— Я жду, — ледяным тоном произнёс Лонгаронель чуть погодя.
— Я не знаю... — еле слышно вымолвил пленник.
— Чего ты не знаешь?
— Не знаю, кто я.
Вампиры удивлённо переглянулись.
— Я ведь предупреждал тебя насчёт лжи... — напомнил Лонгаронель.
— Я не лгу! Клянусь, не лгу! — в отчаянии завопил Шатроски. — Я не знаю! Правда, не знаю! Не знаю! Не знаю! Не знаю! Я ничего не помню! Ничего!
— Но нас-то ты явно вспомнил, — усмехнулся вампир.
— Да, вас я помню, ведь с момента нашей встречи прошло всего два дня. Я не помню, что было со мной больше года назад. Ничего! Ни единого проблеска воспоминаний!
— Лжёшь! — вступил в «беседу» Терминор. — Про дядюшкино наследство ты явно помнил.
— Нет! — помотал головой Шатроски. — Я не помнил про наследство. Я вообще не его племянник. Но, узнав, что у него никого нет, решил, что этим можно воспользоваться.
— Как же ты это выяснил?
— Никак. Просто узнал.
— Шатроски это фамилия дяди... который, на самом деле, тебе не дядя? — уточнил Лонгаронель.
— Да.
— А как твоё настоящее имя?
— Не знаю.
— Ладно, давай-ка по порядку. С того момента, какой ты помнишь первым.
— Я очнулся в кустах у лесной дороги. Я не знал, кто я, где я, как оказался в лесу. Не знал, что делать и куда идти. Что-то подсказало мне отправиться по дороге. Понятия не имею, сколько я брёл по ней, у меня совсем не было сил, я еле передвигал ноги. А потом меня подобрал Шатроски. Пожалел.
— И ты отблагодарил его за помощь, лишив рассудка?! — ядовито продолжил за него Лонгаронель.
— Я не хотел! — воскликнул пленник. — Даже не знал поначалу, что это сделал с ним именно я! Мы ехали и говорили. А когда он стал... таким, я вообще испугался и убежал, бросив его в экипаже. Уже потом мне пришло в голову назваться его двоюродным племянником. У меня не было ни дома, ни средств к существованию.
— Скажи, после того как Шатроски стал овощем, ты почувствовал прилив сил?
— Да, но ещё раньше. Пока я говорил с ним – ощущал, как силы возвращаются ко мне.
— Значит, ты питаешься чужим разумом, — мрачно заключил Лонгаронель.
— Да, — тихо подтвердил Шатроски. — Я не хочу. Но голод сильнее меня! Вы не представляете, что это такое!
— А жрать обычную еду ты не пробовал?! — с ненавистью вопросил Терминор.
— Пробовал. Не могу! Пища совершенно не утоляет голода и в скором времени вся выходит обратно.
— Что же ты такое?.. — задумчиво произнёс Лонгаронель.
— Я уже говорил – не знаю. Пожалуйста, развяжите глаза! — вдруг взмолился Шатроски. — Я опасен, только когда голоден. А сейчас я сыт.
— Развязать глаза, тварь?! — взвился Терминор. — Ты сожрал мою женщину! Да я тебе сейчас выколю твои поганые зенки!
— Нет! Не надо! Умоляю! — перепугался пленник. — Я же рассказал вам всё. Не надо!
— Терминор, успокойся, — Лонгаронель перешёл на лимеранский. — Вариссу ты этим не вернёшь, а он нам ещё пригодится.
— А если бы этот урод сожрал Эльджету, ты был бы так же спокоен?! — разозлился Терминор.
— Не надо, — холодно вымолвил Лонгаронель, невольно внутренне содрогнувшись. — Да, Варисса была одной из нас, конечно, её ужасно жаль, но ты её не любил.
— И что с того?! Значит, можно оставить её гибель безнаказанной?!
— Это значит, что нужно поступать разумно. Ты можешь разыскать и убить парочку других таких тварей, если тебе станет от этого легче – разницы между ними никакой. Но этот пусть живёт – по крайней мере, пока. Я не уверен, что другие пошли бы на контакт так же легко.
— Почему ты защищаешь его? — спросила Эрли.
— Я не защищаю, а считаю, что он ещё может оказаться полезен. А вообще, если подумать, он ведь, по сути, тоже вампир.
— Но не такой, как мы! — категорично возразил Терминор. — Мы не из поколения вольных охотников. Мы падальщики.
— Мне больше нравится термин «санитары». Ты этого стыдишься?! — усмехнулся Лонгаронель.
— Да нет, напротив. Поэтому и не приемлю существование таких, как он!
— Но наши предки были такими.
— Нет! Убивали не все и не всегда.
— Это уже частности. В определённый период вольная охота, не спорь, имела место.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Что ты пытаешься мне доказать?! — Терминор зло скрипнул зубами.
— Ничего. Просто напоминаю историю. А что касается местных реалий. Конечно, неприятно вдруг оказаться в роли корма. Однако шанцийцы, по сути, получают по заслугам. Тебе не довелось иметь дело с к'зирами — тварями, сделавшими убийство своим ремеслом. Не ты нашёл в лесу замученного практически до смерти Роарна. А, между тем, охотники на эльфов были в Шанце в большом почёте. Сейчас же шанцкие войска заняты не менее почётной миссией истребления троллей. А до того люди истребили вампиров, гномов, орков... И ты пойди найди здесь тех, кого бы возмущала эта политика тотального геноцида, кто хоть бы усомнился не то что в её допустимости — в верности!
Конечно, рыба гниёт с головы, и, в первую очередь, следовало бы уничтожить верхушку. Но, как говорится, каждый народ заслуживает своих правителей. И я не собираюсь заниматься спасением Шанца. Это не наш мир, у нас здесь совсем другие задачи.
— Кстати, о задачах, — заговорил Зинглар. — Похоже, у нас их здесь больше вовсе нет. Кем бы ни был Шатроски и ему подобные, к проблемам Альтерана они явно не имеют никакого отношения.
— Да, — согласился Лонгаронель. — состояние овоща является первой и единственной стадией результата их воздействия. Тогда как наши зомби отнюдь не напоминают овощи. Кроме того, Шатроски... не знаю, что он за существо, но однозначно уже не человек.
— Пробовать его не будете? — спросил Ларгорн, вирг из клана львов.
Лонгаронель задумался ненадолго, а затем решительно помотал головой:
— Я не уверен, что это безопасно. Тень знает, какая дрянь может обнаружиться в его крови. Что-то с ним явно не то. Мы и так уже потеряли Вариссу – хватит! Однако я бы не отказался выяснить, кто затеял эту великую месть людям, — добавил он.
— А это тебе не кажется опасным? — усомнился вирг.— Нас здесь всего тридцать четыре, точнее, уже тридцать три. А сколько их – одному Повелителю Тени ведомо, и, сдаётся мне, в магии любой из них сильнее нас, поскольку ни вы, ни мы творить такого с людьми не умеем.
— Ладно, этот вопрос мы ещё обсудим, — пообещал Лонгаронель. — А сейчас следует привезти сюда Вариссу – этот дом, полагаю, прекрасное убежище для неё. Не стоит держать её дольше в лесу, где в любой момент карета может вызвать у кого-то интерес.
— Я съезжу за ними, — решил Ларгорн.
— Терминор, отправляйся с ним, — распорядился Лонгаронель. — Хоть будешь на связи, если что.
— Хорошо.
Вирг и вампир удалились.
Лонгаронель подошёл к Шатроски и снял повязку с его глаз.
— Ты меня не помнишь? — спросил он.
В первый момент пленник вообще не осознал вопроса. Он уже привык, что незнакомцы перешли на неизвестный ему язык, на котором он не понимал ни слова, сколько ни силился. Как раз недавно он оставил попытки догадаться, о чём речь. А кроме того, свет больно резанул по избавленным от повязки глазам. Шатроски непроизвольно зажмурился. Прошло несколько секунд, пока глаза привыкли к свету.
— Ты так и не вспомнил меня? — снова поинтересовался Лонгаронель.
— Почему не вспомнил? — удивился Шатроски. — Я помню, что видел тебя в трактире, где... — он замялся, побоявшись лишний раз напоминать о том, что сделал с их подругой.
— Но два дня назад мы виделись не в первый раз, — холодно улыбнулся вампир.
В глазах пленника отразилось искреннее удивление:
— Когда же и где мы виделись ещё?
— Значит, не помнишь?
— Нет.
— Это было прошедшей зимой. На лесной дороге. Ты спросил у меня, как проехать в Лозгорвалль. Причём направлялся в прямо противоположную от Лозгорвалля сторону, хотя уже тогда жил в этом доме.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Я был голоден, — честно признался Шатроски. — Я никогда не питаюсь здесь, всегда уезжаю куда-нибудь. Да, я помню, что попытался тогда насытиться встречным путником, но меня постигла неудача – в первый и пока единственный раз. Однако тебя самого я не помню. Когда голод слишком силён, я не могу думать ни о чём другом, ничего не воспринимаю – пока не насыщусь хотя бы отчасти. А до тех пор для меня существуют лишь глаза собеседника.
