— Так и надо прятаться. Чтобы ты видел всех, а тебя не видел никто, — одобрил Петя и повернулся к Нине: — Пойдём, Нина, отыщем для тебя убежище…
Они выбрались из кустов и пошли к оконечности мыса. Солнце уже взошло, роса высохла, и разноцветные кузнечики стреляли у них из-под ног. Петя всё время посматривал на Нину. Она, как и всегда, была хорошо одета: в белой кофточке и короткой синей гофрированной юбке, на голове у неё была красивая узбекская тюбетейка. Девочка шла и сбивала головки цветов длинным ивовым прутом.
— Ты меня извини, Нина, — заговорил, наконец, Петя.
— За что?
— А вот за то, что я на тебя замахнулся, да? Ты помнишь? И ещё за брата.
— А что за брата?
— Ты же за него не отвечаешь…
Нина просияла.
— Ты знаешь, как мне было неудобно, когда вывесили плакат у нас на калитке? Ой, стыд и срам!
— А где это ты такую тюбетейку достала?
— Что, хорошая?
— Ничего, хорошая…
— Это папа привёз в прошлом году из командировки. Из Ташкента. Он мне ещё платье шёлковое привёз — просто чудо! А мне всё же больше тюбетейка нравится. А тебе?
— Да я сказал уже: хорошая.
Нина вдруг сняла тюбетейку и, подойдя к Пете, надела на него. Петя протянул руку, чтобы снять тюбетейку, но Нина не дала.
— Великовата, — сказал он.
— Ничего не великовата, — запрыгала вокруг него Нина. — Не великовата, не великовата! И тебе идёт, просто чудо!
— Ну, уж и чудо!
— А хочешь, я тебе подарю её?
— Что-о?
— Подарю.
— Ну, вот ещё.
Петя снял тюбетейку и протянул Нине. Но девочка отпрыгнула от него и побежала. Он бросился за ней. Но не так-то легко было поймать длинноногую девчонку, он почти нагонял её, но она круто поворачивала, и он снова отставал. Наконец Петя схватил её за руку и сказал:
— Возьми тюбетейку!
— Не возьму. Давай дружить, Петя, а?
— Давай, будем дружить, но только возьми тюбетейку.
— Она тебе не нравится?
— Нравится. Но только ребята будут смеяться.
— Ну и пусть смеются. Тебе-то до них какое дело?
— То есть как какое? Я же с ними… Мы вместе вот посадки делали, да? Поливаем, охраняем. Да куда я без ребят? Никуда!
Он надел тюбетейку на Нину. Она уже не вертела головой, стояла спокойно, глядя на Петю смеющимися голубыми глазами.
— Так дружим, Петя? — протянула она ладонь.
— Дружим, Нина, — хлопнул он рукой о её ладошку. Потом добавил: — А хорошо ты сёгодня оправилась со стариком!
— Правда, хорошо? — вспыхнула от удовольствия Нина и вдруг рассмеялась — А Миша орёт: «А ты его забирай, забирай!»
— Откуда тебя знает старик?
— Это дедушка Филя. Он входит в нашу пионерскую зону. Я у него огород полола.
Взявшись за руки, они дошли до оконечности мыса и решили искупаться.
В бирюзовой воде Петя видел и своё тело, которое казалось совсем белым, и даже мелкие пузырьки от рук, когда грёб.
— Петя, смотри, какая медуза большая!
— Ого! Такой я ещё не видел.
Огромнейшая, метр в поперечнике, медуза, похожая на колокол, плыла по водной зыби. Петя поравнялся с ней и ударил ногой в отороченную красивой бахромой круглую шляпу.
— Догоняй! — крикнул он.
Нина настигла его и, перегоняя, крикнула:
— Только ты не ныряй, а то я волосы вымочу.
Петя нырнул и схватил её за ногу. Девочка завизжала и ещё быстрее поплыла. Он вынырнул и спросил:
— Что? Испугалась?
Нина плыла, рассекая воду, прямо на него. Она схватила его за плечи и выпрыгнула из воды. Петя ушёл под воду, но в тот же миг сама Нина погрузилась с головой, увлекаемая Петей.
Выплыв, она брызнула в него водой.
— У, отчаянный! Так и замочил мне волосы…
Когда они приплыли к берегу, там уже купались ребята. Петя нашёл среди них Валю и спросил:
— Что ты сегодня делаешь? Надо бы собраться, да все гнёзда, какие есть в нашем птичьем уголке, учесть.
Они оделись и пошли.
— Куда вы, Петя? — закричала Нина. — И я с вами!
Они шли и вспоминали все гнёзда, какие им приходилось находить на мысу. Был тот час, когда солнце уже поднялось, но ещё не палит, а только припекает. Во всех концах городка слышалось пение птиц. Звонили зяблики, доносились откуда-то переливы иволги и звучное пение дрозда, серебристо заливалась зорянка. В концерте выделялся один певец. Скоро ребята увидели его: он взлетал с дерева, невысоко поднимался и отсюда, распластав крылья и подняв распущенный хвост, опускался на другое дерево. Его песня, начинающаяся тихим посвистыванием, поднималась, росла вместе с его взлётом и постепенно угасала, заканчиваясь звонким и протяжным «тси-а», «тси-а», «тси-а».
— Ишь, как лесной конёк разделывает! — сказал Валя.
— Почему лесной? Разве есть и другие коньки? — спросила Нина.
— Есть ещё и степные коньки. Те вроде жаворонков.
— А есть и морские коньки, — засмеялся Петя. — У Вальки есть.
— Ага… Сейчас мы подберёмся к нему и посмотрим, — сказал Валя, лёг и осторожно пополз.
— Чудаки вы, ребята! — засмеялась Нина, но тоже поползла, как настоящий разведчик.
Петя остался один в высокой, редкой траве.
Он вначале полз, но солнышко до того его разморило, что он прилёг и задремал.
— Ирина, смотри, какой богатырь лежит, — услышал он сквозь сон знакомый голос.
Потом кто-то заполз к нему в ухо, он приподнялся и начал мотать головой и лезть пальцем в ухо. Но тут же расслышал детский смех и, протирая глаза, увидел перед собой Иринку, которая щекотала травинкой ему в ухе, и профессора в белой сетке и лёгкой панаме.
— Вставай, богатырь, вставай! — заговорил Николай Николаевич. — Приехал вот отдыхать.
В руке профессор держал простыню, а через плечо у него было переброшено розовое полотенце. Иринка несла надутый жёлтый круг.
Отдыхать! Это значит, Петя сможет показать профессору все гнёзда!
— Вы идёте купаться? — оживлённо спросил Петя. — Тогда я вас провожу.
Он пошёл впереди них по высокой траве. Ира взяла его за руку.
— А сколько у вас здесь цветов! — восторгалась девочка и бросилась бежать к какой-то огромной ромашке. Из-под ног у неё выпорхнула птичка. — Ой, птица! — вскрикнула Ира и повернула к профессору оживлённое лицо: — Дедушка, это кто такая?
— Это трясогузка, Ирина! А ну-ка, Петя, посмотри, нет ли там гнёзд?
Что такое? Петя не верил своим глазам: в траве лежало старое ведро, а в нём на сухой подстилке были птенцы.
— Птенчики, птенчики! — заприплясывала Иринка. — А откуда эта трясогузка взяла ведро?
— У нас в хозяйственном магазине купила, — засмеялся Петя.
— Интересно устроилась птичка! — рассматривал гнездо профессор. — Только почему так поздно? Это, наверно, уже вторые птенцы. Первых она высиживает в конце апреля.
— Неужели вторые? — обрадовался Петя и закричал: — Валька! Нина! Идите сюда!
А Нина стояла перед небольшой ёлочкой и, приподняв ветку, что-то рассматривала. Петя подбежал к ней.
— Ты что тут нашла?
— Да вот не знаю, Петя, — сказала она, указывая на ёлку. — Не то гнездо, не то просто сено…
— А ты посмотри. Ого, да это гнездо! Николай Николаевич! Ещё гнездо!
— А, задери-хвост! Да, да. Это, ребята, крапивник. Его иначе зовут задери-хвост, потому что он всё время держит хвост трубой. Его очень трудно найти. Кто это нашёл?
— Это я нашла! Я нашла! — засмеялась и запрыгала Нина.
Профессор присел и достал из травяного шарика маленькое яичко.
— Только три? — удивился он и приподнял брови. — Да, это значит, что и крапивник начал вторую кладку. Это очень хорошо. Замечательно! Ваш птичий городок всё больше осваивается птицами.
Но главного Петя всё же не показал профессору. Это были деревянные домики для мухоловок. «Покажу завтра» — думал Петя, провожая профессора к морю.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Указатели на мысе Доброй Надежды. Коллеги. Голавли. Смерч
Всё больше и больше отдыхающих появлялось в посёлке. Они шли на мыс, и ребятам уже надоело разъяснять, что сюда ходить нельзя, а купаться надо у железной дороги. Поэтому они решили поставить на дорожке указатели. Петя утоптал землю вокруг столба и отошёл, чтобы посмотреть, как у него всё получилась.
— А ведь ничего, Юра, а?
— Попробуй теперь кто-нибудь пойти сюда! — сказал Юра.
Табличка и в самом деле была хороша!
Дальше ходить нельзя!
Заповедник
«Мыс Доброй Надежды»
Оставалось вывесить табличку на пляже, и всё было в порядке. Они пришли к берегу моря и стали копать. Но лопата только гремела по камням. Пришлось их выбирать. Юра, наконец, сказал:
— Мартышкин труд!
— Ничего, Юра, ещё немного и будем зарывать.
Они закопали столб, но так плохо, что Юра без особого труда вытащил его из камней.
Тогда Петя побежал к полотну железной дороги и принёс оттуда две небольшие дощечки. Из них он сколотил крестовину, прибил её к концу столба и завалил камнями.
