приходит, садится рядышком и вдруг объявляется новым начальником части
новое лицо. Зовут его Виктор Семёнович Будкоо. По губам нового начальника, сидящего за столом с
красным бархатом, перебегает суровая натянутая улыбка. Странно, что человек с таким
откровенно наглым взглядом может быть вот так просто определён руководителем.
Впрочем, это лицо новое только для Романа. Как раз Будко-то и был краткое время
начальником части после Каргинского и до Прокопия Андреевича, да отчего-то перепутал
пожарное имущество с личным, так что столы, стулья, портьеры, краска и всё прочее стало
исчезать из кабинетов и склада пожарной части, появляясь то на квартире начальника, то на его
даче, то и вовсе нигде не появляясь. Каким-то образом перепутал он тогда с личным синим
жигулёнком и красную пожарную машину, на которой ездил на обед, перевозил прямо на цистерне
всякий домашний скарб и даже дрова. Снимал его тогда сам Березин, и сам же гневно, больше
всего в обиде за пожарную машину, повторял это слово «перепутал».
Теперь же все видят, что, снова представляя Будко, Березин находится в некотором смущении,
вроде как сам не понимая себя. И всем уже откуда-то известна причина такого смущения. Она,
конечно же, от того, что отрядному приходится выполнять поручение райкома. А вот как райком
додумался до такого назначения – это уже вопрос.
– Ну что ж, товарищи, – говорит Березин, – не буду вас обманывать – вы всё знаете и так… У
Виктора Семёновича были определённые недоработки, однако он сделал для себя
соответствующие выводы и, конечно же, ничего подобного в дальнейшем не допустит.
Будко мелко и часто кивает-подёргивает головой, цепко всматриваясь в своих прошлых и
теперь, без сомнения, уже настоящих подчинённых. Судя по его многообещающему взгляду, он,
кажется, чувствует себя на гребне восстанавливающейся справедливости. Однако же,
большинство пожарных находится в состоянии некоторой униженности – ну вот что хотят с нами,
то и делают! Они уж давно просмеяли и забыли этого начальника, а он снова тут как тут. Явился –
не запылился!
С переднего ряда поднимается Каргинский, оборачивается ко всем.
– Ну а чего вы все сморщились-то в три ряда? – решительно говорит он. – Нам что? Приказ дан
– надо выполнять!
– А-а! – вдруг кричит и вскакивает Чепилев, боец из четвёртого караула. – Да как же тут не
морщиться-то?!
Чепилев, кажется, взрывается, и сам не ожидая от себя такого: многие сейчас на грани, а
срывается он один. До этого Чепилев сидел, опустив голову, глядя куда-то под ноги, а, вскочив,
упирается в прямой взгляд Будко и даже чуть проседает от него. В свободное от дежурств время
Чепилев подрабатывает в ОРСе, развозя по столовым, садикам и яслям молоко во флягах и ящики
с продуктами на единственной на весь посёлок лошади. При этом он неизменно ласков и пьян, так
что у Бычкова про него сочинена загадка: «Кто это? На жопе сидит, в жопу глядит и в жопу
пьяный?» Подряжается Чепилев и пахать огороды. В прошлом году вспахал два огорода у соседей.
Жена говорит: «Ну вот – людям спахал, а дома руками ковырять будем?» И тогда, разозлившись,
Чепилев пашет прямо по снегу, выпавшему в тот день. Соседи смеются, а картошка выходит потом
на редкость. Такой хорошей картошки у них отродясь не бывало.
– Знаем мы его, знаем, – уже по инерции под тяжёлым, как у удава, взглядом Будко продолжает
Чепилев, – понимаем, зачем ему снова пожарка потребовалась. Вы-то не здешний, не знаете, что
он за три этих года наворовал на комбинате бруса и досок, а теперь ему нужна работа
повольготней, чтобы дом поставить. Да ему с этим домом не до пожарки будет. Зачем его снова
221
сюда толкать? Он что, ещё не всё отсюда уволок? А Прокопа-то, то есть Прокопия, как его,
Андреича, куда? На свалку? Он же, между прочим, фронтовик! Дайте ему до пенсии доработать!
Он чо, зазря на танке до самого Берлина доехал? А вы чо воды в рот набрали!? – почти испуганно
кричит Чепилев на остальных. – Сейчас молчите, а потом крякните. Чо вы, не знаете этого Буодко?
Разволновавшись, Чепилев делает ударение на первом слоге фамилии нового начальника,
отчего тот болезненно морщится и ломко поводит толстыми покатыми плечами, словно выпрямляя
покорёженного или перекошенного себя.
– Ну а чего ты разорался-то? – вдруг спокойно и сухо спрашивает он, заставив несчастного
пожарного замереть с открытым ртом и недоговорёнными словами.
– Товарищи! – поспешно оправляясь от смятения, вызванного резкостью Будко, говорит
Березин. – Товарищ выступающий, конечно же, прав. Прокопий Андреевич – человек, безусловно,
заслуженный. Мы помним и про его фронтовые заслуги. Но в современной обстановке руководить
частью требуется твёрже. Дисциплина-то у вас, прямо скажем, швах! Вот почему нужны изменения.
А Прокопий Андреевич останется на должности заместителя начальника части товарища вот,
значит. ., – на мгновение он спотыкается, словно выбирая правильное ударение, – Будко. Будет
передавать ему опыт. Предоставляю слово товарищу Будко.
Виктор Семенович поднимается коротко и с готовностью. Ростом он низенький и, кажется, очень
тяжёлый от плотной энергии: в воде такой тут же дробиной пойдёт на дно.
А говорит он, всё так же мелко подрагивая головой, глядя узко, многообещающе и с каким-то
совершенно нелепым логическим ударением.
– Товарищи, хоть я и не проработал по некоторым причинам в пожарной части определённое
количество времени, но хорошо осведомлён. Повторяю, хорошо осведомлён о том, что здесь в
настоящий момент полный разброд и отсутствие дисциплины. Гайки, товарищи, надо
закручивать! Необходимо повышать выучку личного состава так, чтобы на отрядных
соревнованиях снова занимать места, как это происходило в мою бытность. Вот этим-то мы с
вами сразу и займёмся. А так же будем успешно решать и другие вопросы.
– Надо с формой что-то решить, – вставляет Митя Ельников, легко и сразу смирившийся со
сменой власти.
Будко, конечно, замечает неуместность этой реплики, однако, ведь она похожа на поддержку – с
ним уже начинают говорить по делу.
– А что такое с вашей формой товарищ Ельников? – строго и взыскательно спрашивает он.
– Так ведь в ней стыдно по улице ходить…
– Что…о…о? – изумляется Будко. – Вам, Ельников, стыдно ходить по улице в форме
пожарного? Товарищи, я так думаю: тому, кому стыдно ходить в форме пожарного, тому вообще
не место в пожарной части!
Тут от такого борзого начала уже и Березин отпадает на спинку стула.
– Почему стыдно-то, Ельников? – растерянно уточняет он.
– Да выдали мне штаны на два размера больше, – поясняет перепуганный Митя. – Так в них
только медведей в тайге пугать. Я в них, как в мешке: одни уши торчат.
Одна пожилая инструкторша,
