— Тебе ехать, малыш. Какой-то идиот валяет дурака на крыше у Восточного вокзала.
— Не успел переступить порог, и сразу его бросают на международный репортаж, — съязвил один из коллег. — Ведь отсюда до Восточного вокзала по крайней мере две остановки на метро.
В комнату мальчишеской походкой вошла молодая брюнетка в джинсах, с короткими вьющимися волосами — Лора Карли, репортер из отдела информации. Звезд с неба она не хватала, и ей поручали обычно что подвернется. Она спросила:
— Кто едет на Восточный вокзал?
— Я, — сказал Чарли.
— Быстрее. Он не будет сидеть на крыше до второго пришествия. Машина уже ждет нас внизу.
Путь был недолгий, так что они едва успели перекинуться несколькими словами.
— Я тебя вижу впервые. Ты что, новенький?
— До сих пор я работал в лаборатории. Это мой первый репортаж.
— Постарайся не сплоховать.
Перед зданием уже было полно полицейских и пожарников. Человек сидел на краю крыши старого, невзрачного пятиэтажного отеля.
— Я пойду поговорю со служащими, а ты оставайся здесь и снимай. А еще лучше было бы пробраться в дом напротив.
Идея показалась Чарли заманчивой, но полиция не пустила его в дом:
— А вдруг он заметит вас. Это может вызвать у него неожиданную реакцию.
Фоторепортеру пришлось остаться внизу. Сумасшедший (как выяснилось, это был сумасшедший) начал выламывать плитки черепицы и бросать их в блюстителей порядка. При этом он кричал что-то маловразумительное. И вдруг, в тот момент, когда этого меньше всего ждали, он прыгнул в пустоту. Чарли щелкнул затвором. «Есть!» — подумал он. Сумасшедший распластался на асфальте. Молодой фотограф побледнел. На мгновение ему показалось, что он сейчас потеряет сознание, но он тут же взял себя в руки — надо привыкать.
Когда Лора Карли вышла из отеля, тело уже подняли и перенесли в машину «скорой помощи».
— Ты снял его в момент падения?
— Да.
— Молодец! Текст у меня почти готов. Большего и не надо. Все, что от меня требуется, — это дать несколько фраз под фотографией.
В фоторепортерскую Чарли вошел с победоносным видом. Фарган позвонил главному редактору:
— Послушай-ка, может, дадим фотографию на первой полосе?
Чарли отнес пленку в лабораторию и в нетерпении грыз ногти, ожидая, пока ее проявят. И вот наконец она у него в руках. Человек на крыше, несмотря на телеобъектив, получился слишком маленьким, а момент падения вообще не зафиксировался. Видимо, он нажал кнопку на сотую долю секунды раньше или позже, чем тело попало в кадр, и на снимке оказался только кусок стены.
Через несколько недель в поисках напарника Лора Карли вновь заглянула к фоторепортерам. Фарган снова указал ей на Чарли Лафрея.
— А нет ли у вас кого-нибудь другого, Жорж?
— Остался только он. Во всяком случае, здесь распоряжаюсь я, и не репортерам указывать мне, что я должен делать. И если хочешь знать, я лично считаю, что вы вполне подходите друг другу. Оба шляпы, что один, что другой.
Чарли Лафрей поплелся следом за Лорой Карли.
— Мне очень жаль, что так получилось в прошлый раз, — попытался оправдаться он. — Я понимаю, я испортил тебе репортаж, и ты не хочешь снова идти со мной.
Лора, кажется, была тронута.
— Ладно. Это и в самом деле очень трудно. Тебе просто не повезло. А может быть, когда он прыгнул, ты слишком нервничал, потому и промахнулся? Меня это тоже потрясло. Я всегда охотно еду на репортажи, но, когда дело доходит до покойников, мне становится не по себе.
Она объяснила, что им предстоит делать:
— Сегодня у нас иллюстрированный сюжет. А так как это моя идея, то мне и карты в руки. В последнем списке награжденных орденом Почетного легиона я нашла имя Виктора де Дарней. Помнишь его? Он все больше пишет для молоденьких девиц, главный соперник Делли и Макса дю Вёзи.
— Видишь ли, я…
— Это имя мне знакомо, потому что моя бабка, которая живет в деревне в Шаранте, любила читать его романы. Они печатались с продолжением в «Ле пельрен». У нее было что-то вроде подписки, и очередные номера им раздавали по воскресеньям в церкви, незадолго до окончания мессы.
Лора считала Виктора да Дарней давно умершим, но благодаря этим спискам награжденных узнала, что он все еще существует, и к тому же оказалось, что под этим именем скрывается женщина, некая Юстина Дюпуше.
— О ней не было никаких сообщений в прессе, хотя читали ее больше, чем любого другого автора бестселлеров. Любопытно, верно? На сей раз тебе не придется заниматься акробатикой. Портрет милой старушки, только и всего.
Виктор де Дарней жила в Левалуа, в просторном каменном особняке с большим садом, со всех сторон окруженном пятнадцатиэтажными домами. Она, без сомнения, провела здесь всю свою жизнь, а город тем временем наступал на ее владения. Репортеров встретил сын писательницы, маленький толстячок с седеющими волосами и тоненькими усиками.
— Мама больна, — сказал он. — Она согласилась принять вас, но не утомляйте ее слишком.
Он провел их в комнату. В кровати, со всех сторон обложенная подушками, сидела очень старая дама, смотревшая телевизионную передачу. С сожалением выключив телевизор, она стала отвечать на вопросы Лоры Карли. Сын из угла комнаты наблюдал за ними.
Как родился этот псевдоним — Виктор де Дарней? Идея принадлежит издателю ее первой книги.
Начинала она очень рано, а молоденькую девушку, пишущую романы, никто не принял бы всерьез. Большинство ее читателей не сомневались в том, Что автор — мужчина. Она получала много писем — среди них были даже любовные, — как это ни забавно. Лора не могла удержаться и спросила у писательницы, не было ли у нее ощущения, что ее романы, действие которых, как правило, происходит в замке и герои которых — люди знатного происхождения, признающие поцелуи только с благословения церкви, ибо для них любовь была чувством, расположенным значительно выше пояса, — не находятся ли они в противоречии с тем, что она знает о современных нравах, и не порождены ли ее сюжеты телевидением, передачи которого она смотрит, не вставая с постели. «Нет, вовсе нет, — возразила благородная дама. — Даже сегодня в моих романах читатель ищет грез и идеалов». Лора решила не затевать дискуссии и начала записывать тиражи наиболее известных романов, Виктора де Дарней. Потом она спросила писательницу о ее семье. У нее был сын — промышленник (тот, что сидел сейчас перед ними), внук — студент политехнической школы и внучка, которая готовилась стать администратором.
— Вы совсем девочка, — сказала писательница.
— Не совсем, мадам, мне уже тридцать.
— Вы не пишете романов?
— Частенько об этом подумываю, но у меня нет времени.
— А вы мне нравитесь. Эти короткие волосы и брюки напоминают мне мою младшую внучку, хиппи.
— Вы о ней ничего не говорили.
Но тут в разговор вмешался сын, который объявил, что беседа окончена.
Статья Лоры Карли с фотографией Чарли Лафрея три дня провалялась среди готовых материалов. С этими иллюстрированными сюжетами сплошная мука. Такие статьи обычно не спешат публиковать. Лора переругалась со всеми. На четвертый день она сказала:
— Дальше тянуть некуда. В печати уже появилось сообщение о ее награждении.
— Утром получено более интересное известие, — услышала она в ответ, — старуха умерла. Подправь-ка поскорее статейку, вымарай всякий вздор, чтобы ее можно было пустить как некролог.
— Подумать только, всего три дня назад она принимала нас! Меня и Чарли!
— Так это вы и убили ее.
Потом Чарли и Лоре пришлось заниматься преступлением в деревне Ла-Бри, неподалеку от Мо: чета фермеров оставила надоевшего им старика в морозную ночь на улице. В другой раз они должны были дать репортаж об убийстве, совершенном малолетними преступниками в одном из пригородов Парижа.
— Каждый день насилия и смерть, — горестно заметила Лора, — мне становится жутко.
— Помнишь наш первый репортаж?
— О нем лучше не вспоминать.
Лора Карли была не самой красивой девушкой в редакции, но вьющиеся волосы, длинные ноги и узкие бедра делали ее довольно привлекательной. О ее личной жизни коллеги знали очень мало. Некоторые без всяких на то оснований утверждали, что она нимфоманка. Другие поговаривали, что она содержит мужчину намного старше ее, который делает вид, будто с головой ушел в какие-то математические теории, а на самом деле развлекается на Лоншан, пропадает на ипподроме Отей и в Венсенском лесу, пока Лора день и ночь мечется по Парижу и его окрестностям — всюду, куда бы начальнику отдела информации ни заблагорассудилось ее послать; ей приходится преодолевать недоверие консьержек, сносить грубость шпиков и высокомерие снобов.
У Чарли Лафрея была подруга, Кароль, продавщица из небольшого магазина модного платья. Ему льстило, что этот изысканный магазинчик чаще других упоминался в иллюстрированных журналах для женщин. Теперь, когда он стал настоящим фоторепортером, Чарли подумывал жениться. Он купил подержанный спортивный автомобиль. Машина, правда, была не новая и скоростью не отличалась, но все еще производила впечатление. Как-то раз ему вместе с Лорой поручили репортаж об открытии университета в одном из городков на берегу Луары. Он предложил поехать в автомобиле. По крайней мере они получат удовольствие от поездки.
