— Кто вы? Что вам... — Шатроски дико перепугался, узнав тех, кого видел позавчера в трактире. Очевидно, самые нехорошие предчувствия посетили его в первый же момент. А вот сказать что-либо ещё он не успел, лишившись и дара речи.
— Теперь, тварь, слушай меня очень внимательно, — заговорил Лонгаронель ледяным тоном. Их первую встречу Шатроски, кстати, кажется, не вспомнил. Но страха ему явно хватало и без того. Сложно сказать, что вызывало в нём больший ужас – невозможность двигаться и говорить или же явление двенадцати незнакомцев, настроенных крайне недружелюбно. Впрочем, он наверняка осознавал, что своим новым состоянием обязан именно им, хотя и сталкивался с такой магией впервые.
Для большей острастки Лонгаронель выдержал некоторую паузу и лишь потом продолжил:
— Либо ты возвращаешь разум нашей подруге, либо сдохнешь ещё до полудня. Если готов выполнить наше требование – кивни.
Ему позволили двигать шеей и головой, однако Шатроски не шевелился, продолжая пялиться на вампира в неизбывном ужасе.
— Ты тупой? — осведомился Лонгаронель.
На этот раз парень отрицательно помотал головой.
— То есть мой ультиматум ты понял?
Шатроски едва заметно кивнул.
— Но выполнять его отказываешься – предпочитаешь сдохнуть?
Пленник замотал головой, отчаянно замычав.
То есть подыхать явно не хочет, однако и идти навстречу не желает?
Или не может?
Состояние овоща необратимо — именно эту печальную истину и пытался донести до него пленник? Не сказать, чтобы Лонгаронель особо надеялся на иной вариант, но попытаться всё же стоило.
Он, как и одиннадцать его товарищей, самым пристальным образом изучал пленного. Что самое занятное, на первый взгляд, у него вовсе не обнаруживалось магических способностей. Однако для более детального исследования его необходимо было освободить от магических пут.
Что ж, магию заменили верёвки и кляп. И связанный по рукам и ногам Шатроски тут же задёргался, снова замычав.
— Замри, иначе прикончу, — пригрозил Лонгаронель.
Пленник прекратил свои протесты в то же мгновение. По-видимому, очень хотел жить.
Альтеранцы потратили около часа, чтобы нащупать наконец присутствие у него неких особых способностей. Причём это не были магические способности в обычном смысле, а нечто абсолютно новое для них и непонятное. Тень знает, как они действуют. Может быть, имеет смысл допросить гада?
Шатроски тем временем буквально трясся от страха. Он явно не понимал ни целей, ни намерений вторгшихся к нему людей. Чего ради они толкутся вокруг него уже битый час? Если собираются убить — так почему же тянут? Магических исследований он, конечно, не ощущал. А сталкивался ли вообще когда-либо с магией? Особого распространения она в Шанце не имела.
— На вопросы отвечать будешь? — спросил Лонгаронель.
Парень с готовностью закивал. Похоже, молчание незнакомцев пугало его больше всего. Вот только вопрос – насколько опасно общение с ним? Хотелось верить, что зомбировать сразу всех ему не по зубам. И всё же, имея дело не пойми с чем, следует быть предельно осторожными. А если вспомнить свой прошлый опыт? Тогда, на зимней дороге, Шатроски болтал без умолку... и, кажется, всё время старался заглянуть Лонгаронелю в глаза. Быть может, значение имеет не только слуховой, но и визуальный контакт? Во всяком случае, завязать паразиту глаза лишним точно не будет.
Пленника подняли с кровати — лишив всякого комфорта, поставили на пол, привязали за руки к потолочной балке и надели повязку на глаза, только после этого вынули кляп. Лишённый возможности видеть, он запаниковал окончательно:
— Что вы делаете?! Не надо! Умоляю! Я же...
— Заткнись! — рыкнул Лонгаронель. — И открывай рот только по существу. А ещё запомни — я убью тебя после первой же попытки солгать, — предупредил он.
— А если я отвечу на все ваши вопросы предельно откровенно — какая судьба ждёт меня тогда?
— Не в твоём положении торговаться... — усмехнулся вампир.
Он сделал своим товарищам знак тихо покинуть комнату. Пусть пленник попсихует ещё.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Оставив двоих у входа в спальню приглядывать за Шатроски, альтеранцы решили тем временем осмотреть дом.
Вещей прежнего хозяина здесь было явно больше, чем нового. Тому принадлежало разве что некоторое количество одежды. В интерьере Коссир, похоже, не менял вовсе ничего. Меж тем убранство дома не отличалось особым вкусом, хотя и не было дешевым. Дядюшка Коссира явно не бедствовал — о чём, впрочем, свидетельствовали и размеры дома, и тот факт, что находился он в одном из достаточно дорогих кварталов.
Мансарда представляла собой художественную мастерскую — холсты, мольберты, краски... И это наверняка явилось новшеством племянника, а раньше здесь, судя по меблировке, было что-то вроде малой гостиной. Рисовал Шатроски неплохо, но как-то очень неумело, такое ощущение, что никогда нигде не учился.
— Очень странно... — пробормотала Эрли, тоже поднявшись на мансарду.
— Что странно? — поинтересовался Лонгаронель. — Что сволочь, вытворяющая с другими такое, имеет склонность к изобразительному искусству?
— Да, хорошо хоть не натюрморты рисует, — усмехнулась Эрли, обозрев те картины, что стояли на виду. Изображены на них были, в основном, городские виды. На нескольких вампирша без труда узнала лозгорвалльский рынок. Но встречались и рисунки животных, даже пейзажи. — Но я вообще-то о другом. Не знаю, как вы, а лично я порядком оголодала. Так вот, представьте себе, здесь не нашлось ничего, чтобы перекусить.
— Может, ты плохо искала? — улыбнулся Зинглар, поняв наконец, куда в процессе осмотра дома от него слиняла возлюбленная.
— Ничего подобного. Я очень хорошо искала! В его кладовке мышь повесилась. Точнее, повесилась бы, если бы водилась хоть одна. И кухня чиста, как помыслы младенца.
— Не уверен, что у младенцев вообще есть помыслы, — заметил Зинглар.
— Так и в его кухне одна лишь давно не тронутая посуда, — доложила Эрли.
— А в погреб не заглядывала? — поинтересовался нахмурившийся Лонгаронель.
— Погреб столь же опасен для склонных к суициду мышей, как и кладовка.
— И что бы это значило? — растерялся Зинглар.
Глава 8
— Вампир?.. — предположил Лонгаронель. — Причём реально питающийся только кровью?
— Но он ведь живой, — возразил Зинглар.
— Радость моя, если ты вдруг забыл, сказки про мёртвых вампиров, живущих за счёт крови, сочинили наши предки... — язвительно улыбнулся Лонгаронель.
— Да помню я... — пробурчал тот.
— А это вообще возможно – чтобы питаться одной лишь кровью? — задалась вопросом Эрли.
— Тень знает, как вампиры развивались здесь... — ответил ей Лонгаронель, задумавшись над вопросом. Сами они могли на крови обходиться без пищи и даже без воды достаточно долго. А вот реально ли в процессе эволюции полностью перевести организм на одну лишь кровь? Такой цели вампиры никогда перед собой не ставили. Зачем бы? Они и так, по сути, зависимы от доноров. А уж возвести эту зависимость в абсолют – просто бредовая идея.
— Но, кстати, Вариссу он не кусал, — добавила девушка.
— Пожалуй, пора допросить его, — Лонгаронель быстрым шагом двинулся к лестнице.
Не дожидаясь, пока в спальню подтянутся остальные, он приступил к дознанию прямо с порога.
— Почему ты отказался вернуть разум нашей подруге?
При первых звуках его голоса Шатроски вздрогнул всем телом, а, дослушав вопрос, стал ещё бледнее, чем был, и затрясся.
— Я н-не м-могу... Это н-невоз-зможно... К-клян-нусь, н-не могу! Я б-бы...
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ну-ка взял себя в руки! — грозно потребовал Лонгаронель. — Терпеть овечье блеяние я не намерен.
— Х-хорошо... С-сейчас...
— У тебя десять секунд.
Шатроски судорожно закивал.
Честно выждав десять секунд, вампир продолжил:
— Кто ты?
Шатроски замер и стал белее савана, хотя до сих пор казалось, что побледнеть больше уже невозможно.
