Без шуток, так она и сказала, а потом закатила целую лекцию об опасностях преждевременной мастурбации после серьезных операций вроде моей и о долгосрочных последствиях, которые это может иметь для пениса. И все это время сидела рядом мама!
Через семь часов, после нескольких анализов крови, дозы морфина и осмотра тестикул, меня отпустили домой, выписали кучу антибиотиков и строго-настрого запретили притрагиваться к собственному пенису.
Это произошло две недели назад. С тех пор я к нему не притрагивался.
Я был травмирован.
Я был сломленным человеком.
Конечно, надо еще сказать спасибо, что у меня не повредились нервы в паховой области, поэтому со временем все заживет и снова заработает, но на данный момент я был почти восемнадцатилетним обозленным парнем со сломанным членом и расплющенным эго.
А говнюк по имени Ронан Макгэрри думал, что мне все преподносят на блюдечке.
Знал бы он о жертвах, на которые я иду, о том, как толкаю тело к пределу возможностей, вряд ли бы сказал такое.
А может, и сказал бы.
Я ему был настолько не по нутру, что он не сможет отказаться от кампании «Я ненавижу Джонни».
Только плевать я на это хотел.
Меньше двух лет в школе, может, еще год учебы при Академии.
А после этого свалю из Баллилагина и забуду всех Ронанов Макгэрри с их тупой завистью.
Я вытянул ноги и осторожно нанес на травмированный пах противовоспалительный гель, прикусывая губу, чтобы не орать от боли.
Зажмурив глаза, заставил себя пройтись руками по бедрам, выполняя упражнения, которые физиотерапевт велела делать после каждой тренировки.
Закончив с этим и убедившись, что не теряю сознание от боли, я сделал массаж плеч, локтей, лодыжек, прорабатывая последствия старых травм, как положено добросовестному ученику.
Хотите верьте, хотите нет, но мое тело находилось в великолепной форме.
Травмы, перенесенные за одиннадцать лет игры в регби, включая разрыв аппендикса и миллион сломанных костей, казались пустяком по сравнению с теми, что получали парни в Академии.
И это было хорошо, поскольку я стоял на пороге заключения выгодного контракта и карьеры профессионального регбиста.
А чтобы все получилось, я должен был быть так же близок к совершенству во всех прочих областях жизни.
Это означало и безупречные действия на поле, и поддержание оптимального уровня телесного и душевного здоровья. И еще — не искать приключений на свою голову (и член тоже).
Попробуй забудь про осторожность, когда тренеры из Академии постоянно поучают: сейчас в карьере каждого из нас наступает поворотный момент, и потому ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах нельзя допустить, чтобы девчонка вскружила нам голову или захомутала нас младенцем.
Да хрена там!
Я скорее оттяпаю свой полудохлый член, чем попадусь в подобную ловушку.
Презервативы и противозачаточные средства были абсолютно необходимы.
Я всегда носил с собой презервативы и всегда использовал. Точнее, если девчонка, с которой я оказался в постели, не принимала таблетки или не предохранялась иным способом или я сомневался в ее честности, я всегда надевал презерватив.
Никакого риска.
Никаких исключений.
«Сейчас это не имеет значения», — подумал я, глядя на свои покалеченные яйца.
Приходилось не только заботиться о том, чтобы внезапно не стать папашей и не подцепить венерическую болезнь, но и поддерживать высокую успеваемость.
Все это делалось ради скаутов[19] и потенциальных клубов. Тем и другим требовалось совершенство.
Они хотели лучших игроков из лучших школ и престижных университетов страны.
Они хотели наглядных доказательств успеха: спортивных кубков и безупречных аттестатов.
Изнуряющий труд, но я старался изо всех сил.
К счастью, учился я прилично.
Не скажу, что блистал, но хорошистом был.
По большинству предметов получал отличные оценки: от А+ до А—. Исключение составляли естественные науки, где я дотягивал только до С.
Ненавидел я эти чертовы науки, особенно химию.
От одной мысли о периодической таблице элементов покрывался мурашками.
Не хотел в это вникать и неизменно спал на уроках.
Родители не удивились, что в этом триместре, выбирая предметы для выпускного аттестата, трех естественно-научных дисциплин я сторонился как чумы.
Пусть биология, химия и физика останутся упертым ботаникам.
Я предпочитал основы ведения бизнеса и бухгалтерский учет.
Диковинная страсть для повернутого на регби, но мне было в самый раз.
Получу бакалавра в бизнесе, поиграю лет до тридцати пяти, уйду из спорта раньше, чем тело начнет разваливаться, и продолжу учиться на магистра.
Как видите, у меня был план.
И там не имелось свободного места.
Ни для подружек.
Ни для гребаных травм.
Мать дико бесилась от мои предпочтений и строгого распорядка.
Называла меня ограниченным.
Говорила, что я слишком многое в жизни упускаю.
Умоляла меня побыть ребенком.
Но закавыка состояла в том, что я перестал быть ребенком в десять лет.
Начав всерьез заниматься спортом, все прочее я попросту отодвинул, а детские мечты об игре в регби превратились в концентрированную, ненасытную, управляемую одержимость.
Последние семь лет я провел в зверском режиме двадцать четыре на семь и был в той форме и того размера, чтобы тело говорило само за себя.
Отец на меня не давил.
Он успокаивал мать, убеждал ее перестать волноваться, говоря, что могло бы быть хуже. Например, если бы после занятий я накуривался какой-нибудь дрянью или напивался до беспамятства в пабе, как мои одноклассники.
Вместо этого я тренировался.
Первую половину дня я отдавал учебе, вторую — тренировкам на поле, вечера — спортзалу, а по выходным занимался тем же самым, чередуя по своему усмотрению.
Исусе, да я уже не помнил, когда в последний раз пропустил поход в спортзал, чтобы потусоваться с ребятами, или съел рожок мороженого, не думая о пустых калориях и несбалансированности макроэлементов.
Я правильно питался, упорно тренировался и выполнял все приказы, распоряжения и рекомендации наставников.
Нелегкий образ жизни, но я сам его выбрал.
Я доверял своей интуиции. Я с фанатичным рвением следовал за своими мечтами, наслаждаясь тем, что почти достиг поставленной цели.
А пока я ее не достиг (но обязательно достигну), я буду приносить жертвы и сохранять целеустремленность, оставаться верным избранному пути и не буду отвлекаться на всякие сопливые подростковые драмы.
Потому-то мне сейчас и было так паршиво.
Какая-то девчонка, существо женского пола, с которой я был знаком всего пару часов, сумела сделать то, что до сих пор не удавалось никому, — вышибла меня из колеи.
Эта Шаннон «как река» влезла в мою голову, что конкретно бесило.
Не нравилось, что мысли о ней отнимают у меня драгоценное время.
Время, которое я не собирался отдавать никому и ничему, кроме регби.
«Мисс Линч перевели из Баллилагинской муниципальной школы, потому что там на нее нападали словесно и физически. И что же с ней случилось в первый день в Томмене? Вот это!»
«Вы заверили, что в вашей школе ничего подобного не случится. Но случилось, и в первый же день!»
«Шаннон, уже не знаю, как дальше с тобой быть. Да, малыш, не знаю. Я думала, здесь у тебя все будет иначе».
Что за чертовщина происходит?
Что с ней случилось-то?
И какого хрена это не дает мне покоя?
Я едва знаком с этой девчонкой.
Мне вообще должно быть по фигу.
Исусе, надо на что-то отвлечься.
Выкроить время, посмотреть какое-нибудь идиотское реалити, что угодно, лишь бы отгородиться от сегодняшних событий и этих тоскливых синих глаз.
