— Только я-то практически не смотрел тебе в глаза, — язвительно усмехнулся вампир.
— Значит, поэтому мне и не удалось выпить твой разум. Но для меня всё было как в тумане, твоего лица я правда не запомнил.
— Что ж, верю, пожалуй.
— Да зачем бы мне лгать?!
— У людей ложь в крови. Впрочем, ты-то не человек.
— А кто я? — в тоне Шатроски не прозвучало ни малейшей оскорблённости, только живейший интерес.
— Ты это меня спрашиваешь?! — рассмеялся в ответ Лонгаронель. — Но ты ведь такой не один. Вы общаетесь, поддерживаете связь?
— Да, мы чувствуем друг друга. В смысле, узнаем. Со многими, кого встречал, я общался. Но никто, никто не помнит своего прошлого! Никто из нас не знает, почему мы стали такими! — почти прокричал Шатроски. И добавил неожиданно тихо: — И, кажется, нас становится всё больше.
— Почему-то я не удивлён, — усмехнулся вампир. — А как воспринимают свои нынешние пищевые предпочтения другие?
— По-разному. Кто-то рад был бы вернуться к нормальному, человеческому образу жизни, да не в состоянии ничего изменить. Кому-то всё равно. А кому-то даже нравится.
— Чьё же вы оружие? Кто ваш хозяин?
— Не знаю... — Шатроски в очередной раз помотал головой.
Раздевшись, Эрли скользнула под одеяло. Ей не нравился этот дом, претила сама мысль ночевать под крышей убийцы Вариссы. Но Лонгаронель принял решение о воссоединении отряда и дожидаться своих товарищей собрался именно здесь. Да, это было логично — где ещё они могли бы столь надёжно укрыть Вариссу, не опасаясь посторонних глаз. А в доме Шатроски гостей не бывало. Так что делать нечего, придётся терпеть нахождение под его кровом.
Продуктов они закупили на неделю, надеясь, что этого времени второму отряду их экспедиции хватит, чтобы добраться сюда.
Сам Шатроски тоже регулярно покупал какие-то продукты, чтобы не вызывать подозрений у окружающих. Однако, принеся домой, сразу же закапывал провизию во внутреннем дворике. Кстати, он сказал, что проголодается лишь недели через две. Уже радует, что хоть на кого-то ещё из них охоты не откроет.
Эрли прильнула к груди Зинглара, страстно желая, чтобы он обнял её, прижал к себе всем телом. Просить его не пришлось. Зинглар вообще на удивление тонко чувствовал любые её потребности.
Сейчас она остро нуждалась в его тепле. Не в страстных ласках — они не спали почти двое суток, и о сексе Эрли в данный момент даже думать не могла. А в простой молчаливой поддержке. И Зинглар дал ей то, чего она так хотела.
Эрли тяжело переживала случившееся с Вариссой, но говорить о постигшей подругу беде, больше не могла. Достаточно и того, что завтра она снова увидит её стеклянный взгляд и в который раз осознает, что та больше никогда не заговорит, никогда не засмеётся, никогда не выдаст какой-нибудь колкости. Но сегодня Эрли хотелось забыть о кошмаре хоть на минуту. Иначе она просто не выдержит.
Почему Лонгаронель не соглашается избавить Вариссу от страданий?! Почему тянет?! Ведь всё же уже ясно – хоть ещё год изучай её состояние, в решении проблем Альтерана это не поможет ничем. Так почему же какую-то эльфийку он пожалел, а свою соплеменницу продолжает упорно мучить?! А впрочем, нет – мучает он не её, а всех остальных! Вариссе-то уже всё равно.
Он мучает её, Эрли. Мучает Терминора. Мучает всех, кто знал Вариссу близко и не очень. Нет, Лонгаронель должен, должен, должен, обязан отпустить Вариссу, прекратить её существование! Иначе просто доведёт других до нервного срыва. Её саму – так точно!
Нет, стоп! Она ведь собиралась лечь и заснуть – без всяких страшных мыслей. Вот только как избавиться от этих мыслей, если перед глазами всё время стоит живая мёртвая Варисса?!
— Зинглар, поговори со мной о чём-нибудь, — жалобно попросила Эрли. — Или ты уже спишь?
— Нет, не сплю, — отозвался мужчина. — То, что ты сказала тогда, у ворот конюшни, – это правда?
— Да, — не раздумывая, ответила Эрли.
— Я о твоих словах, что ты любишь меня, — уточнил Зинглар, не будучи уверен, что она правильно поняла его вопрос.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— И я о них же. Разве такими вещами шутят?
— Нет. Но никогда раньше ты не говорила хоть о каких-то чувствах ко мне.
— А раньше я и сама не знала, что чувствую. Хочешь честно? — вампирша испытующе посмотрела ему в глаза.
— Хочу.
— Сказать по правде, всё началось не очень хорошо. Точнее говоря, нечестно, — принялась рассказывать она. В серьёзных отношениях нет места лжи. А потому Зинглар должен узнать правду, сколь бы неприглядной она ни была. — Обломавшись с Лонгаронелем, я вдруг позавидовала Эльджете. А тут ты... И я решила, что тоже хочу быть любима. То есть поначалу я просто позволяла тебе любить себя. Не скрою, мне это нравилось. Ощущать искренность твоего чувства, купаться в нём – это было так необычно, буквально завораживало. Я не хотела, чтобы это прекратилось, однако сама ещё вряд ли любила тебя.
— Я знал, что серьёзного чувства ты ко мне не испытывала. Но не терял надежды дождаться перемен, — признался мужчина.
— И вот за что, спрашивается, ты мог полюбить такую эгоистку? — искренне удивилась вампирша.
— Эрли, когда-то я уже говорил тебе, что ты сама себя не знаешь, — с тёплой улыбкой он коснулся губами её виска, прижав к себе крепче.
— Да нет, Зинглар, это ты изменил меня, — она ласково провела кончиками пальцев по его волосам. — Ты дал мне то, что никогда не было мне ведомо. Когда именно я полюбила тебя – без понятия. Но тем утром, когда ты исчез, а Варисса... В общем, в тот момент я чётко осознала, что уже не смогу без тебя. Что не переживу, если с тобой что-нибудь случится! Я чуть с ума не сошла, думая, что ты тоже заболел. И теперь я хочу лишь одного – всегда быть с тобой. Чувствовать твою любовь и дарить тебе свою.
Зинглар прильнул к её губам долгим полным нежности поцелуем. Эрли едва лужицей не растеклась в его объятиях.
— Так что всё-таки насчёт твоих вкусов по части блондинов и брюнетов? — спросил он. — Если для тебя это имеет хоть какое-то значение, я могу изменить цвет своих волос.
— Даже думать об этом не смей! — шёпотом воскликнула Эрли. — Не знаю, как насчёт всех блондинов, но одного я точно обожаю! И не хочу, чтобы он менялся ни в чём.
— Ты выйдешь за меня? — набрался наконец смелости Зинглар. Он не был уверен в её ответе и сейчас. Всё это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.
— Да.
Вампир пристально посмотрел ей в глаза – как будто она могла передумать:
— Даже если я так и останусь лишь бывшим предателем?
— Да. Думаю, после нашего возвращения всё изменится. Но если нет – мы преодолеем это вместе.
В глазах мужчины заполыхало нечто невообразимое.
— Я безумно люблю тебя, — произнёс он как-то сдавленно и хрипло – словно голос вот-вот мог начисто отказать ему.
— Я тоже, — эхом вторила Эрли, не в силах оторвать взгляд от шквала эмоций в его глазах.
И тут перед мысленным взором, как назло, встала сцена её предательства. Стыд вновь затопил до самой макушки. Нет, лжи между ними не должно быть вовсе! Иначе когда-нибудь она непременно всплывёт и сломает всё.
— Я должна признаться тебе ещё кое в чём, — с трудом вымолвила девушка.
— В чём? — Зинглар ощутимо напрягся.
— В то наше первое утро... когда ты ушёл собирать цветы для меня... — слова реально с трудом выталкивались из горла. А вдруг он её сейчас бросит? И всё-таки рассказать она обязана! — Я подумала, что ты ушёл завтракать один... Вот и обиделась. В общем, я тоже направилась к лагерю. Но по пути столкнулась с Арроноратом. Я хотела его ещё с вечера... Ну и... — Эрли умолкла, не в силах продолжить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Что – ну и? — взгляд мужчины буквально помертвел.
— Да трахнулась я с ним, не понимаешь, что ли! — почти прокричала Эрли, вырвавшись из объятий.
Естественно, Зинглар и не думал притягивать её обратно. Эрли застыла, сев на кровати. Полный разочарования взгляд натурально жёг ей кожу на спине.
