Не знаю, что я ожидала там увидеть. Может, Хоникаттов, воплощающих в жизнь очередную идею по ремонту. Или пустые комнаты, словно в доме никто не жил. Впрочем, нет, подобную возможность я исключила сразу.
Собственно, поэтому я и выскочила из машины, не дожидаясь, пока Нейт припаркуется. «Эй! Хочешь, я…» — услышала я вслед, но не ответила, а торопливо взбежала на крыльцо, прыгая через две ступеньки сразу, и, задыхаясь, нашарила на груди ключ. Сунула его в скважину, и знакомая дверная ручка, мягко щелкнув, повернулась под моей ладонью. Я шагнула внутрь.
— Мама? — позвала я. — Ты здесь?
Голос эхом отразился от всех твердых поверхностей, вернулся назад. Я прошла на кухню, где на веревке по-прежнему висела моя одежда. Джинсы и рубашки заскорузли и пахли плесенью.
В гостиной меня встретил ряд пивных бутылок на журнальном столике; одеяло, которое обычно висело сложенным на подлокотнике дивана, комком сбилось в углу. Сердце екнуло. Я бы не оставила такой беспорядок. Или оставила?
Я открыла дверь в свою комнату, щелкнула выключателем, и под потолком зажглась одна-единственная лампочка. С тех пор как я уехала, здесь почти ничего не изменилось, только кто-то распахнул настежь дверцу шкафа, наверное, сотрудник социальной службы, который собирал мои вещи. Я вернулась в гостиную и подошла к закрытой двери в другую спальню. Взялась за дверную ручку и закрыла глаза.
Нет, это было совсем не так, словно я загадывала желание или хотела, чтобы мечта стала явью. Просто в тот миг я попыталась вспомнить все разы, когда я возвращалась домой, приоткрывала дверь в спальню и видела маму. Она лежала, свернувшись калачиком, с разметавшимися по подушке волосами, и рукой прикрывала глаза от света за моей спиной. Эта картина вдруг отчетливо предстала перед моим мысленным вздором, и я почти поверила, что увидела всполох рыжих волос, уловила какое-то движение. Сердце подскочило к горлу, мгновенно выдав чувства, в которых я не могла признаться ни себе, ни кому-нибудь еще. А потом все так же быстро изменилось, встало на свои места: кровать, темные стены… и окно, где, как я вспомнила, треснуло стекло. Через плохо заклеенную щель проникал сквозняк и шевелил шторы. Я ошиблась. И все же я стояла на пороге и смотрела в комнату, словно ждала: еще миг — и она больше не будет пустой.
— Руби?
Тихий голос Нейта звучал неуверенно. Я сглотнула и подумала: «Какой же надо быть идиоткой, чтобы надеяться на мамино возвращение, ведь она забрала все необходимое!»
— Еще минуту! — ответила я, ненавидя себя за дрогнувший голос.
— Ты как? — Он замолчал, потом продолжил: — С тобой все в порядке?
Я деловито кивнула.
— Да, я сейчас соберу кое-что.
Нейт сделал шаг, я не поняла куда — ко мне или в другую сторону, — и оглянулась. Он стоял на пороге кухни, спиной к входной двери, и осматривался, медленно поворачивая голову. Мне вдруг стало стыдно. И зачем только я притащила его сюда? Кому как не мне знать, что это такое — привести совершенно постороннего человека туда, где меня легче всего обидеть и куда он легко найдет дорогу?
— Этот дом, — произнес Нейт, разглядывая бутылки на столе и длинную паутину, протянувшуюся через комнату, — он такой…
Внезапный порыв ветра качнул дверь, зашвырнул в кухню горсть листьев и погнал их по полу. Меня трясло, и я довольно резко сказала:
— Подожди в машине. Ясно?
Нейт молча посмотрел на меня, потом ответил:
— Да, конечно.
Он вышел и прикрыл за собой дверь.
«Немедленно прекрати!» — приказала я себе, чувствуя, как глаза щиплет от слез. Вот черт! Я огляделась, пытаясь отогнать дурацкие мысли и сосредоточиться на том, что мне нужно забрать с собой, но все вокруг словно заволокло туманом, и я всхлипнула. Зажав рот рукой, я заставила себя двигаться, хотя дрожь никак не унималась.
«Давай же думай!» — мысленно повторяла я по дороге на кухню и после, когда стаскивала с веревки одежду. Все было жестким и воняло плесенью, чем больше вещей я снимала, тем лучше видела грязь и запустение: гору немытых кастрюль и сковородок, громоздившуюся в раковине, ведра, в которых носила воду из ванной, провисшую бельевую веревку. «Я прекрасно справлялась сама», — сказала я Коре, искренне убежденная в своей правоте. Но теперь, стоя посреди кухни с охапкой пересохшей одежды в руках, чувствуя, как в ноздри бьет вонь прокисшей еды, я сильно сомневалась в своих успехах.
Я вытерла слезы и оглянулась в окно на Нейта, который сидел за рулем машины и прижимал к уху мобильник. Господи, что он обо мне подумал! Я перевела взгляд на свои шмотки и вдруг поняла, что ничего не возьму, хотя у меня и не осталось ничего своего, кроме этого тряпья, кое-какой мелочевки в соседней комнате да старой, разбитой «субару». Я бросила одежду на стол, решив, что приеду и заберу вещи, как только устроюсь. Обещания даются легко, и перед моим мысленным взором почти возник другой человек, который, покидая дом, говорит себе те же слова и не сомневается, что так оно и будет. Почти.
От обратной дороги я не ждала ничего хорошего, так как даже не представляла, что скажет Нейт, или как отвертеться от вопросов, которые он непременно задаст. Закрывая дверь, я решила действовать по отработанной схеме: все отрицать. Буду вести себя так, словно все прошло, как я и планировала, и в нашей поездке нет ничего особенного. Больше достоверности, и Нейту придется в это поверить.
К машине я шла с самым непринужденным видом, какой только сумела изобразить. Села в машину и поняла, что не стоило так стараться — Нейт даже не посмотрел в мою сторону. По-прежнему держа телефон у уха, он дал задний ход и медленно отъехал от дома.
Воспользовавшись его невниманием, я бросила последний взгляд на окно маминой спальни. Кстати, об отрицании: даже находясь в движущейся машине и на расстоянии, можно было понять, что в комнате никого нет. Есть в пустоте что-то очевидное, как бы ты ни старался убедить себя в обратном.
— Ничего страшного, — вдруг произнес Нейт, и я уставилась на него. Не отводя глаз от дороги, он слушал, плотно сжав губы. — Погоди, я буду там через десять минут, может, еще раньше. Просто заберу у нее…
Невидимый собеседник резко перебил Нейта, он говорил так громко, что я слышала его голос, хотя не могла разобрать слов. Нейт потер лицо рукой.
— Я буду там через десять минут, — повторил он, нажимая на газ, — мы выехали на шоссе. — Нет, я… — Он замолчал. — Мне нужно было съездить по одному делу, в школе поручили. Да. Да. Хорошо.
Он захлопнул крышку телефона и швырнул его на консоль между сиденьями.
— Неприятности? — поинтересовалась я.
— Нет, — сказал он. — Это мой отец. Он слегка… в общем, проверяет, как идут дела.
— Ты забыл покрыть кексы глазурью?
Нейт бросил взгляд в мою сторону — видно, удивился, что у меня хватает сил на шутки.
— Вроде того, — ответил он. — Мне нужно заехать в одно место. Если ты не против.
— Это твоя машина. — Я пожала плечами.
Внезапно телефон зазвонил снова. Нейт схватил его, посмотрел на дисплей и открыл.
— Алло. Да. Уже еду. На автостраде. Через десять минут. Конечно. Хорошо. Пока.
В этот раз он не стал убирать телефон, сжал в руке. Немного помолчав, произнес:
— Понимаешь, нас только двое. Вместе живем, вместе работаем. Иногда… иногда бывает нелегко.
— Знаю, — вырвалось у меня, может, из-за того, что я думала о маме.
Вот черт, только этого не хватало! Я вовсе не собиралась обсуждать эту тему, тем более с Нейтом, но он тут же переспросил:
— Правда?
Я пожала плечами.
— Мы с мамой вместе работали. Ну, какое-то время.
— Неужели?
Я кивнула.
— А что вы делали?
— Развозили потерянный во время перелетов багаж.
Он поднял брови, удивленно или восхищенно.
— Неужели кто-то этим занимается?
— По-твоему, чемоданы телепортируются к нужному месту?
— Нет, — произнес он, искоса посмотрев на меня. — Я имел в виду… ну, в общем, такие вещи воспринимаешь как нечто должное. Не думая о тех, кто выполняет работу.
— Ну вот я как раз из них, — сказала я, — вернее, была.
Машина свернула на развязку и закружила, направляясь к светофору. Мы уже подъезжали к нему, когда Нейт спросил:
— Что же произошло?
— С чем?
— С доставкой багажа. Почему ты уволилась?
У меня хватило ума уклониться от ответа.
— Просто надоело, — сказала я. — И все.
К счастью, Нейт не стал выпытывать подробности, а включил поворотник и съехал на подъездную аллею к Виста-Моллу, огромному торговому центру с множеством магазинов и ресторанов. На переполненной парковке мы проехали вдоль одного ряда машин, другого, а затем пристроились за старым «шевроле-тахо» зеленого цвета. Задняя дверь автомобиля была распахнута, открывая вид на изрядно захламленное заднее сиденье. На нем громоздились коробки и контейнеры из-под молока, забитые различными конвертами и упаковочными материалами. Над ними наклонилась молодая женщина с небрежным пучком рыжих волос и в розовом пушистом свитере. Она стояла спиной к нам, держа в одной руке пластиковый стаканчик с кофе.
