой алелаи снова зашелся ребенок
«перестань»первая звучит туннельным ветром от близости поездатоном сильным как ведро бьющее в сруб колодцаточно так брюква перекатывается в тележке
«вот здесь остановите»странно расплылся светможет быть от прожекторова может быть от луныили от этих воскресших чреватыхтрещинами на каждом саженце и побегезамечаюлица обеих темны и краснымы трое неотличимы во тьме
