она отчаянно танцевала, стараясь не сильно стучать туфлями.
Выйду, выйду в рожь высокую,
Там до ночки погожу.
Как завижу черноокую
Все товары разложу.
Звонок.
Юлька быстро промокнула глаза рукавами.
Сумку на плечо.
Размеренным шагом по коридору в сторону географии.
* * *
В кабинет стекались учителя.
Когда все вошли, Юлька просунула голову в дверь и спросила, можно ли ей заходить.
– Подожди немного в коридоре. Мы тебя позовем, когда нужно будет, – ответила Любовь Борисовна.
Юлька стояла под дверью и слушала, как громко бьется сердце. Руки немного дрожали. Но не от страха, а скорее от предвкушения битвы.
В голове ни с того ни с сего всплыл девиз их класса, который еще в прошлом году они бодро говорили хором: «Бороться и искать. Найти и не сдаваться!» Их отряд носил имя Саши Ковалева – пионера-героя, пожертвовавшего собой во имя спасения экипажа торпедного катера.
Завуч открыла дверь:
– Заходи.
Юлька вошла и поздоровалась. Встала у доски. С улыбкой оглядела учителей. Сергей Сергеич вольготно расположился за последней партой у окна. Любимое Юлькино место. Перед ним уселась Ириска.
Игорь Степаныч сидел за второй партой в среднем ряду и разглядывал свои руки.
Мама нервно ходила вдоль шкафов в конце класса. В руках у нее был носовой платочек. Судя по всему, она уже тут плакала.
Любовь Борисовна начала:
– Юля, ты догадываешься, почему мы тебя сюда пригласили?
– Догадываюсь, – еле сдерживая дурацкую улыбку, серьезно сказала Юлька и кивнула.
– На тебя поступила докладная от Игоря Степановича. Тебе зачитать?
Юлька пожала плечами:
– Как хотите. Я, в общем-то, помню, что я делала.
Тем не менее, Любовь Борисовна начала читать Гошин пасквиль:
– «Ученица 8 класса, Столбова Юлия, систематически прогуливает уроки географии, а когда приходит на занятия, то нарушает дисциплину и мешает заниматься одноклассникам. На замечания не реагирует. Позволяет себе громкие разговоры и смех во время урока, споры с учителем, а также хождения по классу».
Юлька хихикнула, вспомнив кинопоказ. Она понимала, что сейчас совсем не время и не место смеяться, но губы упорно разъезжались в стороны, как у Гуинплена. Улыбка, так раздражавшая учителей, в последнее время будто приклеилась к ее лицу.
Галина Еремеевна нервно взмахнула рукой в ее сторону:
– Да вы посмотрите! Ей смешно! Что мы тут для нее?! Клоуны!
Любовь Борисовну тоже задел Юлькин смешок:
– Юля, ты, похоже, не осознаешь всей серьезности своих поступков. Если ты решила не учиться – это твое личное дело. Но ведь, глядя на тебя, и весь класс стал к учебе относиться спустя рукава.
Юлька стояла, заложив руки за спину, и молча рассматривала портреты великих географов, висящие на противоположной стене над шкафами. Задумчивый Фернан Магеллан. Усатые Пржевальский и Ливингстон. Хитроватый Гумбольдт. Суровый Кук. Нежный Джордано Бруно. Жаль, сожгли парня…
– Ты ведь не только по географии стала хуже учиться. Снизились оценки и по другим предметам, – продолжала Любовь Борисовна.
Это для Юльки было новостью.
Мама вытерла платочком слезы.
– Светлана Генриховна, как у нее с успеваемостью по другим предметам? – спросила завуч.
Классная руководительница держала наготове журнал с линейкой под Юлькиной фамилией:
– Вот, по русскому одни четверки стали. По литературе двойку схлопотала недавно.
– Да, да, она что-то распустилась совсем, – расстроенно подтвердила Галина Еремеевна.
Страницы с математикой и физикой Светлана Генриховна перелистнула, не читая, поскольку их вела Юлькина мама.
– Ну вот, по истории, биологии тоже четверок много стало. Только и учится, что по трудам да по физкультуре.
Клавдия Алексеевна сидела за передней партой у двери в своем шерстяном платочке. Она явно чувствовала себя неловко и смотрела в сторону. Юлька ободряюще ей улыбнулась.
– Ну, так что будем делать? – спросила у Юльки Любовь Борисовна, – Игорь Степанович отказывается пускать тебя на свои уроки.
– Игорь Степанович, а у Вас какие предложения? – поинтересовалась у географа Ольга Ивановна.
– Ну …какие… – Гоша поднял брови и растопырил сцепленные в замок пальцы, – пусть извинится передо мной на общешкольной линейке и пообещает вести себя прилично. А дальше посмотрим.
Юлька взглянула на него с усмешкой. Он глаз не поднял.
Ириска повернулась к Сергею Сергеичу, невзначай положив руки на его парту. Сережа что-то прошептал ей на ухо, накрыв кончики ее пальцев своей ладонью.
Юлька улыбалась изо всех сил.
Светлана Генриховна поняла, что пора сходить козырем:
– Ты посмотри, до чего уже свою мать довела. Каково ей все это здесь выслушивать?
– Мама, перестань, пожалуйста, реветь. Вовсе не о чем, – громко сказала Юлька.
– Ты считаешь, что не о чем? – вскинулась Светлана Генриховна.
Мама отвернулась к окну.
– Ну, Юля, мы тебя слушаем, – многозначительно произнесла Любовь Борисовна.
Юлька еще раз взглянула на Джордано Бруно и начала говорить, делая четкие паузы между словами:
– Я ни в чем не виновата. И извиняться я ни перед кем не буду. Игорь Степаныч сам во всем виноват. И это не я прогуливаю, а он не пускает меня на свои уроки. А географию я сама дома учу.
Она хотела еще добавить, что Гоша матерится на уроках, но не стала. Слишком стыдно за него было.
Географ сидел, вперив взгляд в парту.
Директор и завуч, похоже, были в некотором замешательстве.
– Понятно, – протянула Любовь Борисовна, – Ладно, можешь идти домой.
Юлька вышла.
* * *
Вопреки ожиданиям, вечером дома не было никакого продолжения. Мама мрачно читала журнал «Чудеса и приключения» в своей комнате. Папа смотрел «Человек и закон». Бабушка частила на швейной машинке. Юлька валялась на диване с «Джейн Эйр». Анька, как обычно, донимала Харговенда. Она случайно обнаружила у него еще одно слабое место. Оказывается, он совершенно не выносил грустных песен…
Кот дремал на стуле возле печки. Анька села на пол, поближе к нему, и тоскливо завела:
Снежинки спускаются с неба
Все ниже, все ниже…
Сугробы пушистого снега
Все выше, все выше…
Харговенд встрепенулся спросонья и жалобно муркнул, оглядываясь на Аньку.
Шаги уходящего года
Все тише, все тише…
Кот спрыгнул со стула, встал передними лапами на Анькины колени, вытянул шею и потерся головой об ее подбородок. Анька заунывно продолжала:
А песенка Нового года
Все ближе, все ближе…
Харговенд вдруг укусил ее прямо за губы. Анька вскрикнула. Кот залез под диван.
* * *
Юлька лежала в темноте и смотрела в потолок.
Сна не было.
Ради нее сегодня собрали педсовет…
Она стояла перед учителями…
Ее отчитывали…
Сережа любит Ириску…
Большая слезинка потекла по щеке.
Она одна. Совсем одна в этом мире.
Жалкая и смешная девочка в маленькой кровати.
Кровать в маленькой комнатке.
Комнатка в маленьком домике.
Домик в маленьком поселке.
А вокруг – бескрайний заметеленный лес под пустыми черными небесами с дрожащими от холода звездами…
Глава 17. Эпилог.
Утром мама вошла в комнату и потянула руку к выключателю.
Юлька тихо спросила:
– Можно я сегодня в школу не пойду?
Мама пару секунд подумала и сказала:
– Не ходи.
Она не стала включать свет и вышла.
В коридоре бухтела Анька:
– Почему ей можно в школу не ходить, а мне нельзя. Я тоже не хочу.
– У нее горло болит, – зачем-то соврала Аньке мама, сестра успокоилась.
А у Юльки к вечеру и вправду разболелось горло, и поднялась температура.
Она просидела дома целую
